Правительственное космическое судно «Бенедикт» стартовало, согласно расписанию, 05 апреля 2092 года в 09:00 с военного космодрома в г. Тувумба. На борту находился стандартный состав экипажа + отряды 1–4, отряд «Фокс», 1-й Космический дивизион, 2-й корпус Колониальной морской пехоты. Командир экипажа: полковник Стивенс (см. приложение А – список личного состава).

Вслед за ним отправлен корабль К-014 корпорации «Байонэшнл», эхолокаторный, 4/5/92, 0900.5, оснащенный автоматическими системами и экипажем в составе одноразовых андроидов типа «EXP» под командованием Исполнительного помощника Отдела безопасности П. Масси.

(Джоэль, суть миссии вам в общих чертах известна, но я должен кратко перечислить некоторые детали, которые вы могли упустить, находясь в отпуске. Инопланетная форма жизни, за которой охотятся большие шишки из правительства, поистине опасна, и они наверняка захотят использовать ее в собственной программе вооружения. Нет смысла объяснять, как это может сказаться на нашей прибыли. В свете недавнего решения Верховного суда о подлежащих патентованию формах жизни, созданных искусственно либо недавно открытых, нам пришлось бы лет десять искать лазейки в судебной системе, чтобы легально обойти все запреты. Поэтому наше руководство решило сесть на хвост федералам, когда те отправятся на родную планету этих существ (местоположение которой так засекречено, черт бы их всех побрал, что мы не сумели вытащить эти сведения ни шантажом, ни подкупом), и получить как можно больше информации.

И, разумеется, мы не можем позволить федералам заполучить в руки ни одной такой особи. Этого парня, Масси, как следует проинструктировали, он свое дело знает и готов пойти на всё, чтобы помешать им.

Вы наверняка слышали о том, что наш Научно-исследовательский отдел заполучил парня, найденного на одном из грузовых кораблей – наших, к счастью. Того самого, к лицу которого присосался отвратительный инопланетный зародыш. Корабль промерз насквозь, все системы вышли из строя, но каким-то образом эта тварь поддерживала его в состоянии стазиса, как в капсуле гибернации. Черт, мы заработаем целое состояние, если сумеем выяснить, как такое возможно.

В любом случае, и парень, и жук на его лице были живы, поэтому их отправили в лабораторию Хьюстона для анализов. В этом плане мы до сих пор на шаг впереди федералов и уже готовим полномасштабные эксперименты. Начинай думать, на что потратишь премию, Джоэль, потому что мы на этом разбогатеем. Вот так обстоят дела, если в общих чертах. В этом документе содержится еще всякая ерунда, над которой трясутся эти психи, можешь почитать сам. До встречи за обедом во вторник. Бен.)

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДОКУМЕНТОВ – МЕДИЦИНСКИЕ КАРТЫ

Дело № 23325 – Мария Гонзалес

Пациент: жен., 24 г., не замужем, тело развито нормально, пищевой статус в норме, латиноамериканка, нерожавшая, жалобы: ночные кошмары. Физическое обследование отклонений не выявило, аллергических реакций не обнаружено, в анамнезе имеются незначительные респираторные инфекции, периодические недомогания, перелом левой малоберцовой кости в возрасте 9 лет. Лабораторные исследования, в т. ч. анализ на антитела к гладкой мускулатуре, общий клинический анализ крови, общий анализ мочи, компьютерная томография отклонений от нормы не выявили. Десять лет назад установлен противозачаточный имплантат, других оперативных вмешательств не проводилось.

Д-Р РАНЬЕР: Мария, расскажите, что вам снилось.

ГОНЗАЛЕС: Ладно, ладно, в общем, я в Лос-Анджелесе, в метро вместе с мамой…

Д-Р РАНЬЕР: Ваша мать умерла несколько лет назад, верно?

ГОНЗАЛЕС: Sí, от рака. (Пауза) Мы на станции Уилшир, едем в центр города, а в метро никого, кроме нас. (Пауза. Смех) А это довольно жутко, вам так не кажется? Ни разу в жизни не видала пустых вагонов метро.

Д-Р РАНЬЕР: Продолжайте.

ГОНЗАЛЕС: И тут вдруг раздается громкий шум, будто что-то падает на крышу вагона. А потом скрежет.

Д-Р РАНЬЕР: Скрежет?

ГОНЗАЛЕС (взволнованно): Да, как будто кто-то что-то роет, понимаете? Или скребет когтями по металлу… (Пауза)

[Примечание эксперта: пациентка демонстрирует нарастающую тревожность, заметное потоотделение, бледность]

В общем, поезд останавливается, и тут я понимаю – что-то пытается залезть в наш вагон. Что-то нехорошее. Я говорю маме: мам, пойдем, нам надо уходить! Но мама… она просто сидит и улыбается, понимаете? (Пауза)

И тут вдруг металлическая крыша рвется, как бумага, и внутрь начинают лезть эти твари. Я никогда не встречала ничего подобного, это какие-то bestia, como se dice? Зубастые монстры с вытянутыми головами, похожими по форме на банан. Я пытаюсь схватить маму за руку и потянуть за собой, но она превращается в одну из тварей, ее лицо вытягивается! Это так ужасно и так… правдоподобно. ^[8]

Дело № 232337 – Томас Кальп

Д-Р МОРГАН: Значит, голографический проектор включился, и что случилось дальше?

КАЛЬП: Ну, вся комната как будто исказилась, скрутилась, что-то вроде того. (Пауза) Потом появилось изображение, но оно вышло за пределы голограммы, будто кто-то пытался изнутри продавить экран из гибкого пластика. А потом оно – какое-то чудовище – схватило меня. Я даже пальцем пошевелить не мог, черт возьми! Оно открыло пасть, а зубы у него были длиной с мои пальцы, а внутри оказался еще один рот, поменьше, и этот маленький рот тоже открылся и – о, боже! Оно схватило меня, а я не мог даже гребаным пальцем пошевелить!

Дело № 232558 – Т.М. Дункан

ДУНКАН: Так вот, я стоял рядом со стюардессой, ну, немного пофлиртовал с ней, и вдруг у меня возникло такое чувство, будто я ее уже раньше видел. Она показалась мне знакомой.

Д-Р ФРАНКЕЛЬ: Знакомой? Вы ее узнали?

ДУНКАН: Да, я сразу понял, кого она мне напомнила. Мою мать. И я такой думаю: стоп, это как-то неправильно – заигрывать с собственной матерью, но вдруг ее грудь разорвалась изнутри, и оттуда высунулась какая-то дрянь, не то змея, не то огромный зубастый угорь, а кровь так и брызнула во все стороны, а оно прыгнуло, да, черт подери, прыгнуло прямо мне на лицо! (Пауза) А потом я проснулся, боже, я еще никогда в жизни не был так счастлив, что это был всего лишь сон. После этого я двое суток не спал.

Дело № 232745 – С. Локвуд

ЛОКВУД: Оно было мокрое, скользкое от крови, блестящее, твердое, как будто огромный зубастый член, и оно хотело засунуть себя в меня!

Сидя за столом в своем кабинете, Орона жестом выключил компьютер и повернулся к своему ассистенту.

– Интересно. И все это на территории в пятьдесят километров, говоришь?

– Да, сэр. В медицинском компьютере найдется еще дюжина аналогичных отчетов.

– И что общего между этими пациентами?

– Высокие показатели по шкале Краера, чувствительность по Эмерсону почти вдвое выше нормы.

– Так. А описания совпадают?

– Практически полностью.

– Этиология болезни?

– Неизвестна. Одна из наиболее достоверных гипотез, предложенных медицинским компьютером, предполагает некую телепатическую или эмпатическую проекцию. Возможно, так они общаются между собой, и, может быть, пытаются связаться с нами.

– Хм-м, – протянул Орона. Он нахмурился. – Наши наблюдения пока не подтвердили наличия у чужих интеллекта как такового. И мы держали их существование в строжайшем секрете. А теперь мы имеем волну спонтанных… скажем так, совпадений. Почему теперь? И почему на Земле? Здесь же нет ни одного чужого.

На экране компьютера над кроватью высвечивались полные телеметрические данные. Пациент, Джеймс Т. Ликовски, лежал под давлением на суперсовременной диагностической кровати модели 244-2 от «Гипердайн Системс». На мониторе непрерывно плясали графики, бежали буквы и мелькали цифры: данные электроэнцефалограммы и электрокардиограммы, частота мышечных сокращений, скорость обмена веществ, скорость деления клеток и все показатели крови. Кровяное давление, частота дыхательных и сердечных сокращений также учитывались и фиксировались. Диагностический аппарат корректировал температуру таким образом, чтобы пациенту было не слишком жарко, но и не слишком холодно. Пластиковая капельница для внутривенного вливания подавала в левую бедренную вену жидкую питательную смесь для поддержания оптимального состояния организма. Катетер Фолея и ректальный катетер помогали вывести отходы жизнедеятельности. Компания не скупилась на медицинское оборудование, когда речь шла о здоровье этого пациента. Стерильная палата была полностью изолирована от внешних воздействий, и всем, кто в нее входил, будь то врачи или официальные лица, приходилось облачаться в герметичные хирургические костюмы с внутренней системой подачи воздуха. Южная стена была прозрачной с одной стороны, поэтому за пациентом можно было при необходимости наблюдать прямо сквозь тройное стекло. Семь врачей составляли главную часть медицинской бригады, шестеро техников посменно следили за показателями на мониторах, плюс восемнадцать охранников в полной боевой готовности охраняли все крыло медкомплекса. Джеймс Т. Ликовски не покидал палату, и к нему никого не допускали.

В смотровой комнате стояли двое мужчин и пристально наблюдали за пациентом. Один был высокий, почти лысый, выдающийся ученый. Его звали Тобиас Драйнер, доктор медицины и философии. Он возглавлял бригаду. Второй был ниже, смуглее, волосатее и менее гениален, но глупым его тоже назвать было нельзя. Его звали Луис Рейни, он тоже был доктором медицины, но никаких дополнительных ученых степеней по биосистемам у него не было. Зато он был представителем компании, вице-президентом подразделения «Биомед», что само по себе неплохо. Драйнер отвечал за состояние пациента, а Рейни – за проект.

– Как он? – спросил Рейни.

Драйнер провел рукой над панелью с датчиком движения.

– Послушайте сами.

Включился звук:

– …мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Что случилось? Дайте мне поговорить с женой. Где я, черт бы вас побрал? Я не болен! Разве что живот чуть-чуть ноет, но это еще не повод пичкать меня этим дерьмом!

Драйнер еще раз провел рукой над датчиком, и голос стих. Он отошел от стекла, приблизился к голографическому аппарату для осевой магнитоэнцефалографии и нажал на кнопку. Экраны прибора замерцали, и в воздухе возникла голографическая модель человека в масштабе один к четырем. Изображение дрогнуло, стало слегка размытым, а затем под кожей и слоем мышц показались очертания внутренних органов. Изображение стало медленно вращаться вокруг своей оси. Драйнер нажал на другую кнопку. Под ребрами модели, в животе, зеленым цветом подсвечивался зародыш чужого.

– Увеличить компьютерное изображение до масштаба один к одному, – распорядился Драйнер.

Чужой увеличился в четыре раза.

– Интересно, – сказал Рейни, рассматривая вращающуюся модель. – Неудивительно, что у него болит живот.

– Он понемногу вытягивает кровь из небольшой артерии, вот здесь, – сказал Драйнер и указал на это место пальцем. – В остальном он никак не вредит носителю. Темп роста просто невероятный. По сравнению с человеческим ребенком, счет идет не на месяцы, а на дни. Это какой-то феномен физиологии, зародышу попросту неоткуда получить необходимые питательные вещества. У него должен быть какой-то запас, если он, конечно, не дьявол с невозможным метаболизмом.

– Похож на зубастую фасолину, – заметил Рейни. – Ну и уродец, – помолчав, он добавил: – А пилот знает, что у него внутри?

– Нет, не знает. Но чувствует некий дискомфорт. Мы осуществляем нейронную стимуляцию, чтобы поднять уровень эндорфина и энкефалина, так что боли он не ощущает, только небольшое давление. Мы не стали рисковать и вводить ему препараты, которые теоретически могут причинить вред организму паразита.

– Хорошая идея.

– Разумеется, остается вопрос этики: следует ли нам информировать пациента о его состоянии, учитывая, что прогнозы вполне определенные.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Что ж, речь идет об изучении неизведанной формы жизни. Реакции организма носителя имеют огромное значение. Возможно, если пациент будет в курсе, изменится состав гормонов. Как эти изменения повлияют на паразита, положительным или отрицательным образом – этого никто не знает. Хотя биохимики утверждают, что скачок эпинефрина, возможно, ускорит его развитие.

– Вы хотите сказать, узнав о том, что внутри него растет тварь, которая в свое время прогрызет ему брюхо, пациент испугается так, что наложит в штаны, а жуку это понравится?

– Возможно.

Рейни вздохнул.

– Это существо может стоить миллиарды, вы это понимаете? А пилот в любом случае не должен был выжить. У него есть семья?

– Жена и двое детей.

– Они получат страховку от компании?

– Естественно.

– Тогда скажите ему.

Красный скомкал копию факса из Отдела безопасности и как баскетболист запустил ее в утилизатор. Тонкий пластиковый лист прошел сквозь поле и испарился с желтой вспышкой и негромким хлопком.

Дверь в кабинет распахнулась, и вошел Зеленый. Двое мужчин улыбнулись друг другу. Зеленый сказал:

– Уже читал факс из Хьюстона?

– О, да.

– Ходят слухи, только тс-с-с… Говорят, ребята Куан Чу Лина чуть не обделались от радости и собираются сделать нам выгодное предложение. Он раскошелится по максимуму, если получит хотя бы половину того, что я ему расписал.

Красный фыркнул.

– Хитрая задница. Да мы можем так задрать ценник, что даже у Куан Чу никаких денег не хватит.

– По моим подсчетам, да. Но немного раззадорить их ожиданием будет не лишним. Пусть эти акулы, готовые наброситься друг на друга ради нашей приманки, крутятся поближе к нам.

– Кстати об акулах, приятель. Я уже подобрал себе домик на Мауи. Может быть, куплю корабль и следующим летом рвану за пояс астероидов. Что скажешь?

Зеленый рассмеялся.

– А почему бы и нет? Можешь себе позволить. А я вот думаю приобрести модель 129-4с от «Гипердайн». Жрицу любви.

– Сексуальный дроид? Круто. А жена не будет против?

– Да с чего бы? Я и ей такого дроида куплю. Может, увлечется, да и не заметит, что я свалил.

Оба расхохотались. Если все пойдет по плану, то они, считай, выиграли в лотерею. И это еще мягко сказано.

...

8 9 10

...

Премиум

4.28

(29 оценок)