Испытание страстью

Некоторые мужчины довольствуются сознанием собственной значимости, другим же требуется постоянно и без разбора демонстрировать ее.

нее шерсть поднималась на загривке. Теперь она была готова это признать. Хотя похвалы Эстер ограничивались только словами, которые она произносила мимоходом, у Джессики они вызывали ревность и досаду, будто сестра покушалась на ее права. – Некоторые отцы считают, будто оказывают благодеяние своим детям, когда выражают свою привязанность столь жестким способом, – сказала она. – Их методы воспитания оставляют желать лучшего, но намерения похвальны. Что касалось ее собственного родителя, она не приписывала ему столь высоких мыслей и чувств, но это не имело значения. – И на чем вы основываете эти свои убеждения? – спросил Алистер тихо, но с вызовом. – Вы-то всегда были совершенством. Я же, напротив, всегда оставался далек от этого. – Но совершенство, как вы изволили выразиться, не достигается без усилий. – Похоже, вы знаете, о чем говорите. – Он поднял руку, предваряя ее возражения. – Мастерсон испытывал чувства к моей матери. И она единственная причина того, что он проявил ко мне подобную щедрость. Я благодарен даже за те крохи, что он дал мне ради нее. Несмотря на его недобрые чувства ко мне, его любовь к ней вызывает мое одобрение и уважение. – Откуда возникли эти недобрые чувства? – Когда вы поделитесь со мной вашими тайнами, я поделюсь с вами своими. Улыбка Алистера была сногсшибательной и искупала язвительность его отказа. – Вы таинственная женщина, Джессика. И мне было бы спокойнее, если бы и я интриговал вас не меньше. Джессика задумчиво жевала хлеб. Его вера в ее необычность подстегивала желание быть именно такой замечательной, какой он ее представлял. Ее воспитание было столь суровым, а любое нарушение правил каралось так строго, что она уверилась: все, что в ней заслуживало особого внимания, выделяло среди других

то оказалась сидящей спиной к зеркалу. Регмонт опустился перед ней на колени, руки его сжали ее икры. Он положил голову ей на колени и сказал: – Прости меня, моя дорогая. – Эдвард, – выдохнула она. – Ты для меня все. Никто не понимает меня так, как ты. Без тебя я бы пропал. Она дотронулась до его влажных волос, провела по ним пальцами. – Ты перестаешь быть собой, когда выпьешь. – Верно, – согласился он и потерся щекой о ее бедро, покрытое синяками. – Я не могу с собой совладать. Но ты знаешь, я ведь никогда не причиню тебе боли намеренно. Ни в одном из своих домов они не держали спиртного, но он без труда находил его всюду. По словам приятелей, в подпитии Эдвард становился веселым и компанейским, забавным и приятным, и это продолжалось до тех пор, пока он не возвращался домой, к ней, и тогда его демоны вырывались на волю. Его слезы промочили ее сорочку и панталоны. Он поднял голову и посмотрел на нее покрасневшими глазами. – Ты сможешь меня простить? Каждый раз, когда он задавал ей этот вопрос, ей становилось все труднее отвечать. Обычно он был прекрасным мужем. Нежным и внимательным. Он баловал ее подарками и знаками внимания и любви, писал ей нежные письма и знал все, что она любит. Он слушал ее, когда она говорила, и помнил все, чем она восхищалась. Но очень быстро Эстер поняла, что при нем следует высказываться с большой осторожностью насчет своих предпочтений, поскольку он так или иначе сделает непредсказуемые выводы. А временами он становился монстром. В душе Эстер еще оставался уголок, где таилась отчаянная нежность к сладостным воспоминаниям о счастливом начале их брака. Однако одновременно она и ненавидела мужа. – Моя бесценная Эстер, – бормотал