© Татьяна Мирная, 2018

ISBN 978-5-4493-3450-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Изюм

Иногда самые, казалось бы, обычные предметы ассоциируются с кем-то или с чем-либо и вызывают различные эмоции: любовь, злость, радость, печаль, вину, благодарность, удивление, обиду, смущение, жалость. Я уверена, что у каждого из нас такие предметы есть, есть такой предмет и у меня.

Это изюм. Да, обычный изюм или сушёный виноград, который любят все дети. Во всяком случае, в моём детстве изюм любили все, ели его с удовольствием и на здоровье.

Когда я готовлю что-нибудь с изюмом или просто его вижу, я всегда вспоминаю свою бабушку Иру, так как изюмом в детстве меня угощала только она. Бабушка сушила виноград сама, и, когда мы, внуки, к ней приходили, она обязательно доставала из кармана фартука горсть изюма и насыпала его в карман моего платья.

Чтобы почувствовать сладость, я держала сухую ягоду некоторое время во рту, пока изюм не становился мягким, и через некоторое время чувствовался на языке его приторно-сладкий вкус и аромат.

– Бери ещё, внученька, -говорила бабушка, подставляя мне огромный карман своего фартука. – Я старая, мне его кушать нечем.

Я лезла в него своей маленькой ручонкой и никак не могла захватить побольше: изюм всё время высыпался из моей руки, как только я пыталась зажать кулачок. Тогда бабушка помогала мне: своей тёплой и мягкой рукой она зачерпывала столько изюма, что он едва умещался в моих двух крохотных кармашках ситцевого платьица. На прощание бабушка гладила меня по головке и целовала своими мягкими губами мои волосы.

Бабушка моя была низенького роста, полная, мягкая, как сдобная булочка, и от неё всегда пахло хлебом, потому что бабушка пекла хлеб не только на свою семью, но и для соседей, которые просили её об услуге, а она не могла отказать.

Мне было пять лет, когда бабушка заболела. Она лежала в своей маленькой спальне на кровати, над которой висела большущая икона Спасителя. Когда мы с мамой заходили к бабушке, мне казалось, что Бог с укоризной смотрит на меня, и я начинала плакать. Объяснить свои слёзы я не могла, а бабушка доставала из-под самой большой подушки мешочек с изюмом, протягивала его маме и говорила еле слышным голосом:

– Успокой дочку, Ульяна. Пожалей маленькую.

Она не могла погладить меня по головке, как делала это, когда была здоровой, не могла прижать к себе и поцеловать, она даже руку с трудом протягивала на прощание, которую целовала со слезами моя мама. Она почему-то особенно любила её и, как мне казалось, больше всех волновалась за бабушку.

А однажды холодным декабрьским утром в окно постучал дядя Гриша, мамин брат, и что-то сказал, после чего моя мама громко зарыдала и, плачущая, ушла с дядей Гришей.

К обеду она вернулась, собрала меня, и мы пошли с ней по знакомому мне маршруту, через стадион, мимо пруда.

– Мы идём к бабушке? – спросила я маму.

– Да, – сказала мама. – Но только бабушки больше нет, доченька. Она умерла.

«Как нет? А кто же меня теперь изюмом будет угощать?» – думала я про себя.

Слёз не было, потому что о смерти я тогда ничего не знала и заплакала я потому, что навзрыд рыдали у гроба тётя Вера, дядя Гриша, тётя Люба и моя мама. Я сильно испугалась и, плача, прижалась к маме. Со страхом я смотрела на бабушку, лежащую в гробу.

Она была в белой кофточке и чёрной юбке, а поверх юбки ей повязали фартук с карманом. Фартук был новый, с оборками по краям и с каким-то мелким голубым рисунком. Я смотрела на этот фартук и на карман и думала о том, что, наверное, бабушка насыпала в него изюма. Но только зачем, я понять не могла. И тут я услышала, как тётя Вера спросила у тёти Любы, положили бабушке в карман деньги или нет.

– Положили, – ответила тётя Люба тихонько.

– Так вот для чего бабушке карман? А деньги зачем? – задавала я себе вопросы, а потом эти вопросы задала маме, когда бабушку уже похоронили.

– Бабушка заплатит их на реке перевозчику, который перевезёт её из мира живых в царство мёртвых, – объяснила мне мама и заплакала.

А потом, выплакавшись, добавила:

– Маленькая ты ещё такие вопросы задавать. Вырастешь – поймёшь.

Я выросла и всё поняла.

Пошутила

– Вот скажи, разве так шутят нормальные женщины? Разве можно такими вещами шутить? – задавал Виктор Васильевич вопросы другу, который сидел напротив него за столом.

Он пришёл к Александру Петровичу совершенно неожиданно, поэтому на столе стояла только бутылка водки, две рюмочки, сало на тарелочке, порезанное малюсенькими кусочками и маринованные огурцы. Но Виктор Васильевич, выпив рюмку водки, ни к чему не притронулся: он был в расстроенных чувствах.

– Расскажи, как ты с нею познакомился? – участливо попросил друга Александр Петрович

– После развода с Тоней я два года жил один, а потом стало тоскливо. Купил себе ноутбук, освоил его и решил познакомиться с женщиной, такой же одинокой, как и я. Зарегистрировался на сайте знакомств, заполнил анкету. Откликнулись трое, одна из них как раз Валентина из Белоруссии. Я обрадовался, семья ведь моя вся там. Думаю, поближе к дочке буду, к внукам.

Писала, что пенсионерка. Живёт, мол, одна. Расписала, как у неё хорошо.

Мол, озеро рядом и речка, можно рыбку ловить. Полгода переписывались. Бывшая учительница.

– Бывшая учительница?! – удивился Александр Петрович. – Так они ж все чокнутые. Ты вспомни первую свою любовь, ту, что в институте ещё была. Моя тоже учительница и тоже чокнутая, -тихонько сказал Александр Петрович, оглядываясь по сторонам.

Виктор Васильевич молчал – мешал комок в горле. Александр Петрович налил ещё по рюмочке. Выпили.

– Ты закуси, – посоветовал другу Александр Петрович.

– Не могу, – в словах Виктора Васильевича была такая горечь, что крепость водки он не чувствовал.

– Так она тебя позвала или ты сам решил к ней ехать? – уточнил вопрос Александр Петрович

– Она позвала, но с условием, что с миллионом приеду.

– А ты?

– А я продал дом за 750 тысяч, 200 тысяч у меня было на карточке. Я ведь работал, а пенсию с карточки не снимал. Потом весь скарб домашний за копейки распродал, почти на 100 тысяч вышло. Вот миллион и собрался. Взял с собой его и поехал. Подарков накупил по дороге, продуктов, цветы. К будущей жене ведь ехал, – ехидно сказал Виктор Васильевич

– Ну и дальше что было? Рассказывай, – торопил Александр Петрович друга

– Приехал в Белоруссию. Встретила она меня на вокзале. Ничего так, с виду симпатичная, среднего роста, полная, белолицая. На фото в интернете, конечно, получше была, но я сильно фотографиям и не верю, – начал свой рассказ Виктор Васильевич.

Оказалось, что живёт она с сыном, невесткой и тремя внуками. Встретили меня хорошо, правда, как – то странно переглядывались между собой, будто я к ним с неба свалился. А на другой день эта Валентина и говорит: «я, мол, пошутила, а ты и поверил». Спрашиваю: «Как пошутила?» – «Вот так, – говорит, -не нужен мне твой миллион, езжай обратно»

– И ты сразу сдался? Она же женщина! Надо было уговаривать: поломалась бы и согласилась, – со знанием дела сказал Александр Петрович

– И уговаривал, и дом предлагал купить, тем более, что деньги с собой были, но она упёрлась и слышать не хочет. «Мне, – говорит, – и с сыном неплохо. А с внуками вообще хорошо. Пошутила я». Вот такая шутница оказалась.

Друзья помолчали некоторое время, потом выпили ещё по рюмочке. Виктор Васильевич наконец взял кусочек сала, положил его на хлебушек и закусил.

– А ты к бывшей своей постучись, всё-таки вместе сорок лет прожили, – посоветовал другу Александр Петрович

– Заезжал, и на порог не пустила, сволочь. У дочки переночевал, с внуками пообщался и тоже смотрю, косятся на меня, ждут, когда уеду. Я утром сел в поезд и укатил на родину. Всё-таки у нас люди более душевные, хотя моя бывшая тоже местная, а адаптировалась уже под те условия.

– Теперь – то что будешь делать? – спросил друга Александр Петрович

– Дом буду покупать или квартиру в городе однокомнатную. Надеюсь, миллиона хватит? – спросил он друга.

– В селе хватит, а в городе вряд ли, хотя без ремонта в городе можно тысяч за

900 курить. А может, к Лидке, соседке своей бывшей, подкатишь? Она – баба ушлая, может и согласится за миллион? – предложил ещё вариант Александр Петрович

– Не согласится. Я как – то ей предлагал жить вместе, так она на меня как на чумного посмотрела. Всё. Хватит! Буду жить один! – сделал вывод Виктор Васильевич. – Наливай! За это и выпьем.