© Тания Лагута, 2017

ISBN 978-5-4490-1509-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бог лучше

 
                       Бог лучше, чем о том сказали мне.
                       Он лучше, чем о том мне говорили.
                       Я то узнала, может быть, во сне…
                       А может в миг, когда меня творили?
 
 
                       Сама была недавно, как Фома
                       Он пальцы в раны вкладывал Христу…
                        Но, чтоб не верить, надобно ума.
                        А чтоб поверить, надо лик к кресту
 
 
                        оборотить. И благодать сойдет!
                        Ведь, должен кто-то самым лучшим быть!
                        Святую плоть гвоздь на глазах порвет.
                        Мы, умиляясь, станем дальше жить…
 
 
                        Зачем же, если лучший, кровь и  стон?
                        Затем, чтоб лучше стали мы потом…
 

Грусть
(стихи о женской красоте)

 
                                   Ах, Боже мой, какая грусть!
                                   Давно я знаю наизусть
                                   Все строчки лучшие об этом…
                                   О том, как вдруг воспомнишь
                                                                                    летом
 
 
                                   Пору успения природы.
                                   На всех язЫках, все народы
                                   О том  слагали свои плачи.
                                   Но, сколько не желай удачи,
 
 
                                   Предрешена, плачевна участь
                                   Роскошной летней красоты.
                                   Теперь красой твоею мучусь…
                                   Одно я знаю, сгинешь ты.
 
 
                                   Но я смирюсь. Какая грусть!
                                   Ты есть и в этом твой конец!
                                   Не станет лета. Что же? Пусть!
                                   Но пробует крыло птенец!
 

Я права априори!

 
                                         Я права априори!
                                         Я  и в гаме и в оре
                                         Прошепчу, то, что лучше.
                                         Ты, пожалуйста, слушай
                                         не орущих, галдящих,
                                         а, как я, настоящих…
 
 
                                         Потому, что поэт
                                         Лучше, чем не поэт.
                                         Вот тебе мой ответ
                                         и вперед на сто лет.
 

Колдовство

 
Над чашей колдовской
Клубится фимиам
Как призрак извивается и тает.
Я гробовой доской
Клянусь сегодня вам
О колдовстве моем Бог знает.
 
 
И если вы добры
И не грозит костер,
За откровение, безумной мне
Вам тайные дары
Отдам. Злой век не стер
То в памяти, за что горят в огне!
 
 
Здесь в чаше колдовской
Кипят и страсть и гнев,
И похоти глоток,
И волчьих ягод горсть.
Для снадобья отдал
Мне сердце грозный лев!
И зверь неведомый
Отдал драгую кость.
 
 
Здесь в чаше колдовской
Любви нектар кипит.
Я вам поведаю
Откуда ведьмы чары,
Пока мой черный кот,
Прислужник верный, спит
И ворон на плече
Угомонился старый
 
 
Стыдливость нежных дев,
Желания юнцов
Кипят, бурлят. И мне
Сама природа мать
Рецепт вручила сей,
Чтоб гомона птенцов
Смерть окриком своим
Не смела унимать.
 

Свобода

«…все ж не оставлена свобода,

чья дочь – словесность.

Она, пока есть в горле влага,

не без приюта.

Скрипи, перо. Черней, бумага.

Лети минута.»

Иосиф Бродский

 
Словесность – дочь свободы. Кто ж отец?
Дух совершенный и, в величии, правый!
Но я пишу стихи, свидетель Бог Отец,
Они как след цепей и кандалов кровавый.
 
 
Я не скажу, что не люблю Свободу.
Она меня чуть одиночеством пугает.
Согласна  здесь, теперь, пропеть ей славы оду
Я, как поэт. … Но женщина свергает
 
 
Воспетую и на колени ставит
Перед Любовью (женщина во мне).
И царством муз моих Любовь одна лишь правит,
Но мир  Свободы снится им во сне.
 
 
Чтоб мне признать Свободу во главе,
Не нужно было женщиной рождаться.
Но, ведь, тогда, коль доверять молве,
Бог с лучшим даром мог меня заждаться.
 

Перелом

 
Я нынче как зверушка.
Я сращиваю кость.
Единственной подружкой
ко мне приходит злость
 
 
на ту себя, неловкую,
на март и гололед,
на каблучок с подковкою
и на дурмана мед.
 
 
Но есть переживания,
достойные души,
небес обетования,
пророчества в глуши!
 
 
Не сравнивай, не сравнивай,
коль сращиваешь кость!
Закрылся домик ставнями,
и не допущен гость.
 
 
Зверушке без терпения
Всех ран не зализать.
Пока оставлю пение,
мне нечего сказать.
 

НИКА девочке-поэтессе

Я – полынь-трава,

Горечь на губах,

Горечь на словах,

Я – полынь-трава…

И над степью стон.

Ветром окружён

Тонок стебелёк,

Переломлен он…

Болью рождена

Горькая слеза.

В землю упадёт —

Я – полынь-трава…

Ника Георгиевна Турбина;

(1974 2002) поэтесса, актриса

 
Ника! Восторг и ошеломление!
Ника, посланная нам с небес!
Ника! Какое было волнение!
Ника, сказали, ты маленький бес…
 
 
У меня от удивления вытянулось лицо.
Так ещё говорят: «Отвисла челюсть».
Вижу, маленькая, сдавило тебя кольцо.
Одурманенная болью, несёшь ты ересь
 
 
Пол страны заходилось восторгом, видя
Эту крошечную поэтессу.
А теперь с сигаретой у рта, нога на ногу сидя,
Ты стремишься соответствовать политесу,
 
 
Закону и  кодексу  правил.
Хочешь ты сопричастной быть образу.
А тобой давно они оба правят,
Черт  и  ангел, неведомым образом…
 
 
Ника – роза, раздавленная стариком.
Ника – плоть, растасканная по эфирам…
Тебя б в домике чистом поить молоком
И кормить исключительно свежим зефиром.
 
 
Но такая жизнь, норовят облапать.
Даже этого мало им.
Захотят смотреть, и попросят заплакать,
Рассказать, как всё было с ним,
 
 
И какой он, твой новый герой…
Расскажи, пусть они подавятся.
Берегись, с этим надо справиться!
Правда, страшно, писать стихи
В этой жизни, на этой планете?
Станут думать, дела  плохи.
И никто за тебя не в ответе!
 
 
Рукой потной залезут в душу,
Посмотреть, как устроено то,
Из чего так и рвется наружу
Стих, который понять никто
Так, как ты понимаешь, не может.
Может зависть их души гложет?
Не дано это им, не дано…
 
 
Я, такая  взрослая и такая мудрая
По сравнению с тобой, моя девочка чудная,
По сравнению с тобой, моя девочка травленная,
Водкой пополам со стихом до краев заправленная.
 
 
Я такая большая и, конечно, мудрая!
Наплевать на всё, утро встречу бодро я.
В тридцать три (тогда уж Христа распяли)
Покрываться листы вдруг стихами стали…
 

 
И со мной такой номер не пройдет!
Моя шкура давно уже задубела.
А тебя изувечит любой, кто найдёт,
У кого лени нет или нет здесь дела.
 
 
Пережить предательство суждено в свой срок
Поступившему в школу каждому.
Этот жизнь преподаст урок
Всем, томимым любовной жаждою.
 
 
Пьёшь любовный нектар, так знай,
Яд тоски подадут на третье.
У всего, что под небом этим, свой край,
Хоть сейчас живи, хоть в другое столетье…
 
 
«Я – полынь-трава, горький вкус стиха…»
Тебя, слушая, изумлялась я.
Что таит другая твоя глава?
И какого греха испугалась душа,
что так сильно в высь  светлую рвалась?
 
 
Не губи себя, пожалей всех нас!
Мы же держим душу твою про запас…