Глава 6. Зависимость

«Чем больше мы узнавали друг друга, тем сильнее привязывались. И таких редких встреч уже не хватало. Дима предложил приезжать к нему в гости и уговорил свою маму отпросить меня.

Мы стояли, притаившись за углом, и слушали, скрестив пальчики, я молила только об одном, чтобы мама меня отпустила. Услышав заветное «да», мы с Димой прыгали, как ненормальные, и обнимались. Наши мамы смущённо улыбались, глядя на нас.

Личный водитель Димы теперь стал возить и меня.

Сколько зевак собрал его чёрный блестящий тонированный «шестисотый» мерседес. Я не любила большое скопление людей и шла, испуганно держась за маму, под прицелом десятка любопытных взглядов. Таких автомобилей в посёлке не бывало. Самой крутой машиной у нас считалась машина моего папы: старая белая «Волга». Он купил её, разбитую и нерабочую, сам перебрал и поставил на ход. Папа страшно этим гордился. «Волга» стояла под окнами, и он каждое утро протирал её тряпочкой под завистливые взгляды соседей. Недовольно пожёвывая сигарету, отец вышел вместе с нами. Обошёл Димину машину кругом, оценивающе осмотрел, попинал по колёсам, харкнул и громко проговорил: «Видали и получше». Папа солгал, лучше мы не видели.

Дима ждал меня у себя, и в машине я поехала одна. До окошек, будучи маленького роста, я не доставала, и через настораживающую меня темноту стёкол видела лишь редко проскальзывающие верхушки деревьев. Неведение меня пугало, я вжалась в сиденье, касаясь ладонями холодного кожаного салона. Мои потные от волнения и страха ладошки оставляли мокрые отпечатки.

***

– Мне было так страшно одной в этой машине! – произнесла я, крепко обняв встречавшего меня у ворот Диму.

Он рассмеялся и громко воскликнул:

– Ну ты и трусиха, Юля!

Дима взял меня за руку, и мы зашли за ворота. Передо мной стоял большой дом из красного кирпича с башнями и вытянутой крышей. Я крепко сжимала Димину руку, боясь величия этого огромного замка. Я не знала, что такие дома бывают, и не видела их даже в фильмах.

– Ого, – только и смогла произнести я, оказавшись внутри.

Мы стояли посреди холла, стены которого были увешаны картинами и зеркалами в роскошной оправе, массивная мебель из красного дерева с золотистой обивкой приглашала расположиться около камина, широкая винтовая лестница вела на второй этаж, перед ней стояла большая статуя с фонтаном.

– Тебе нравится? – довольно улыбаясь, спросил Дима.

– Да. Но что мы будем здесь делать? – не решаясь и шагу ступить по натёртому до блеска паркету, робко промолвила я.

– Как что? Играть.

– А нам разрешат?

– Конечно, ведь это мой дом. Я здесь хозяин.

Димина комната была на втором этаже. Она выглядела слишком взрослой для ребёнка. Тяжёлая мебель тёмных тонов, плотные шторы, серые обои. Я ожидала увидеть яркую и красочную чудо-страну, но Дима сказал, что его отец такого не одобряет, ему не разрешалось держать дома даже надувные шары и мячики.

Зато у него была целая коллекция моделек машин. Они были аккуратно составлены в стеллаж со стеклянными дверцами. В сундуках хранилось разных видов и размеров игрушечное оружие. Высокие книжные шкафы были доверху заполнены книгами с яркими иллюстрациями.

Всевозможные роботы, лающие собачки, мяукающие котята приводили меня в немыслимый восторг. Я никогда ещё не видела настолько живых игрушек.

Диме игрушки уже наскучили, а вот мои эмоции ему нравились, он улыбался, глядя, как я удивляюсь всем этим вещам.

Он научил играть меня в свою приставку «Денди». Мы смеялись, переключая джойстики, проходя какую-то стрелялку. Вдруг Дима услышал звук подъезжающей машины и строго сказал: «тихо». Он превратился в один сплошной слух и, приоткрыв дверь своей комнаты, замер.

Входная дверь громко хлопнула, и внизу послышались голоса.

– Чёрт! – с досадой произнёс он. – Сиди здесь! – приказал мне Дима и сбежал вниз по лестнице.

Я послушно осталась ждать, сквозь приоткрытую дверь до меня долетали мужской и женский голоса.

– Пожалуйста, не сердись.

– Не сердись? Я миллион раз просил не называть меня «Аркашей» при других людях, безмозглая ты сука! Как же я хочу проломить твою башку, которой ты ни хрена не соображаешь!

– Папа, – раздался голос Димы.

– Чего тебе? Не видишь, мы разговариваем?! – раздражённо прокричал его отец.

– У нас гости, – спокойно ответил Дима.

Поняв, что они поднимаются, я заметалась по комнате. Диминого отца я не знала и, честно говоря, встречаться с ним мне не хотелось. Я искала место, куда бы спрятаться, но не успела, дверь открылась, и я в ужасе замерла.

– Мама её уже знает, а ты, папа, познакомься, это Юля, – представил меня Дима.

– Здравствуйте…– осипшим от волнения голосом произнесла я, вперив глаза в пол.

– Здравствуй, – сухо поздоровался его отец.

– Такая хорошенькая сладкая девчушка! – радостно воскликнула Димина мама, тиская меня за щёчки.

– Мама, ей пять, а не два года, – строго сказал Дима, нахмурив брови.

Я с признательностью на него посмотрела, такие уси-пуси я терпеть не могла.

– Отстань от детей. Ждём вас на ужин через 20 минут. Не опаздывайте, – приказал отец Димы и удалился.

Мы ели, сидя за большим столом в столовой. В напряжённом молчании отчётливо был слышен раздражённый лязг столовых приборов в руках его отца. Я все ещё не решалась на него посмотреть, чувствовала, что он не рад моему присутствию, и мне было от этого неловко. Димина мама пыталась пару раз завязать разговор и весело что-то щебетала, но я была не в силах разговаривать из-за сковавшего меня волнения, а Дима был напряжён так же, как его отец.

***

– Это из-за меня твой папа такой сердитый? – спросила я у Димы после ужина.

Он помотал головой.

– Он всегда такой. Знаешь, я очень рад, что ты ко мне приехала, когда у нас гости, ничего плохого не происходит.

Преисполненная гордости, я улыбнулась. Я чувствовала себя настоящим героем, спасшим Диму.

С тех пор я стала сама выбегать здороваться с его родителями и замечала, как, завидев меня, облегчённо вздыхала его мама, и в гневе уходил к себе в кабинет его отец.

***

Дима стал приезжать ко мне в гости тоже. Интерес к его машине не спадал, а, наоборот, с каждым разом увеличивался, слухи распространялись по посёлку с молниеносной скоростью, и зевак, желающих посмотреть, становилось всё больше. Диме, в отличие от меня, такое внимание нравилось, он вышагивал сквозь толпу, гордо задрав голову и довольно улыбаясь.

В первый раз он осматривал мою квартиру с не меньшим любопытством, с каким я осматривала его дом. Он признался, что тоже ни разу не был в таких жилищах.

– Как вам тут хватает места? – удивлённо воскликнул он.

Я пожала плечами. Я не знала, что места может не хватать.

У меня было мало игрушек: пара кукол, небольшая коробка с коллекцией бегемотиков и пингвинов из Киндера, тетрис, сделанные папой кукольные дома и железные конструкторы. Но зато мне разрешалось держать дома воздушные шары, играть мячиком и рисовать на обоях.

У меня было много картинок, нарисованных мамой, и вырезок из разных журналов. Я любила вклеивать картинки в пустые тетради, писала там слова, и у меня получалась своя книга. Дима внимательно всё это рассматривал, ему такое нравилось, он хвалил и говорил, что у меня талант к писательству.

Мы строили с ним штабики из одеял и стульев, собирали целые города из всевозможных деталей, обводили монетки карандашом, делали переводки, много разговаривали и смеялись.

Вот только моего отца присутствие гостей в доме не останавливало.

Мы оба научились слушать и многое замечать. Дима определял настроение своего отца по хлопку двери, а я по запаху перегара, раздававшегося ещё далеко за дверью.

Отец вваливался в квартиру своей пьяной походкой, сшибая вещи в прихожей и матерясь.

– Опять этот щенок здесь? – каждый раз недовольно произносил он, завидев Диму. – Ты смотри, Юльку мою обидишь, я тебя порву, понял?

Мне было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю. Дима смотрел на моего отца со злостью и брезгливостью, я видела, как сжимаются его кулаки, и всегда опасалась, что они начнут драться. Поэтому, только заслышав папу на лестничных пролётах, мы сразу убегали гулять.

Я познакомила Диму с неизвестной ему дворовой жизнью: научила лазать по деревьям, прыгать по заброшенным плитам стройки, лепить из лопухов и грязи котлетки, прятать секретики и находить лягушек.

Мой двор был оживлённым местом, где всегда обитала куча детворы. Почти все ребята были уже школьниками, малышей одних гулять не отпускали, поэтому из маленьких там была только я и шестилетний Ваня с четырёхлетней сестрой Лизой, воспитываемые бабушкой. Старшие дети нас сторонились и запрещали участвовать в их играх, и мы с завистью наблюдали за ними издалека.

Всё изменилось с приездом Димы. Он стал настоящим королём двора.

Дима благосклонно катал детей на своей машине вокруг дома, давал надевать свою кожанку и джинсовую кепку, угощал жвачками с наклейками.

Я его ревновала. Хмурилась, глядя, как легко он находит со всеми общий язык, по нему сходили с ума девчонки, а мальчишки смотрели со слепым обожанием, безоговорочно признавая своим лидером.

На улице мы играли в вышибалы, горячую картошку, казаки-разбойники и многое другое. Дима не знал этих игр до меня, но быстро втянулся и постоянно лидировал, каждый мечтал оказаться с ним в команде. Его выбирали капитаном, и он решал, кого возьмёт к себе, первой Дима всегда называл меня.

Мне завидовали и, когда Дима уезжал, донимали вопросами о том, как скоро он вернётся. Старшие ребята теперь наперебой хотели со мной общаться, сначала мне это нравилось, а потом я поняла – они дружат со мной лишь потому, что хотят быть поближе к Диме. И их внимание стало мне досаждать.

Дружбу с Ваней и Лизой к тому времени я потеряла.

Сначала я просила Диму взять их в наши игры, но он ответил категоричным отказом, назвал их неудачниками и сказал, что им с нами не место. И предоставил мне выбор, с кем играть: с ним и другими ребятами или с этими двумя. Я закусила губу и выбрала Диму. Я всегда его выбирала.

Ваня обиделся на меня тогда, я пыталась играть с ним в отсутствие Димы, извинялась, но он лишь отмахивался. Больше друзей у меня не было.

Однажды папы посёлка объединились и сделали футбольное поле. И самой популярной игрой двора стал футбол. По вечерам поле занимали взрослые, днём – подростки, а утро было нашим временем.

Дима был капитаном футбольной команды в своей школе, стал и нашим. Он ловко вёл мяч и набивал дольше всех. Дима набрал свою команду, начав, как обычно, с меня.

– Юля, иди на ворота, – скомандовал он.

– Нет, – опустив глаза, тихо сказала я. – Я боюсь. Можно я буду защитником?

– Нет, ты будешь вратарём, встань на ворота, – твёрдо повторил он.

– Нет.

– Аня, подойди, – громко крикнул Дима. – Будешь нашим новым вратарём. А ты, Юля, уходи с поля, ты больше не в команде.

Я хотела было что-то возразить, но ребята, которым не терпелось начать игру, вытолкали меня с поля. Почувствовав, как к моим глазам начинают подкатывать слёзы, я убежала.

Я плакала, стоя в подъезде, от досады раскусывая губы. Дима нашёл меня. Он встал передо мной, держа в руках мячик.

– Ты можешь вернуться к игре, если будешь меня слушаться. Твое место – место вратаря.

– Мне страшно стоять на воротах! – плача прокричала я. – Я боюсь, когда в меня летит мячик! Как ты не понимаешь?

– Это неважно. Я отдал приказ, и ты должна мне подчиняться, – строго произнёс он.

– Я думала, ты мой друг, – разочарованно ответила я.

– Я и есть твой друг.

– Друзья так не поступают!

– Откуда ты знаешь? У тебя нет друзей, кроме меня.

– Вот Ваня так себя никогда не вёл! – возразила я.

– Ну и где же сейчас твой Ваня? – дразнясь, произнёс он.

– Мы поссорились из-за тебя! – обижено воскликнула я.

– Нет. Просто ваша дружба с ним была ненастоящей. Разве он понимал твои странные игры? Хоть кто-то понимает их, кроме меня, Юля?

Я помотала головой.

– Я твой единственный настоящий друг. И сейчас ты либо возьмёшь мячик и встанешь на ворота, либо можешь вообще забыть про нашу дружбу. Другие дети не будут играть с тобой без меня, и ты снова останешься одна, – он положил мячик около моих ног и ушёл.

Я смотрела на мяч с ненавистью, мне хотелось лопнуть его и выбросить, перепахать это дурацкое футбольное поле и поломать ворота. Но потерять Диму я не могла, и, переборов себя, всё-таки взяла мяч в руки и вышла на поле.

Я стояла на воротах с закрытыми глазами, дрожа от страха, Дима с командой играли очень хорошо, и никто мне не забивал, но от испытанного потрясения я долго плакала потом.