Читать книгу «Лоскутное одеяло» онлайн полностью📖 — Светы Нахимберг — MyBook.
image
cover

«Лоскутное» одеяло
Света Нахимберг

Несколько историй из жизни разных людей, окружавших меня…


Дизайнер обложки Илья Сергеевич Гончаров

© Света Нахимберг, 2017

© Илья Сергеевич Гончаров, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-0922-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иван

Наступила осень. Колхоз справился с правительственным заданием по всем видам урожая! По этому поводу в сельском Клубе решили устроить Праздник с вручением денежных премий и Почётных грамот. После торжественной части программы стулья составили вдоль стен, все разместились кто где, всем нашлось место, единственным в центре зала остался бюст И. В. Сталина. Когда объявили танцы, один из молодых колхозников подошел к тумбе, на которой стоял бюст, и перенёс его в безопасное место: мало ли, во время танцев кто-то нечаянно мог уронить бюст Вождя. Начались танцы, у всех было прекрасное настроение, танцевали и плясали «до упаду». После танцев все стали парочками расходиться по домам. Ничего не предвещало неожиданности…

Рано утром в дверь Ивана (это он убрал бюст) громко постучали, чтобы разбудить спящих колхозников. Иван подошел к двери, спросил: «Кто там?» «Открывай или сломаем дверь!» Иван не чувствовал за собой никакой вины, поэтому он спокойно открыл дверь… «Одевайся потеплее, тебя отвезут в отделение милиции и там всё объяснят!» У Ивана не было ничего теплее ватной фуфайки, он одел валенки и вышел за дверь, там его «встретил» сильнейший удар в лицо и у него закружилась голова. «За что?» «Приедешь-поймёшь!» В отделении милиции следователь уточнил: «Это ты переставил бюст И. В. Сталина в зале?» «Я подумал, что его во время танцев могут уронить!» «А кто тебе это подсказал, признавайся, кто тебя надоумил это сделать?» «Иван сказал: «Никто, я сам!» «Сам, значит ответишь один за свою «самодеятельность»! Следователь пригласил конвой и приказал отвезти Ивана в следственный изолятор!» За ним пришли два дюжих молодца, схватили его под руки и в буквальном смысле поволокли, как мешок, Иван не успевал за ними перебирать ногами, один из них поставил Ивана к стене, а второй пошел открывать камеру. Они снова взяли его вдвоем и втолкнули его со всех сил во внутрь: Иван от такого толчка упал на пол: раздался раскатистый смех сидельцев… Когда Иван очухался от падения, он на коленях подполз к свободному спальному месту: снова раздался смех… Когда Иван стал раскатывать постель, ему сзади кто-то подставил ногу, когда он тянулся, чтобы заправить дальний конец постели и он упал, больно ударившись о железный край кровати, и разбил голову. Кровь заливала ему глаза, а сзади кто-то больно схватил его за шею и «обтёр» кровь об одеяло, так «дружески» помогли соседи. Через несколько минут пришел конвоир и вызвал его из камеры… Всё, как положено, прошли по коридору со всеми поворотами с командами «стой!», «лицом к стене!», «прямо!», «стой!» и так в длину всего коридора… Вошли в допросную комнату, там сидел всё тот же офицер, рядом с Иваном стояли два конвоира. Офицер снова задал ему вопрос: «С кем решились отставить бюст Вождя в сторону?» Иван снова подтвердил, что он один так решил: «Хотел, как лучше!» «Один значит?» -он кивнул конвойному головой и тот со всех сил кулаком ударил Ивана по лицу. У того помутнело сознание, но в тот же миг услышал: «Вспомнил?» Иван не мог говорить, он только безропотно мотнул головой из стороны в сторону. Офицер снова кивнул головой: второй конвоир размахнулся и кулаком ударил его «под дых»: у Ивана перехватило дыхание, он еле удержался на ногах… Через несколько минут истязания повторились, но теперь били ещё сильнее и Иван упал на пол. Офицер приказал увести его в камеру. Конвоиры волоком доставили его до камеры и втолкнули туда. Иван упал на пол, к нему подошел один из заключённых, пнул его ногой и сказал: «Вставай, падаль! Весь пол в кровищи замазал…» Иван еле-еле подполз к своей кровати и перехватываясь руками залез на неё. Он отвернулся к стене и горько заплакал: «За что меня так мучают? Ведь я ничего плохого не сделал, а теперь принимаю такие муки…» Он тихонько «подвывал», рассчитывая на сочувствие соседей по камере, но они, услышав его, громко захохотали. «Что? Плохой приём тебе оказали? Это ещё не всё-всё ещё впереди!» Раздался громкий хохот сидельцев. Иван понял, что сочувствия ему ждать неоткуда, у него была одна надежда, что мать, которая ждала его с войны, как-то «достучится» до властей и во всём разберутся. У него не было других родственников: его призвали на фронт, а мать в это время жила вблизи от наступающих фашистов и надо было срочно бежать вглубь Страны, чтобы спастись, так она оказалась в Казахстане. Она голодала всю войну, так как работать не могла из-за болезни сердца, её брали только на лёгкие работы, а такие бывали не часто, поэтому у неё не было полноценных рабочих карточек, ей давали продуктовые карточки иждивенки, а у неё ведь и кормильца никакого не было, так она и жила: иногда удавалось выменять что-нибудь из одежды: все надеялись, что война скоро кончится, но наступила суровая, ветряная зима, морозы были сильными и она ни один раз пожалела, что выменяла свои скудные тёплые вещи. Так она дождалась своего сыночка с фронта, радость была безмерная: живой, здоровый, не покалеченный-за таким работником она была, как «за каменной стеной», но вот теперь его не было рядом и помочь ему она ничем не могла: у неё не было никаких влиятельных знакомых, накоплений на оплату адвоката тоже не было. Да тут ещё сердце начало прихватывать, денег на лекарства не было, а тех, что оставляла фельдшерица, не надолго хватало. Она день и ночь плакала от бессилия, не зная, чем помочь сыночку. Приступы становились более частыми и болезненными, фельдшер посоветовала ей съездить в город, она дала ей направление в стационар, но у неё не было денег, чтобы поехать в город и Ванечку одного не могла оставить: она добивалась свидания с ним, но ей даже надежды не давали, говорили, что с такими преступниками свиданий не положено. А у Ивана всё так же «выбивали» признания день и ночь, это была какая-то невыносимо страшная «карусель», Иван сам себе удивлялся, что он всё ещё жив… Он был в полной изоляции и не знал, как там живёт его мама: Иван знал о её болезни сердца и это ещё больше мучило его, а найти способ узнать, что-нибудь о ней у него не было возможности. Он не знал, сколько времени его здесь держат, а в это время его мама после очередного приступа умерла, а ему даже не сообщили об этом ни то, что дать попрощаться: он узнал о смерти матери ровно через 10 лет: суд назначил ему такой срок и его начали перевозить из одной тюрьмы в другую, «слава» о нём шла впереди него и когда он прибывал на новое место, там всё о нём знали и считали, что он-враг народа, а получил такой маленький срок… Они старались, чтобы жизнь не казалась ему мёдом. Каждый переезд всё сильнее ожесточал его, он привык к боли, но к унижениям привыкнуть никак не мог. Когда закончился срок, к которому его приговорил суд, он приехал в свой колхоз: там какой-никакой был его домик. Соседи рассказали, когда умерла его мама, как и где её похоронили. Он поблагодарил односельчан и сходил на могилку матери: денег на дорогие цветы у него не было, поэтому он набрал в степи нежные, голубые цветочки, принёс их на могилку, попросил у мамы прощения за всё горе, которое он ей доставил. Потом пошел в сельсовет узнать насчёт работы и отметиться у местного участкового (так было ему сказано, когда он отсидел положенный срок). Милиционер сделал ему отметку на справку, что он прибыл на место жительства, а вот работы ему не дали: председатель сказал: «Пока паспорт ни выправишь-можешь не показываться, технику я тебе доверить не могу, а с документами дам работу на тракторе! Не забыл ещё»? Иван до того злосчастного вечера был неплохим трактористом, перевыполнял нормы, получал благодарности и грамоты за хорошую работу, а теперь всё перечеркнуло его звание «врага народа». Деньги, оставшиеся у него быстро разошлись: надо было питаться и одёжку какую-никакую справить-так опротивела ему арестантская роба. Он понял, что речь о паспорте была просто причиной ему отказать. Когда закончился срок и ему выдали новый паспорт, он решил уехать из Казахстана: здесь его ничего не держало, кроме могилы матушки, он поклялся навещать её, сам не зная, куда ему податься. Односельчане относились к нему неприветливо, стыдились остановиться и поговорить «за Жизнь», как бывало раньше: «враг народа», что тут скажешь… Он прочитал в газете, что на северном Урале строится новый город, требуются рабочие руки, на первых порах обещают дать место в общежитии, а дальше Жизнь покажет. Он собрал свой нехитрый скарб, чтобы было что-нибудь на первое время, и поехал в этот город. Ехал с пересадками, денег хватало только на билеты, питался тем, чем угостят из милости попутчики. Так он добрался до Березников. Сразу по приезду он выспросил людей, где находится контора по приёму на работу приезжих, ему подробно всё рассказали: городок был ещё совсем новый, маленький, из конца в конец можно было пройти пешком. Иван добрался до отдела кадров Строймеханизации, там ему предложили подучиться для работы на экскаваторе. Когда он сообщил, что у него в этом городе никого нет и негде остановиться, его устроили в общежитие: в комнате кроме него жили ещё три молодых человека, хорошее общежитие с общей кухней, ванной и туалетной комнатами, это была большая роскошь для Ивана. Ребята, придя с работы, накинулись на него с расспросами, но Иван был немногословен, сказал только, что приехал из Казахстана.

Рано утром все вместе пошли на свои рабочие места, Ивана «прикрепили» к опытному экскаваторщику дяде Коле, который по возрасту собирался уходить на пенсию: во время войны он был тяжело ранен и контужен, это давало себя знать, он очень обрадовался, когда ему дали ученика. Дядя Коля многому научил Ивана, тем более, что это ему было привычным делом, дядя Коля хвалил Ивана за усердие и вскоре Ивану дали самостоятельную работу, а дядю Колю торжественно проводили на пенсию. Теперь у Ивана была цель: заработать денег и обзавестись кое-какой мебелью для будущей семейной жизни. Он присмотрел в заводской столовой, куда иногда заходил поесть оладушки со сметаной, попить компот. Он так и не обзавёлся друзьями, жил сам по себе и никого не впускал в свою Жизнь. А вот Валя из столовой была тихая, безропотная, никто не слышал от неё ничего ни о себе, ни о сотрудницах столовой-Ивану это очень нравилось. Проработав год и скопив деньжат на первое время, он сделал ей предложение стать его женой. Валя зарделась от его слов и сказала: «Я должна посоветоваться с Липой!» Что ещё за «Липа»? -спросил Иван. «Это моя родная сестра-Олимпиада, мы в семье зовём её Липой. Она уже три года замужем, у меня есть племянник, правда, совсем ещё кроха. Но наша семья живёт дружно и мы всегда советуемся друг с другом!» «Хорошо!» -ответил Иван. «Только ты не тяни с ответом, а то я и к другой могу посвататься!» Да, у него был большой выбор: с войны вернулось мало мужчин, а каждой девушке хотелось иметь семью, мужа и детей. Через пару дней Иван зашел к Вале за ответом. «Я согласна выйти за тебя!» У Вали была бледная, почти прозрачная кожа, их семья всю войну голодала, а вот ростом и статью она не подкачала: Валя была на голову выше Ивана, черноволосая, чернобровая с алыми губами на прозрачной коже лица, где было видно каждый маленький сосудик. Ивану она нравилась ещё и тем, что она была не только высокая, но и фигура её говорила, что она может быть хорошей матерью, а Иван очень хотел иметь большую семью. Свадьбу сыграли скромно: присутствие на ней родственников Валентины и их общих друзей не напоминали даже праздничной пирушки, только ритуальное «горько!» было признаком свадьбы. Не смотря на это, Валя была счастлива: она теперь семейная женщина, это отличало её от сотрудниц столовой: многие из них были многодетными вдовами, некоторые просто с каким-нибудь физическим изъяном и они не тешили себя надеждой на замужество. Тем не менее, они после свадьбы Вали поздравили её: шеф-повар приготовила роскошный торт, купили бутылку шампанского на собранные со всех сотрудниц деньги и после окончания работы столовой они поздравили свою подружку, все искренне порадовались за неё, пожелали личного счастья в семейной жизни… Это была последняя радость в ближайшие годы её с Иваном совместной жизни.

Иван оказался человеком чёрствым, Валя не слышала от него после свадьбы ни одного ласкового слова. Вечером, придя с работы, она поливала ему подогретой на печке водичкой, чтобы Иван смог над тазиком помыться: после работы на экскаваторе он приходил весь пропитанный маслом и грязью, которые надо было оттирать щёткой. Вспомним, что они жили в общежитии, в комнате Ивана они простынями выделили свой «уголок» где стояла их кровать и тумбочка. Рядом с кроватью Валя постелила домотканый половичек, потому что к ночи пол сильно промерзал, и вставать ночью в туалет было очень холодно. Иван любил, чтобы у Вали был горячий борщ с большим куском мяса, она наливала ему этот борщ на общей кухне: там у них стоял свой маленький столик и табуретка. Иван быстро съедал борщ, оставался кусок мяса с косточкой, которую он держал в руках и обгрызал с неё мясо. Рядом с его тарелкой стояла тарелка Вали, Иван клал остатки мяса с косточкой в её тарелку, приговаривая: «Валькя, тябе!» Это было очень унизительно, но Валя молча наливала в свою тарелку борщ, а Ивану ставила стакан, он брал чайную ложку и насыпал туда практически полстакана сахара, Валя наливала ему заварку и воду из чайника, он брал стакан и покачивал его из стороны в сторону, чтобы сахар растаял. Он отпивал этот приторный чай, а остатки ставил перед Валей: «Валькя! Тябе!» – вставал и ни слова не говоря уходил в «свою» комнату. Теперь Валя садилась на табуретку и ела остывший борщ, догрызала косточку и сквозь слёзы выпивала чай. Помыв посуду, она шла в комнату. Там на кровати лежал Иван, готовый к исполнению своих семейных обязанностей. Он, ни слова не говоря, пододвигался на кровати, уступая место Вале, подтягивал её своими волосатыми руками под себя и делал с ней то, что называют «супружеским долгом». Запыхавшись, он отворачивался к стене и уже через несколько минут был слышен его храп, а Валя плакала тихонько: слёзы просто катились из глаз, она даже вытирать их боялась, чтобы не разбудить Ивана…

Так прожили они месяцев шесть, когда Валя поняла, что она беременная. После ужина (до ужина было запрещено говорить о чём-либо, такой «порядок» установил Иван) Валя сказала, что она беременна. Ни один мускул не дрогнул на лице Ивана: «Наконец-то! Я уж думал, что ты бесплодная, присматривал тебе замену…» Он не пропустил и после её признания исполнил свой «супружеский долг» и захрапел. Валя недоумевала, то ли радоваться ей, то ли печалиться. На следующий день в обеденный перерыв пошла к Липе, чтобы с ней посоветоваться. Липа посоветовала ей оставить ребёночка: «Даже, если он бросит тебя, мы ведь тебе поможем и жить будешь у нас: нам обещали дать отдельную квартиру, потому что муж инвалид войны, найдётся и вам местечко у нас!» Валя с лёгким сердцем спешила с обеденного перерыва на работу. На следующий день в обеденный перерыв Валя сходила к гинекологу, та подтвердила, что Валя беременна, срок пока 7—8 недель поэтому гинеколог спросила: «Ребёночка оставлять будем или Вы ещё не решили?» Валя твёрдо сказала: «Пусть живёт, я справлюсь, лишь бы здоровенький родился!» Врач похвалила её и завела на неё обменную карту: «Недельки через три-четыре приходите на консультацию, послушаем Ваше дитятко! Теперь Вам надо хорошо питаться, побольше овощей и фруктов, чтобы ребёночек хорошо развивался, меньше жидкости, чтобы не было отёков: из нашего разговора я поняла, что Вы целый день на ногах-почаще отдыхайте, тогда всё будет нормально!» «Спасибо Вам, доктор! Я всё поняла!» Валя попрощалась и побежала на работу. Она теперь очень мало ела, её ото всего подташнивало, но девчата на работе старались подкармливать её: она никому не рассказывала, как они живут с Иваном, но подружек не проведёшь, они видели её грусть в глазах и ни искорки счастья, как могло бы быть с любой другой девушкой, вышедшей замуж. Фрукты на Урале были очень дорогие: их привозили перекупщики с юга Страны, так что возможности покупать фрукты у неё не было. Но подружки иногда приносили ей кто мандаринку, кто грушу, кто виноград. В достаточном количестве можно было покупать очень вкусные яблоки: их привозили из Китая, они были в деревянных ящиках, каждое было обёрнуто тонкой бумажкой и все они были засыпаны рисовой шелухой, так что вид у них был свежий, как будто только с ветки. Но дело было в том, что каждую зарплату Иван до копеечки забирал у неё: «Ребёнок родится-денег много понадобится, надо подкопить». Он и свою зарплату откладывал, поэтому Валя без его разрешения не могла ничего купить. А так хотелось иногда погрызть яблочко: ведь семья была родом из-под Курска, война «забросила» их на Урал. А на родине у них был свой дом, большой фруктовый сад, всю зелень и картошку выращивали сами, родители были работящими, ни клочка земли не оставалось не обработанной. А сейчас всё приходилось покупать. Война многих лишила насиженного гнезда. Отца призвали на фронт, вскоре пришла похоронка, мать осталась одна с четырьмя детьми. Ей было очень тяжело прокормить детей, себе она во всём отказывала, ела тюрю: это такое «первое и второе блюдо вместе» -в миску крошила лучку, толкла его, чтобы было не очень остро, крошила туда хлебушек, заливала кипяченой водой и окропляла постным маслом, подсаливала и ела. Откуда тут взяться силам, чтобы по дому справляться без мужчины.

...
5

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Лоскутное одеяло», автора Светы Нахимберг. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанру «Современная русская литература».. Книга «Лоскутное одеяло» была издана в 2017 году. Приятного чтения!