© Светлана Кутузова, 2020

ISBN 978-5-0050-7744-8 (т. 3)

ISBN 978-5-0050-3041-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Мы мчимся по трассе Санкт-Петербург – Новгород на скорости под 130 км в час. Макс ведет машину спокойно и уверенно. Но я вижу, что он тоже напряжен, как и я. Я много говорю и размахиваю руками.

– Почему твоя дочь решила заболеть накануне выходного дня, когда все трассы забиты и все билеты на автобус проданы? – спрашивает он.

– Решила? – Я усмехаюсь. – Просто ей не понравился лагерь. Она всю неделю просила меня забрать ее обратно. Вернее, нет. Она говорила, что не хочет там быть.

– Скажи дочери, чтобы в следующий раз формулировала свои желания в позитивном ключе. Не где она быть не хочет, а где она быть хочет.

Я улыбаюсь. Почему-то еще улыбаюсь.

Фельдшер из лагеря позвонила накануне. Сказала, что оставляет дочь у себя в кабинете на ночь из-за резкой головной боли и поднявшейся температуры. Возможно, она просто перегрелась, решаем мы с ней.

Утром она снова звонит с извинениями: «Простите, но я вызвала вашей дочери скорую. У нее началась рвота, и я проверила ее на признаки воспаления легких. И я их нашла». Она просит прощения, словно доставила мне неудобство излишними хлопотами, переживает, что зря проявила излишнюю бдительность. Она еще не знает, что в тот день спасла моей дочери жизнь.

Пока я мечусь в поисках машины, потому что все билеты на междугородние автобусы уже давно распроданы, скорая увозит ее со словами «Состояние крайней степени тяжести». Я кричу в трубку: «Как крайней? Ведь только что было средней!» Они молчат.

Люди ценны своими делами. И умением бросить все ради друзей. Макс слушает мои сбивчивые объяснения в трубку, звонит своей подруге, которую должен был встретить на вокзале, говорит, что встретить ее не может, объясняет, где лежат ключи от квартиры и выезжает ко мне.

4 часа пути. На такой скорости несколько меньше. Я еще смеюсь. Но в какой-то момент маска спадает с меня и я начинаю биться в истерике на переднем сиденье его джипа.

– Она должна жить, – твержу я сквозь слезы.

– Ну ты же понимаешь, что она ничего и никому не должна, – говорит он тихо. У каждого своя судьба.

Я начинаю рыдать в голос.

– Помоги ей!!! Я прошу тебя – помоги!!!

– Я сделаю все, что смогу.

2

Наша третья книга не будет гладкой и причесанной. В ней много событий, через которые мне пришлось пройти, и событий очень не простых. В ней также много людей, которые помогали мне на этом пути. И людей, через которых Бог помогал мне. В этом я теперь абсолютно уверена.

А еще в ней будет чудесный остров Корфу – уникальное место для паломника. Место, где на очень маленьком пространстве умещаются аж 106 монастырей. Место, где покоятся мощи чудесного христианского святого – Спиридона Тримифунтского. Я хочу рассказать вам и о красоте этого острова, и о его чудесах, не теряя последовательность событий, которые меня туда привели.

Когда этот отрезок моей жизни начинался, я была больше человеком мистически – эзотерического толка. Мои попытки обрести смысл жизни на этом этапе мало пересекались с христианством, но зато сильно пересекались с различными эзотерическими учениями.

Макс был Мастером рейки. Рейки – это японская система целительства, которая через специальные обряды посвящения обучает людей лечить других через наложение рук. Целитель прикладывает руки к различным местам больного человека и приглашает вселенскую космическую энергию прийти и помочь ему в этом исцелении.

Рейки пришло в мою жизнь еще в юности, а само учение ведет свое начало от Мастера Микао Усуи, который, согласно преданию, много дней медитировал на горе в попытке постичь, как избавить людей от страданий. По окончании этой длительной медитации ему был явлен дар исцелять других людей, который стал передаваться по линии его прямых учеников, а после и через его последователей.

Мне сложно писать о рейки, хотя я была его адептом многие годы. Потому что я действительно видела случаи исцеления других людей и была к ним причастна. Но сейчас мне трудно понять, к кому обращается практикующий, призывая эту «вселенскую космическую силу». Также как сложно понять письма к Мирозданию. Я сравниваю это обращение с адресным обращением к святым. И такая степень обобщения звучит для меня сейчас как «на деревню дедушке», да простят меня все практикующие.

– Убери пробку, – требую я у Макса. – Ты же можешь. – Я мечусь по сидению, меня колотит. Я катастрофически боюсь, что мы не успеем.

Рейки умеют влиять на ситуации, но это влияние считается всегда абсолютно гармоничным, так как принято полагать, что призываемая сила работает только во благо все живых существ.

– Нельзя, – говорит он спокойно. – Нельзя вмешиваться в судьбы других людей. Сейчас я уберу пробку, изменится ситуация на дороге, кто-то куда-то не успеет, кто-то слишком поторопится, случится авария…

Я злюсь. Моя беда кажется мне важнее чужих судеб. А Макс уже долгое время задумывается о том, имеет ли он право делать то, что он делает. Жизни людей, которые к нему обращаются, действительно меняются невероятным образом. И чем чаще это происходит, тем больше он погружается в раздумья. Но мне духовная этика пока не знакома.

– Я объехал несколько монастырей. Я говорил с настоятелями и даже с одним епископом. У всех них я спрашивал могу ли я, имею ли я на самом деле право исцелять и так помогать. Кто-то из них дал мне разрешение и благословение, но сказал не брать денег. «Даром получили, даром отдавайте». Во имя Господне и во славу Божию. Но ты же понимаешь, что меня волнует не вопрос денег.

На самом деле, я плохо понимаю, что он говорит. Я привыкла требовать и брать. Пройдет много лет, прежде чем я начну ощущать дыхание судьбы и понимать, что Бог много мудрее меня, прежде чем я научусь быть бережной по отношению к чужим судьбам. Прежде, чем я научусь сдаваться, отступать и не пытаться переломить мир. Прежде, чем я научусь отпускать.

Макс крутит головой по сторонам и начинает притормаживать. Я спрашиваю у него, что случилось.

– Кажется… тут есть что-то для тебя, – говорит он.

Мы останавливаемся возле большого мемориального кладбища с ровными дорожками и березовой аллеей посередине.

– Посиди здесь. Я посмотрю.

Он выходит и идет в сторону мемориала. Возвращается минут через пять. Кивает головой в сторону берез:

– Иди до конца. Там увидишь. Там попроси о том, что тебе нужно.

Я иду по аллее. В конце ее виднеется арка. Она открыта четырем ветрам и стоит на четырех основаниях – колоннах. Но я понимаю, что арка не просто мемориальная. Наверху небольшой золотой купол с навершием в виде креста. Внутри арки в одном из ее углов маленькая замасленная лампадка. Рядом с ней прислонена иконка – так, как будто кто-то только что ее поставил. Она должна была быть давно унесена ветром, потому что ни к чему не прикреплена.

Я молюсь так истово, как только могу. Молюсь, чтобы дочь выжила, чтобы была здорова. Но времени мало. Я возвращаюсь к машине.

Мы отъезжаем от обочины, и я вздрагиваю от неожиданного телефонного звонка. Звонит медсестра областной больницы. Спрашивает, едем ли мы. Потом вдруг начинает меня успокаивать: «Не переживайте. Все уже хорошо. Да, это сильное вирусное воспаление легких, задета плевра. Но мы сделали укол и девочка уже сидит играет».

– Как играет? У нее же было крайне тяжелое состояние?

– Нет. Уже средней тяжести. Она сидит возле меня, рисует, улыбается.

Я откидываюсь на сиденье машины и закрываю глаза. «Господи», думаю я, – Ты есть!»

Потом был врач, который вдруг констатировал, что куда-то пропали хрипы и с удивлением вопрошавший, как ребенок может восстанавливаться так быстро. Уставший Макс, которого ждала обратная дорога. «Все будет хорошо», – сказал он на прощанье. Я знала, что он прав. Теперь – точно будет.

4

Прошел месяц, мы сидим у Макса на кухне. Я пытаю его о смысле жизни.

– Если ты не хочешь вмешиваться в чужую судьбу, значит она предопределена?

– Да, предопределена.

– Тогда какой смысл в нашей жизни, если мы по сути ничего не можем в ней делать. Не можем выбирать, не можем принимать решения. Мы роботы?

– Мы можем выбирать, как реагировать на свою судьбу. Вот представь, пришел в твою жизнь плохой человек. Сделал тебе больно. И ты идешь и просишь у Бога, чтобы он его