Цитаты из книги «Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети»

Что может ребенок? Может забыть… Ну да, забыть. Забыть, что было. Сделать вид, что ничего не было… Жить как ни в чем не бывало. Только вот память живет по своим законам. Вспыхивает воспоминание, и человек оказывается – там, где происходило страшное. Даже взрослым это не всегда под силу, а что говорить о ребенке… А что еще может ребенок? Может кричать изо всех сил, кричать о том, как больно. Или смеяться так громко, чтобы все услышали. Или просто – бить, бить изо всей силы, чтобы разрушить этот проклятый мир, в котором ребенок не может быть ребенком…

Это совершенно замечательная женщина. С необыкновенным характером. С таким характером, который на дух не переносят разнообразные должностные лица. С таким характером, который позволил ей взять ползающего Ваську и воспитывать его несколько лет. Пока сама она не заболела.

Марину все больше захлестывало чувство вины. Ей казалось, что это она в ответе за то, что жизнь семьи так изменилась в худшую сторону. Она чувствовала себя виноватой в том, что муж не работает, – может быть, она мало его поддерживала? Ей казалось, что она виновата перед Наташей – взяла в семью чужого ребенка и дала своей родной дочери повод думать, что ее перестали любить. Перед Ритой вина была самая невыносимая – она стала «лишней» в семье, и Марина ничего не могла с этим поделать.

Основная нагрузка легла на плечи Марины. Наташа заканчивала учебу в институте, ей нужно было ездить то на консультации, то на собеседования по поводу будущей работы. Приезжала она усталая, измотанная. То, что мама должна посвятить все свое время ей и ребенку, сомнений у нее не вызывало.

Марина не любила жаловаться. Сильная женщина, она считала, что человек в ответе за свою жизнь и нужно просто честно выполнять свой долг. «Долгов», надо сказать, становилось все больше. А поддержки – все меньше. Муж, некогда обожаемый красавец-мужчина, постепенно превращался в «подопечного». Марина не могла, как раньше, по-женски припасть к его плечу и забыть обо всех невзгодах. К Наташе приходилось часто ездить, она была беременна и подолгу лежала на сохранении. К Рите находить подход становилось все сложнее. Она злилась, отмалчивалась. Вспышки гнева перемежались то слезами, то буйным весельем. «Гормоны, – говорили Марине те, у кого дети уже прошли период пубертата, – пройдет». На работе Марина держала лицо, подробностями не делилась. Ну, знал кое-кто, что ей приходится несладко, но гордость не позволяла ей плакаться сослуживцам.

Кто-то задал ей вопрос: «Скажите, а вы их любите?» Юлия задумалась. Надолго. Потом сказала: «Я не знаю. Иногда кажется, что люблю. Иногда – что тяну тяжелую ношу. Я их взяла, потому что понимала – или я, или никто. Они были слишком большие, их было двое. Одно я могу сказать твердо – у этих детей есть только я. И я их никогда не брошу».

Обычно так и происходит. Ребенок меняется каждый день. Совсем незаметно, «по миллиметру».