Такая удивительная Лиговка

Постоянные читатели знают, что я люблю всяческие путеводители, краеведческую литературу. А из краеведческой – интереснее всего та, что посвящена Ленинграду/Петрограду/Петербургу. Там столько всего!.. Вот и эта книжка – неновая, я встречал ее в Инете (в пиратском виде), но нашел и купил только сейчас, в питерском #буквоед. Еще бы ни занимательно прочитать об улице, где прожил (наездами) более двадцати лет, об одном из самых длинных и (наверное) харизматичных проспектов северной столицы. Итак, выпуск №151: Векслер А.Ф., Крашенинникова Т.Я. Такая удивительная Лиговка (Центрполиграф, 2013).
В книге рассказывается о каждом (!) доме, расположенном на Лиговском проспекте. А если учесть, что проспект тот тянется от Московских ворот до Московского вокзала и далее до Некрасова, то номеров тех - вплоть до 274 по четной стороне и до 295 по нечетной. Но главные там, в книге, конечно, не дома, а люди и факты: «Долгое время Лиговка оставалась окраиной столицы, грязной и небезопасной. В 1819 году на пожарного смотрителя, проверявшего фонари на Знаменской площади, напал волк, сбил его с ног и разорвал левую щеку. Еще в 1840-х годах извозчики называли эту часть Петербурга «краем света» и очень не любили возить туда пассажиров…» На странице 69-й помещается дом номер 21-б на углу Лиговки и Жуковского, и в нем, как и во многих старых-доходных, проживали интересные люди, о которых книга, по мере сил, рассказывает – как, например, о богослове и священнике Ф.К.Андрееве (при этом безбожно копи-пастит Википедию): «…в декабре 1922 г. Андреев становится священником […] Некоторое время о.Федор служил в Казанском соборе, но после того, как там верх взяли «обновленцы», перешел в Сергиевский всей артиллерии собор на углу Литейного и Сергиевской, где стал исключительно популярен среди горожан. Он проявил особый дар подхода к человеку и желающих исповедоваться у него, несмотря на крайнюю строгость, всегда было много…» Да! Человек, а не камни – это, конечно, самое значимое, в жизни и книгах, и судьба Андреева (за пределами 69-й страницы) такова: арестован ОГПУ, выпущен на свободу умирать, а похороны его в мае 1929 года стали демонстрацией подвижничества и мученичества за веру: шествие после отпевания растянулось на несколько кварталов.
Но возвращаясь к книге о Лиговке. Возникает вопрос: а какова мера ответственности краеведов за точность приводимых в книге фактов? К примеру, в описании одного из лиговских домов упоминается дед моей жены – он и вправду прожил в той многоэтажке много лет, в том числе всю блокаду. Но место работы его и должность совершенно переврана. А про тот же дом говорится, что после войны его надстраивали. Надстраивали – да, это и невооруженным глазом видно, но теща моя, совершенно ясная умом и памятью, как раз там после войны жившая, утверждает, что при ней ничего подобного не было. Может, авторы войну империалистическую имели в виду?
И если в одном случайно взятом месте книги мы находим неприкрытый плагиат, а в другом – фактические ошибки, то закономерен вопрос: а какова цена остальным сообщенным в обширном труде сведениям?