Цитаты из книги «Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница (сборник)»

Внезапно дверь в комнату распахивается, и появляются три миротворца. Двое заламывают стилисту руки за спину и сковывают наручниками, а третий наносит страшный удар в висок, так что Цинна падает на колени. Однако его продолжают бить кулаками в перчатках с металлическими шипами, оставляя на теле и на лице зияющие раны. Моя голова готова взорваться от крика; я барабаню по непробиваемому стеклу, хочу прорваться наружу. Наконец миротворцы, словно не замечая меня, оттаскивают бесчувственное тело прочь из комнаты. Остается лишь окровавленный след на полу.

Разве краткое счастье хуже, чем никакое? – Пожалуй, Цезарь, я бы с тобой согласился, – с горечью продолжает Пит, – если бы не ребенок.

Думаю, Цинна, тебе лучше выйти на поклон! – провозглашает он с широким приглашающим жестом. Тот поднимается и, повернувшись к зрителям, коротко и грациозно кивает. Мне вдруг становится страшно. Цинна, Цинна, что ты наделал? Что-то ужасное, непоправимое. Собственный небольшой мятеж. И все это ради меня. Помню, как он сказал: «Я привык изливать свои чувства в работе, так что если кому и сделаю больно, то себе одному».

Ты… повесила… Сенеку Крейна? – выдает Цинна.

Кажется, сейчас не самое подходящее время упоминать, что я повесила манекен и написала на нем имя Сенеки Крейна, – срывается у меня с языка

– Не волнуйся. Твой покорный слуга привык изливать свои чувства в работе, так что если кому и сделает больно, то себе одному.

Мои дети, которые не догадываются, что играют на кладбище.

Я – сильно обожженная девушка без крыльев. Без огня.

Я мертва, но умереть мне не дозволено. Жива, но фактически мертва – и так одинока, что любое существо, пусть даже самое мерзкое, я встретила бы с распростертыми объятиями.

Жаль, что я не первая. Так только больше времени на пустые предположения.