Эта книга – для взрослых,

которые когда-то были детьми,

и для детей, которые станут взрослыми.

© Татьяна Славская, 2016

ISBN 978-5-4483-1529-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Всю жизнь искала я ответ…»

 
Всю жизнь искала я ответ
на то, чему ответа нет,
всю жизнь я думала о том,
зачем? куда мы? где мы?
Об этом и фотоальбом —
           Фотопоэма.
 
 
Фотопоэма? Да и нет,
ведь «photos» – означает «свет»
(Небесный свет или Земной —
        здесь нет дилеммы),
и, значит, созданное мной —
           Светопоэма…
 

«Я тень свою оставлю на Земле…»

 
Перед закатом фотоаппарат,
когда стояла я спиною к солнцу,
нечаянно запечатлел на снимке
огромную, в три роста, тень мою.
 
 
Душа всегда готовится к зиме —
весна вокруг или в разгаре лето…
Я тень свою оставлю на Земле,
хотя б на фото, – в окруженьи света.
 

«В этой книге…»

 
В этой книге
и взгляд мой, и сердце, и голос,
это соло моё,
хоть и странное соло —
о Природе живой,
как о самом прекрасном.
о Природе вещей,
где так много неясного.
о Природе души —
это тоже Природа, где погода своя
и своя – непогода, о желаньи души – я надеюсь,
нетленной, — оставаться
живою частичкой Вселенной…
*
 

Мгновение

 
Мгновение… Оно – живое.
В нём нет застоя. Нет покоя.
Оно изменчиво. Беспечно.
Неуловимо быстротечно.
Оно как вдох, как часть дыханья.
Оно – и первое свиданье
с любой частицей Мирозданья.
 
 
Эти три октябрьских мгновения
мне – три вдоха для вдохновения.
 

Вдохновение

 
Люблю стоять над отраженьем —
пусть это даже просто лужа:
моей душе так остро нужен
тот, новый, зыбкий сдвиг, смещенье
того, что стало отраженьем.
 
 
О, краткий миг преображенья,
едва заметного другим!
Он для меня – уже движенье,
начальный слог стихотворенья,
а в нём – Природе светлый гимн,
 
 
тот гимн, что всем земным поэтам
не завершить за вечны лета.
 
 
И с неосознанным томленьем,
всё нарастающим волненьем
касаюсь я листка тетради…
А началось всё с отраженья,
с едва заметного движенья
на водной глади.
 

Отдельное и Общее

 
Здесь, в облаке, отдельно взятом,
гореньем внутренним объятом, —
мне явлена вся мощь заката
так ярко, яростно и зримо,
так сущностно и так неповторимо…
 
 
И так во всём. Всегда, во всём,
что видится нам как Отдельное,
являет Общее объём
и полноту – почти предельную.
 
 
Но в том коротеньком «почти»
начало долгого пути —
 
 
к познанью, к поиску, к слиянью
с судьбою общей – Мирозданья —
твоей души, отдельно взятой,
гореньем внутренним объятой.
 
 
Post Script.
Твоей душе, отдельно взятой,
гореньем внутренним объятой,
желаньем поиска охваченной, —
так много в жизни предназначено,
так много в жизни предначертано —
для общего, почти бессмертного.
 
 
Но… что ещё есть в том «почти»?
Иди. И узнавай в пути
 

Сиюминутное и Вечное

 
Здесь шмель колдует в чашечке цветка,
дрожат на листьях капельки дождя…
Душой и плотью в миг тот уходя,
о Вечном я не думаю. Пока.
 

«Был миг отчаянных сомнений…»

 
Был миг отчаянных сомнений…
И мне подумалось тогда:
жизнь – это лишь поток мгновений
из Ниоткуда в Никуда.
 
 
Потом от мига не осталось
и лёгкой тени, и следа…
И мне подумалось тогда,
что горький миг – всего лишь малость,
и даже горе, так уж сталось,
и даже горе – не беда.
 
 
А что – беда? То знаю я?
В живом пространстве Бытия
есть всё… Но здесь, в июне, летом,
зачем, зачем сейчас об этом,
когда вокруг – потоки света,
 
 
и неба синь, и листьев шелест…
Тогда… какой же я «пришелец»
из Ниоткуда? В Никуда
я тоже не спешу явиться.
Тогда зачем же суетиться,
решать, что – горе, что – беда?
 
 
Себе сказав – не суетись,
до вечного сейчас нет дела,
я вдруг сумела обойтись
тем, что здесь рядом – зеленело,
цвело, от ветра шелестело,
тянулось ввысь, летало, пело,
творя своё святое дело —
творя обычной жизни вязь,
всего со всем живую связь.
 
 
И лишь тогда – не суетясь! —
так жадно, так не торопясь,
так детски-безоглядно, смело
я предалась душой и телом
сиюминутно-быстротечному…
А что иное
полнит
Вечное?
 

Идеальное и Реальное

 
Средь тревог и обид, средь непрошеных слёз
вспомню крошечный, мною придуманный, плёс
с отраженьем небес, с отраженьем берёз.
И в пространстве том – мной нарисованных грёз —
оживает душа, высыхает от слёз,
и светлеет в ней, ширится крошечный плёс
до масштабов иных, до пространства реального…
Приглашаю и вас в ту страну идеального,
где расклады свои и свои постижения.
А начало всему – лишь берёз отражение
в тихой заводи в августе этого года,
в предосеннюю, ясную чудо-погоду.
 

Единой тропою

 
Есть тропы земные и тропы небесные —
и как же бродить мне по ним интересно!
Брожу по земным – и слагаются песни.
О чём? Ну конечно же – о поднебесье.
Брожу по небесным я тропам – земное
мгновенно является в песенном строе.
Небесные тропы и тропы земные
приводят меня в измеренья иные,
где всё неразрывно и радостно слито,
и щедро, распахнуто, жадно открыто
тем странникам вечным, что песни слагают,
не разделяя… не разделяя,
считая Небесное всё и Земное
единым и слитным – Единой тропою.
 

Свой остров

 
И остров свой есть у меня…
И ночью, и средь бела дня,
и в зной, и в снежную пургу
я побывать на нём смогу.
 
 
И не помеха мне погода —
дожди и ветры, грязь и снег,
в любое время дня и года
принадлежит мой остров мне:
 
 
его закаты и рассветы,
и сумерки, и буйство лета,
его просторные поляны,
и дух земли – такой медвяный…
Там всё вокруг – ни взять ни дать! —
Природы свет и благодать.
 
 
Но где же остров тот далёкий?
Далёкий? Нет, достанет око
тот остров: выйду на балкон —
и предо мной предстанет он
 
 
живым началом лесопарка,
судьбы нечаянным подарком,
Природы первозданным зовом…
И, побывав в краю ином,
я возвращаться буду снова
к тебе, мой остров за окном.
 

«А это – мой остров в минуты заката…»

 
А это – мой остров в минуты заката,
струящейся радугой щедро объятый,
объятый так ярко, так радостно-зримо,
что скоро потянутся к нам пилигримы
вкусить Благодати земной и небесной,
которой везде есть и время, и место.
Здесь чувствую так полномерно и остро я,
что радуга – да! – начинается с острова,
и радуге этой я жадно внимаю,
и вижу вдруг – с неба нисходит вторая…
 

Земные огни

 
Вдруг показалось… иль приснилось мне,
послышалось, что где-то в вышине
 
 
душа живая горько, тихо плачет.
Взмахнув крылами – ну а как иначе? —
 
 
преодолев земное тяготенье,
прозрачной, лёгкой, призрачною тенью
 
 
я взмыла вверх, решимости полна…
Пятном далёким брезжила луна,
 
 
был воздух густ и тёмен, и зернист —
уже не воздух, а само Пространство,
куда наш путь земной, что так тернист,
ведёт нас всех с упрямым постоянством.
 
 
…Огни земные светом из окна
о возвращеньи мне напоминали,
а круг луны – о, как близка она, —
меня манил в неведомые дали…
 
 
Но… почему такая тишина —
ни плача здесь, ни шороха, ни звука…
А там, внизу, из каждого окна
меня и дом, и свет земной аукал.
 
 
«Ау-у… вернись, там пусто и темно,
а здесь огнями хоть одно окно
в любую ночь, всегда, – освещено…»
 
 
И, крылья опустив, я пала вниз,
от сна очнувшись перед приземленьем.
 
 
Спасибо вам, часы мои ночные,
полёты, в коих выпало понять:
они во мне – мои огни Земные,
и тернии Земли, и благодать.
 

Точка света

 
Днём, случайным средь множества дней,
на тропинке забытого сада
паутины ветвей, паутины ветвей
я коснулась нечаянным взглядом.
 
 
Так бывает и в нас
в некий, горестный, час:
перепутаны тонкие нити
наших споров с собой,
наших связей с судьбой —
вязнем мы в паутине событий.
 
 
В паутине житейских баталий,
суеты и привычных реалий,
в паутине тоскливых сомнений,
неудач, передряг, невезений…
 
 
Но потом… донесенный ли ветром?..
тихий свет, словно солнце сквозь ветви,
вдруг проступит в душевной глуби…
Тихий свет… И пойдут на убыль
 
 
те бесчисленные печали,
что нам жизнь по сей день омрачали.
 
 
А за ними и все невзгоды,
все житейские непогоды,
неувязки, тревоги, сбои,
растворившись, сольются с тьмою.
 
 
И останется только это —
точка света в душе, точка света,
что осветит – я верю! – собою
всё, что мы называем Судьбою.
 
 
Точка света всё ярче, сильней —
этот свет мне насущнее хлеба!
…В паутине ветвей, в паутине ветвей
проступают и Солнце, и Небо.
 

Прозрение

 
Бывают дни, что круги ада, —
в них дух разлада и распада,
и очевидно лишь одно:
как много, Господи, нам надо,
как мало, в сущности, дано.
Тогда, отчаяньем ведома,
бегу из сутолоки дней,
и лес, что в двух шагах от дома,
дает приют душе моей.
И в миг, когда на сердце камень
житейских распрей и обид,
дано мне ствол обнять руками
и одиночество избыть.
И, прислонясь щекой к берёзе,
я не пытаюсь отличить,
её ль, мои ли это слёзы
стекают землю окропить…
И лишь пройдя сквозь круги ада,
сквозь все невзгоды и печали,
в конце пути, а не в начале,
понять мне было суждено:
как мало, в сущности, нам надо,
как много, Господи, дано.