«- Что ты почувствовал , когда мы впервые встретились?
- Как будто я уже знал вас раньше <…>
Но я знал, что это было не так. Нет, ощущение было совсем другим. Будто время сложилось как телескоп.
- Верно, мы познакомились очень-очень давно, много жизней назад. И мы знали друг друга в течение многих жизней.
Он остановился, повернулся и указал на цепочки следов.
- Мы стоим в настоящем, а там – прожитые нами жизни. Видишь, как наши следы иногда пересекаются? – Он повернулся в другую сторону и указал на бескрайнюю полосу незапятнанного песка. – А вон там – жизни, которые нам предстоит прожить. И наши следы снова пересекутся».
Именно это я и чувствовала всегда, когда знакомилась с людьми, ставшими потом моими друзьями на всю жизнь, и продолжаю чувствовать сейчас. Поняв и привыкнув к нему со временем я, если это наитие не возникало, особенно не стремилась инвестировать себя в начинающиеся отношения и пускала их на самотёк: кому я буду нужна, тот добьётся меня и сам, ведь, согласно старинному китайскому поверью, «невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства - нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется». Кто захочет, тот распутает. Верно и обратное: если мне захочется позвать кого-то в свою жизнь, я буду стремиться к этому, вопреки всему. «Дар дождя» - иллюстрация, способ такого невероятного сплетения-распутывания двух судеб, соединённых друг с другом.
Не знаю, я ли нашла эту книгу или она сама подстерегла меня в нужный момент, но открыв первую страницу, я всё равно что распахнула дверь из своей жизни в те тихие созерцательные пространства, где мне, может быть, всегда и следовало бы находиться. В ней было приятно распутывать свои узлы и переплетения, чувствуя себя немного китайцем, немного японцем. На меня повеяло традициями С.Моэма, Дж.Б.Пристли, Дж.Клавелла – много диалогов, много рефлексий, много поводов для удивлённых раздумий, а классическая стилистика сделала для меня эту книгу удивительно диалогичной: с ней, с её персонажами мне в буквальном смысле слова хотелось разговаривать, вступая в их беседы.
Сюжет «Дара дождя» не только метафоричен, но драматичен и полифоничен. Для большинства из нас Вторая мировая война – это то, что происходило в Европе. Многие даже и не знают, где находится Пёрл-Харбор и что за ним последовало. Т.Т.Энг рассказывает о почти незнакомом нам мире британской Малайи, о крошечном уголке земли, где европейцы, японцы и китайцы держали своё политическое, военное и человеческое противостояние. Но он рассматривает события этого времени и места не в исторической перспективе, а в масштабе противоречивой человеческой жизни и человеческих отношений, ставя вечный философский вопрос – что важнее: политические интересы воюющих держав, гражданами которых люди являются, или их любовь, уважение, благодарность друг к другу? Он вообще ставит много неожиданных для сознания вопросов: можно ли быть жестоким, любя? Можно ли предаваться утонченной эстетике и быть способным на пытки и убийства? Как в человеке уживаются смирение и ненависть? Можно ли обуздать свою душу, стать смиренным, когда всё вокруг против тебя и ты полон жажды мести? На всё ли мы готовы пойти ради близких? Нуждаются ли они в наших жертвах? Оправдано ли предательство и манипуляции в отношении того, кого ты любишь? Как они сочетаются с глубокой привязанностью друг к другу? Что первичнее – долг или любовь? Противоречат ли друг другу счастье и страдание? Чему нужно оставаться верным до конца – себе самому, усвоенным принципам или близким людям? Как обрести и удержать в себе чувство верного пути? Казалось бы, для многих из них предусмотрены однозначные ответы, но, читая эту книгу, ты понимаешь, что это далеко не так. И хотя коллаборационистские сюжеты в литературе не редкость, этот роман читать интересно. Другая призма. Другая философская перспектива. И совсем другая правда жизни.
В «Даре дождя» смешивается изящный коктейль под названием «Запад есть Запад, Восток есть Восток», и принципы восточных учений доносятся до нас через призму европейской культурной риторики, что делает их ближе и понятнее. Недаром главный герой – полукровка, англо-китайский маргинал, воспитанный японцем и должный самостоятельно выбрать себя, свою суть из возможных. Мы, как это часто бывает в подобных книгах, не становимся немыми свидетелями вычурного диалога двух монахов, рассуждающих о пустоте, а получаем шанс проникнуться идеями и реалиями, о которых идёт речь, пусть даже они не свойственны нашему мировоззрению и впоследствии даже и не будут приняты нашим самосознанием.
«Дар дождя» написан проникновенным полушепотом и звучит как молитва, как колыбельная, как мантра. С первых строк своей ритмикой и атмосферой он ввел меня в почти медитативное состояние у-вэй, в котором передо мной, как длинные листы папируса, параллельно тексту Т.Т.Энга стали с тихим шорохом разворачиваться мои внутренние миры, наполненные недоговоренностями, недопонятостями и незавершенностями. Совершенно непередаваемое ощущение! Конечно, книги должны будить мысли и чувства, кто бы спорил. Но здесь была совершенно иная, почти иррациональная механика – как если бы под этими строчками внезапно во мне ожил какой-то давно замерший внутренний механизм, вроде старого проектора, и ко мне стало возвращаться что-то давно забытое, вытесненное, потерянное в жизненных скитаниях, но очень-очень необходимое. Оно пополняло, подпитывало мои внутренние ресурсы (или наводняло мою ци?), и я вместе с этой книгой становилась полнее и полифоничнее, чем привыкла о себе думать. Я чувствовала себя бутоном японского пиона, медленно-медленно разворачивающимся из туго свёрнутого клубка и тем самым высвобождающим свою внутреннюю сущность. Как в замедленной съёмке, я буквально чувствовала в себе это движение, повороты и изгибы лепестков, стремящихся создать ту фигуру созерцания, на которой мне и следовало бы сосредоточиться.
P.S. В моей жизни было много хороших людей, но как жаль, что мне не встретился такой человек, как Эндо - чтобы он вглядывался в себя, поднимал глаза и, встречаясь со мной долгим взглядом… ещё до меня самой слышал мой «шепот раньше губ».