– Вы как? Не пострадали? – Кирилл был встревожен.

– Вопросы потом, уносим ноги. Там все оцеплено, – у меня дрожали руки, я спрятал их в карманы, чтобы никто этого не заметил. Странно, но толстовка казалась мокрой.

Павел тронулся с места. Я с облегчением откинулся на сиденье и закрыл глаза.

– Что у вас там случилось? – брат повернулся к нам.

Я с трудом заставил себя собраться:

– Нам пришлось пробиваться с боем. Какие-то придурки хотели помешать.

– Вы что, подрались? – Павел покачал головой.

– Мы не дрались, мы защищались, а это большая разница, – устало возразил я.

– Алек, ты в порядке? Ты какой-то вялый… – Кирилл перегнулся через спинку сиденья и обеспокоенно вгляделся в мое лицо.

– Ничего, главное, мы вырвались оттуда. Остальное заживет.

– Павел, ну-ка, припаркуйся где-нибудь, надо его осмотреть.

Кирилл включил свет в салоне и охнул, рассмотрев наши лица:

– Вы оба, конечно, красавцы те еще.

– Один из синяков Марка – моих рук дело, – признался я неохотно, – Надо было как-то привести его в чувство, чтобы утащить оттуда.

– Кажется, у тебя толстовка порвана. Приподними футболку, – Кирилл присвистнул, – И когда тебя успели порезать?

Я даже не заметил, что ранен. Адреналин, бушевавший в крови, забил все болевые сигналы. Поэтому я немало удивился словам брата и уставился на свой бок, из которого обильно сочилась кровь. Порез был поверхностный, но глубокий.

– Марк, достань аптечку, она за сиденьем, и перелезь вперед, надо остановить кровь. Ты что, совсем ничего не заметил? – Кирилл быстро наложил повязку.

– Поедем уже домой, с таким лицами нам не стоит светиться, – мне не терпелось добраться до безопасного места и отдохнуть, – Если нас остановят, то не будут разбираться.

– Наверное, ты прав. Нам лучше не мелькать на улицах. Город после такого будет еще долго гудеть, – Павел свернул с центрального проспекта на другую улицу, потемнее и потише.

***

До дома мы добрались только через полчаса. Ехали медленно и спокойно, чтобы не привлекать внимания. Павел сразу поставил машину в гараж, потом мы вместе поднялись в его квартиру, где нас ждал встревоженный Август.

– Я уж думал, сегодня не вернетесь, собирался поднять все свои связи, – он встретил нас с улыбкой, которая быстро угасла, когда перед ним предстали мы с Марком. Брату разбили нос и поставили синяк под глазом, ну, а ссадина на скуле была моих рук делом. Я, наверное, выглядел не лучше. По крайней мере, ощущения были прескверные – возбуждение после произошедшего улеглось, и я наконец осознал ту боль, которая до этого момента была отодвинута на второй план.

– Что произошло?

– На площади началась давка, она переросла в драку. На сцене сцепились какие-то крикуны, ну, и зрители тоже не остались в стороне. Мы с трудом выбрались, а когда оказались на улице, на нас напало четверо парней, – я коротко пересказал программу вечера, осторожно смывая со своего лица пот и кровь.

Август сидел на бортике ванны, скрестив руки. Он выглядел постаревшим и усталым.

Я стянул толстовку, потом задрал футболку. Повязка была мокрая от крови. Осторожно отклеил пластырь и осмотрел порез.

Август наклонился и с интересом вгляделся в рану:

– Не похоже на обычный нож.

– Там был парень с длинные тонким лезвием, видимо, самодельным. Даже не помню, когда он сумел меня достать. Ничего не почувствовал.

– Надо зашить, я позову Кирилла, – Август поднялся и, уже выходя, проворчал, – Похоже, с тобой мне спокойной жизни не видать, вечно ты попадаешь в какие-то переделки.

– Очередной приступ бессонницы обеспечен, – парировал я, – Ты же сам хотел сына, принимай, вот он я. Другого у тебя не будет, – я усмехнулся.

– Ладно, ты не очень-то. Лучше отдохни как следует и побереги себя.

Кирилл внимательно осмотрел порез и наложил несколько швов. Пришлось потерпеть, стиснув зубы – в доме Павла не оказалось обезболивающих. Когда мы присоединились к остальным, дискуссия на кухне была в самом разгаре. Марк и Август яростно сцепились, Павел тоже горячо что-то доказывал.

– Что у вас тут? – Кирилл, как всегда, моментально присоединился к компании.

Я молча уселся за стол. Взглянул на часы – почти час ночи. Кто-то поставил передо мной стакан воды. Какое-то время я просто вяло сидел, уставившись в темноту за окном, но Марк повернулся ко мне и что-то произнес. Его слова потонули в тишине, которая обступила меня.

– Алек, – донеслось откуда-то издалека, – ты в порядке?

Я вздрогнул. Звуки хлынули на меня потоком, словно в моей голове открыли кран.

– Ты ведь был там, и слышал, что говорили со сцены! И они абсолютно правы! – Марк явно слишком близко к сердцу принял все происходящее. У него были расширены зрачки, лицо раскраснелось, руки дрожали. То ли недавняя драка тому виной, то ли пламенные речи ораторов, то ли он мысленно оставался в той толпе.

– Они просто говорят то, что от них хотят услышать, и то, что каждый знает, но боится сам произнести вслух, – возразил Август, – И умело набирают на этом политические очки.

– Это называется демагогия, – я вздохнул и откинулся на спинку стула. Остальные внезапно умолкли и как по команде уставились на меня, – Они просто манипуляторы, Марк – вначале воспользуются вашими юными горячими сердцами, а потом растопчут. Всегда так было. Подберут к вам ключик, заведут, как кукол, бросят на баррикады, а сами потом будут шагать по вашим трупам туда, где большая власть и деньги. А вы останетесь в дурачках. Если вообще выживете в этой мясорубке.

– Ну хоть кто-то зрит в корень, – Кирилл невесело улыбнулся, – Ты порой тот еще циник, Алек, но под этими словами я готов подписаться.

– Как ты вообще оказался в этой группе? – несколько запоздало удивился Павел.

– Просто их руководитель – давний друг Айзека, – пояснил Август, – Он умеет находить таких деревенских простачков, как наш Марк.

– Судя по его выступлениям в сети, он настоящий лидер, которому многие доверяют…

– Ну да, он харизматичен, этого не отнять, у него неоднозначная репутация, сложная судьба, и он умеет в нужный момент оказаться в нужном месте и произнести именно те слова, которые от него ждут. То ли у него чутье, то ли кто-то очень хорошо его инструктирует, – Август пожал плечами.

– Второе звучит опаснее, ты не находишь? Это значит, что у него есть поддержка где-то наверху, – Павел задумчиво помешал остывший чай.

– Завтра мы поедем обратно, не стоит здесь задерживаться. Марк, ты с нами, возражения не принимаются, – Кирилл заговорил совсем другим тоном.

– Вы не имеет права! Что я скажу своим товарищам? Что они подумают обо мне, когда узнают, что я сбежал? – возмутился Марк.

– А вот это тебя вообще не должно волновать, понял? Из-за тебя мы все оказались в опасной ситуации. Посмотри на своего брата – он же еле сидит!

Я попытался вклиниться в гневную речь Кирилла:

– Да ладно тебе, я просто устал…

– Ты хоть осознаешь, что бы случилось, если бы Алек не вытащил тебя оттуда?

– Да! Меня бы все зауважали! Я ведь боролся за правое дело! – Марк вскочил на ноги.

– Ну, конечно, привод в участок сразу сделал бы из тебя героя-мученика в глазах таких же мальчишек, как ты, – голос Августа тоже звучал строго, – Но ты всего лишь безмолвная и послушная пешка в игре больших людей, один из сотен рядовых, которыми безжалостно пожертвуют, если того потребуют обстоятельства. Поверь моему опыту, это все равно произойдет. Рано или поздно. Твой отъезд не обсуждается. Завтра мы отправляемся обратно на первой же машине, которую найдем.

Марк обиженно засопел, обвел нас сердитым взглядом, но все же покорился – он не осмелился пойти против дяди. Если младший мог не послушаться нас, то авторитет Августа был непререкаем.

Я с трудом поднялся, рана болела адски:

– Раз все решено, может, разойдемся спать? Вся эта болтовня на кухнях ни к чему не приводит. Пустое.

– Да, ты прав, время уже позднее, – Кирилл покосился в мою сторону, – Ты какой-то бледный. Сильно болит?

Я только кивнул – не было смысла говорить что-то. Он и так видел, что мне нехорошо. Брат это хорошо чувствует, недаром выбрал профессию врача. Хотя порой я думаю, что если он будет пропускать через себя боль и страдания каждого пациента, его надолго не хватит. Он просто выгорит. Нельзя взваливать на себя такое бремя и нести его в одиночку. А он как-то справляется. Я не знаю, как именно, может, у него есть скрытые ресурсы, из которых он черпает силу. В отличие от меня. Мои запасы невелики и быстро истощаются. Обычно первым заканчивается терпение.

Вот и сейчас я ощущал нарастающее раздражение. Этот день в городе оказался слишком изматывающим, и мне хотелось окунуться в тишину и прохладу тайги, но вместо этого пришлось лезть в самый эпицентр бури, которая всколыхнула размеренную жизнь столицы. Перед моим внутренним взором все еще стояли озлобленные лица, вскинутые в едином порыве кулаки, распяленные в отчаянном крике рты, глаза, в которых горели искры гнева, из которых вот-вот разгорится пожар, беспощадный, яростный, не разбирающий, кто прав, а кто виноват. А я был беспомощен перед этой силой, ничего не мог изменить, не мог докричаться, единственное, что я сумел – вытащил из этого дерьма своего младшего брата. Сколько еще там осталось таких же пацанов, доверчивых, уверенных в своей правоте, готовых на все, лишь бы выслужиться перед своими лидерами – несть им числа. Десятки, сотни?

Бок немилосердно жгло. Я скривился от боли, когда ложился в постель – Павел уступил свое спальное место, хотя я и пытался воспротивиться этому. Моя гримаса не прошла незамеченной:

– Наверное, стоило все-таки отвезти тебя в больницу, ты совсем плохо выглядишь, – Кирилл склонился надо мной.

– Завтра в аптеке куплю обезболивающее, станет легче.

– Уснуть-то сможешь?

– Да, не волнуйся, с этим проблем не будет.

Я надеялся, что усталость одержит верх над болью, но ошибся. Проворочавшись около часа, я понял – сон этой ночью мне не светит. Тихо встал, обошел спящих на полу, и осторожно направился на кухню. Темный прямоугольник двери был очерчен тонкой линией света – Август тоже бодрствовал.

Он поднял голову, когда я появился.

– Думал, ты давно уже спишь.

– Не могу. Чем занимаешься? – я налил в стакан воды и опустился на стул, стараясь не потревожить рану.

– Ничем особенным. Решаю кроссворды. Убиваю время. Жду, когда наступит утро. Вот и все.

Мы говорили вполголоса, чтобы не разбудить остальных – стены в этом доме были словно из картона.

– Уже нашел машину на завтра?

– Да, подъедет к шести. Водителя знаю, хороший парень, ответственный. Сева говорит, тебя тоже считали надежным сменщиком?

– Было дело.

– Почему бросил?

– Устал. Два года не видел солнца. Садился за руль по ночам. Потом попал в аварию, напарник на выезде из города слетел с дороги. Тогда и понял, что пора уходить.

– Ясно, – протянул Август, – Значит, объездил весь регион? Многое видел?

– Не сказал бы. Я ведь вел по ночам, на самых пустынных участках. А когда подъезжали к пункту назначения, обычно спал.

– Трудно было?

– Вначале нет. Ночь – время Охотника, мне даже нравилось.

Август отложил журнал – я понял, что он решил заговорить о том, что его по-настоящему волновало.

– Я сегодня звонил Олегу. Он будет рад вновь взять тебя на работу.

Я вздохнул, поняв, куда он клонит.

– Извини, еще не думал об этом. Нужно кое-что закончить.

– Хорошо. Если что, я сообщу ему. Сказал, пусть приходит в любой момент.

– Мне приятно это слышать.

– Так о каком деле идет речь?

– Я ведь должен найти Айзека, ты разве забыл? – я немало удивился.

– Мне казалось, ты отступился.

– Как видишь, нет. Я дал слово, и намерен его сдержать.

Мы окунулись в молчание. До рассвета оставалось всего часа полтора, на улице посветлело. Я поднялся и выключил свет. По белому циферблату торопливо бежала секундная стрелка, отсчитывая мгновения до начала нового дня. Август сидел, полуобернувшись к окну, и о чем-то думал.

– Так о чем вы с Севой говорили? Ты обещал рассказать, когда мы найдем Марка, – я понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы вновь завести этот разговор.

Август глубоко вздохнул, он явно старался избежать этого, но деваться было некуда:

– Ты только не принимай всерьез. Считай, это из области древних легенд. Ты помнишь историю твоего рождения?

– Нет, – я всю зиму пытался восстановить в памяти события осени, но так и не смог.

– Если кратко, твоя прапрабабка по матери считалась могущественной шаманкой. Два ее сына погибли, утонув в разных озерах, один еще подростком, другой был чуть постарше. Она так сильно переживала их смерть, что якобы наложила какое-то заклятье, чтобы в будущем у женщин из ее рода больше не рождались мальчики. Так и случилось – два поколения подряд появлялись только девочки. Но, видимо, со временем заклятье утратило свою силу, – Август усмехнулся, – или она просто не рассчитывала, что ее род продержится так долго.

– Ты нас имеешь в виду?

– Да, вас троих.

– И какое это имеет отношение к тому, о чем вы говорили?

– Когда мы с твоей матерью сбежали в тот дом, и она откуда-то принесла это странное одеяние, заставила меня выбрать подвеску, мне казалось, что со мной была не твоя мать, а та, другая. Словно она спустя столько лет решила попытаться разомкнуть тот проклятый круг и вернуть своих погибших сыновей. Она действительно была другой. Ты ведь помнишь свою маму – всегда тихая, кроткая, скромная, а тут ее словно подменили. Иногда мне кажется, что это, возможно, было из-за того, что она понимала – мы с ней вместе в последний раз. Или же на нее так подействовала обстановка. Не знаю, мне трудно об этом судить. Все было слишком странно – но при этом шло так, как должно.

– А Сева откуда обо всем этом знает? – рассказ Августа был слишком невероятным, чтобы вот так, сразу, принять его. Мне требовалось время обдумать услышанное.

– У него в роду тоже были шаманы, и насколько я знаю, он родственник твоей матери. Его дед часто бывал у нас в то время, общался с ней, скорее всего, она и рассказала ему.

– Так он тоже из торгонов?

– Нет, он полукровка. Его предки то ли ушли в другое племя, то ли просто отделились как раз в тот период, когда ваша прапрабабушка вошла в силу – два могущественных шамана в одном роду не ужились бы. Ты же видел его глаза – у нас таких нынче не встретишь. Кто знает, сколько кровей в нем намешано.

– Ты все еще носишь ее с собой?

Август сразу понял, о чем речь. Он снял с шеи цепочку, на которой висела маленькая, отлитая из серебра двухголовая фигурка, протянул ее мне.

Одна голова – человеческая, другая – вытянутая, звериная, так сразу и не поймешь – медвежья или волчья, что-то среднее.

– Хочешь ее забрать?

Я покрутил подвеску в руках, металл все еще хранил тепло Августа. В предрассветных сумерках она казалась вырезанной изо льда.

– Нет, пусть будет у тебя.

– Почему? – Август бережно спрятал ее под рубашку, – В прошлый раз ты тоже вернул ее. Она по праву твоя.

– Я не готов принять это… – я замялся, пытаясь сформулировать свою мысль точнее, – историю, которую ты рассказал.

– Ладно, но если захочешь взять ее себе – только скажи.

Я решил помыть стакан, встал, отвернул кран, и опершись обеими руками о края раковины, наблюдал, как вода тугой лентой уносится куда-то вниз. Усталость вновь овладела моим телом. В голове заклубился туман, в котором терялись все мысли, я пытался сосредоточиться, но не мог собраться. Порезанный бок адски жгло; в глаза словно насыпали по пригоршне песка; я с трудом держался на ногах.

– Иди, приляг хотя бы на пару часов.

– Ничего, скоро откроются первые аптеки. Приму лекарство и посплю в машине. Мне не привыкать, – я счел за лучшее сесть, почувствовав предательскую слабость. Привалился к стене и закрыл глаза. Охотник оставил меня – его время закончилось, ночь почти истаяла. С его уходом меня покинула и сила, которая помогала держаться.

– Слышишь? – Август насторожился.

Я поднял голову и напряг слух. Кто-то крался по соседней комнате, вышел в коридор, направился к двери.

– Думаешь, Марк? – я взглянул на него.

– Кто ж еще. Пойдем, остановим его, пока не сбежал.

Он поднялся и легко зашагал к двери. Я медленно последовал за ним.

– И куда это ты собрался? – Марк вздрогнул, услышав строгий голос Августа.

– Не ваше дело, – огрызнулся он. В его руках была куртка, он уже собирался выйти за дверь, – Я взрослый, иду, куда хочу и когда хочу. Вы не имеете права меня здесь удерживать.

– А вот и имеем, – Август подошел к нему вплотную, – Особенно когда ты собираешься сделать глупость.

– Марк, остановись, – я старался говорить спокойно, чтобы не допустить очередного конфликта с братом.

– Иначе что? Снова меня ударишь?

– Если понадобится, то да.

Марк вдруг рывком распахнул дверь и стремительно выбежал из квартиры. Я опередил Августа и понесся вниз по лестнице. Наверное, грохот наших шагов, отдававшийся эхом во всем подъезде, перебудил всех жильцов, время было раннее. Марк довольно быстро оказался внизу, но замешкался у двери, он еще не привык обращаться с кодовыми замками. Пока он в отчаянии шарил по стене в поисках заветной кнопки, я настиг его. Домофон запищал, тяжелая дверь стала медленно открываться, я прыгнул и сбил брата с ног. Марк отбивался, что-то кричал, но я крепко держал его, заломив руки за спину, пока не подоспел Август. Вдвоем мы отконвоировали младшего обратно в квартиру Павла.

– Какого черта ты устроил, Марк! – я сорвался на крик. Захлопнул дверь с такой яростью, что дрогнули тонкие стены. Я уже не мог сдерживаться, меня охватило бешенство, Охотник крепко стоял на сильных лапах, в его глазах зажегся знакомый огонь. Август, пытаясь успокоить, положил мне руку на плечо – я дернулся и скинул ее.

Марк, заплаканный, злой, охрипший, стоял передо мной, его кулаки были упрямо сжаты.

– Ты умеешь только бить и запугивать! Посмотри на себя! Ты же зверь!

Август покачал головой:

– Послушай, не надо так со своим братом…

– Он мне не брат! – выпалил Марк.