© Шерман Гадэс, 2020

ISBN 978-5-4493-8581-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вселенная и пустота внутри меня

Первое

 
Сон и свет ты даришь мне невольно,
Проскользая быстрой мимо тенью.
На душе – давно уже не больно,
Не бросает в дрожь от дуновенья.
 
 
Белые просторы застилают
Многовековые груды камня.
Солнце гаснет и в тумане тает,
Позабыв согреть глухие ставни.
 
 
Лед ложится на немые стекла
Прочной твердью нового доспеха.
И от слез что давеча промокло,
Ныне – позабывшееся эхо.
 
 
Заходи, быть может, на минуту,
На мгновенье вспыхни чем-то дальним.
Память ожила из ниоткуда.
Блеск застыл на глади наковальни.
 
 
До рассвета – многие недели,
Вечность и бессонные миганья
Фонарей, сквозь белые метели
Что едва видны на расстояньи.
 
 
[17 января 2017 г., 5:20]
 

Второе

 
Всегда смешон, на нас кто непохож.
О нем вещают: «странный», «инфантильный».
И в круг обычный он совсем не вхож —
Любая фраза порастает былью.
 
 
На свет явился не таким, как все.
Обычность потерял он до рожденья.
Другим абсурдны и чужды совсем.
Его непостижимые стремленья.
 
 
Как будто мысли или чей-то дух
Витает одиноко по планете.
Нелепый крик зажегся и потух,
Не отыскав дорогу в полусвете.
 
 
А если крепок твой в устах глагол,
Тебя упрячут в белые застенки.
Зачем на Землю ты такой пришел?
Ведь пыль живет в верхах самооценки.
 
 
Твой «дикий» вид внушает ей лишь смех,
Поступки станут притчей во языцех.
И у виска покрутят не во грех,
Ведь ты не болен – просто ты тупица.
 
 
Имен здесь много: неудачник, шут,
Ошибка, остолоп, кретин, дубина.
А может маргиналом назовут,
«Лунатик» – скажет ровно половина.
 
 
И чьи-то крылья обломают враз:
Талант зачахнет, не успев раскрыться.
Зажечь сердца среди остывших глаз
Под силу только Богом данной птице.
 
 
[17 января и 10 августа 2017 г.]
 

Третье

 
Глубокой ночью мне не спится,
Тревожны шорохи в тиши.
В домов потухшие глазницы
Закрасться мрак глухой спешит.
 
 
Опутав сетями деревья,
Скользя по снежной, мрачной мгле,
Собрав легенды и поверья,
Сидит он долго на стекле.
 
 
И смотришь в бесконечность тени
Лица, где нет конкретных черт.
Как будто звездные скопленья
Угасли все в один момент.
 
 
И чернота манящей бездны
Меня вкушает без конца.
Не нахожу другого места
В чертогах зимнего дворца.
 
 
Повсюду тьма лежит до края,
Холодный ветер сгинул прочь.
На небе занавесь густая
Покрыла мир…
И в сердце – ночь.
 
 
[17 января 2017 г., 20:57]
 

Четвертое

 
Свет замирает по спирали,
Горячий дым окутал тени.
Неразличимые детали
Сложились в тонкие сплетенья.
 
 
Издалека такой неясный
Холодный блеск кидают звезды.
В пространстве мечутся бессвязно,
Пока не станет слишком поздно.
 
 
Но здесь – лишь темные туннели,
Густой субстанции пределы —
Лишенной жизни колыбели
Внутри сердец обледенелых.
 
 
Беззвучье слитых темных пятен
Неразличимо держит своды.
Лик горизонта необъятен.
Залиты сумраком пустоты.
 
 
[18 января 2017 г.]
 

Пятое

 
Пустынные улицы, ночи холодны.
Листва омертвела в увядших садах.
Дороги изрыты, пути не свободны.
Поземкой гуляет по насыпям прах.
 
 
Вода на Фонтанке не бьется о камень,
Дома потускнели в изгибах от мук.
Порой где-то гулко обрушится ставень.
И вновь замирает испуганный звук.
 
 
Не слышно ни песни в тенистой аллее,
Ни шума работы, ни смеха людей,
Пустынны проспекты, что прежде гудели,
И небо седое уж стало седей.
 
 
Волной за волною бросаются штормы,
И город засыпал бесформенный мел.
Река растворилась во льдах и покорна.
Лежит на земле покрывало из тел.
 
 
Гранитные спуски летят на осколки,
Мосты наклонились до самого дна.
И в небе ревут ненасытные волки.
Их жажда слепая не ведает сна.
 
 
Снега почернели от пепельной мути,
Огни застывают средь мглистого дня,
Живые давно уж не живы по сути,
Без счета таких же в овраг хороня.
 
 
[18 января 2017 г.]
 

Шестое

 
Я далеко от окопов,
но в рот набилась земля.
И на плече нет винтовки,
шею же душит петля.
 
 
Я не стреляю по людям,
но пальцы сводит дугой.
Больше пропавших не ищут:
души познали покой.
 
 
Не на станке мои руки
гибкий цепляют металл.
Нет орденов за отвагу
под громкий огненный шквал.
 
 
Не поднимаю в атаку
бледный десяток бойцов,
Хоть мне и слышится всюду
долгий и пламенный зов.
 
 
Если уходят в разведку,
если безумствует бой,
Я пулеметные гнезда
не закрываю собой.
 
 
Не приходилось на флоте
в яме бушующих вод
Рваные штопать мне раны,
Черный увидеть восход.
 
 
Не бью и прорубь на Мойке,
чтоб сделать клейстерный суп,
Но почему-то те муки
стоном срываются с губ.
 
 
Я не ношу ряд из цифр
и полосатую ткань,
Но сразу кровь стынет в жилах,
зная немецкую брань.
 
 
Так отчего же терзает
сутками жгучая боль,
Если стучат метрономы
и небо чёрно, как смоль?
 
 
В ушах завоют сирены,
дико снаряды свистят,
Дрожь мне пронзает всё тело
мёртвым покажется взгляд.
 
 
Память лишь ясна в забвеньи,
что дымкой стелится в круг.
Пламень войны не угаснет,
покуда в жилах есть стук.
 
 
[19 января 2017 г.]
 

Седьмое

 
Отпустите меня со службы.
Братья,
Дайте напиться вина!
Уберите подальше ружья
Сплетен,
Что опускают до дна.
 
 
Простите, что душно мне в храме,
(Жарко!
Ветер не вхож здесь гулять)
Прислонившись к оконной раме, —
Звезды
Манят сияньем опять…
 
 
Вино мое алое – лира.
Слушай,
Дивно звучит как в тиши!
Попробуй пройти хоть полмира —
Слово
Можно ль писать без души?
 
 
Поэму ли – без вдохновенья?
Книгу —
Сладкой лишить ли тоски?
Из песни – убрать откровенье?
Кисти —
Скупо убавить мазки?
 
 
Позвольте служить лучше даром,
Свыше
Что ниспослал мне Господь.
И в храме намоленном, старом
Строки
Смогут грехи побороть.
 
 
Служенье бывает различно:
Небо
Нам посылает талант.
Зарыть его – слишком цинично,
Служка,
Кесарь ты иль музыкант.
 
 
Направь дело в доброе русло,
Смело
Пусть возрастает оно.
Молитва – большое искусство.
Братья!
Пейте ж и в о е вино!
 
 
[21 января 2017 г.]
 

Восьмое

 
Глубокий сад – оттенок темных глаз,
Сияньем чуждым далеко уводят.
Я не прошу сказать тебе о нас,
Ведь каждый сам в своей стихии бродит.
 
 
Свеченье дум разглядывать в стекло —
Кому-то нужно увидать другое.
И что когда-то важным быть могло,
Теперь лежит без толка и покоя.
 
 
Пройтись наверх по мраморным огням…
А мне – стоять в подножьи монумента.
Безлунной тьме и темно-серым дням
Играю песню светлого Адвента.
 
 
Проходишь мимо – неприметен вид.
Бутоны рассыпаются от пепла.
Устало-мутно день на ночь глядит,
И дрожь в груди померкла и ослепла.
 
 
[30—31 июля 2017 г.]
 

Девятое

 
Белесые светятся сумерки,
И тени плывут у ограды.
Дорогой ли этой мы умерли
И ночью укрылись громадной?
 
 
По краю пути бесконечного
Ложатся капельки мрамора.
Кто-то жалок в своем подвенечном,
Другие – с гордостью в траурном.
 
 
Полутьмою дверь закрывается,
На пороге мерцает иней.
Дуновенье неслышно затаится
И нарушит знакомость линий.
 
 
Далеко до сада увядшего.
Ночь темнее моих исканий.
Силуэты, судьбу потерявшие,
Обретают размытые грани.
 
 
[10 августа 2017 г.]
 

Десятое

 
Набат по мне отзвучал,
Мир закружился в глазах.
Приди на старый причал
Ты, неизвестный монах.
 
 
Прочти молитву скорей
О той заблудшей душе,
Которой в отблеске дней
В закат хотелось уже.
 
 
Сожми распятье в руке,
Надвинь на лоб капюшон.
Волна бела на песке,
Как белый снег, светлый сон.
 
 
Забвенье хуже, чем смерть.
Любовь короче, чем миг.
То знает древняя твердь
И седовласый старик.
 
 
Дорогу к ним не найти,
Среди унылых руин
Давно забыты пути:
Вокруг безмолвия гимн.
 
 
И не нужны никому
Великий в прошлом мудрец,
Лежащий в пыльном гробу,
Да мхом поросший дворец.
 
 
И я как тень ухожу
В пустую комнату сна,
Лучи скользят по ножу,
Что в спину бросит луна.
 
 
Пошли последний привет
Погибшей медленной тьме.
Волною смоет мой след,
Я растворюсь вдалеке.
 
 
[10 августа 2017 г.]
 

Одиннадцатое

 
Тёмный свет всё капает с ладони,
Гулкий шелест мой накрыл чердак.
Я скольжу по этим белым ставням,
Где таится страх, как древний враг.
 
 
Набираю скорость для полёта,
Чтобы взмыть с разбитого стекла.
Жизнь осталась в прежнем переулке,
Потускнели тьмою зеркала.
 
 
Разлилась оплавленною магмой
Боль, чтобы пространство расколоть.
Одинокий голос тонет в пекле
Солнца, разрывающего плоть.
 
 
Я всё есть, а мир уже сокрылся.
Формы нет. Ни времени, светил.
Пустота и бесконечность ночи
Там, где облик мой когда-то был.
 
 
[5 ноября 2017 г.]
 

Двенадцатое

 
Очи елей смотрят в небо,
Пики их пронзают ветер.
Путь тот старый был мне ведом,
Что сквозь время верно светел.
 
 
Полчаса – я на дороге.
Свист в ушах, озноб по телу.
Чувство заспанной тревоги
Спелым землю кроет мелом.
 
 
По оврагу тонкой змейкой
Талый бред бежит без цвета.
За чернеющей скамейкой —
Прядь забытого ответа.
 
 
Вот погост, где все знакомо.
Прелый запах липких листьев.
Время горького поклона
На краю безмолвной жизни.
 
 
Стук сердец, дождём упавший,
Затмевает вечность дали.
Что скитаний в мире краше,
О которых мы мечтали?
 
 
Тщетен бег, напрасны слезы,
Глупо ждать у циферблата.
Иней, траурно белесый,
Раздели мои утраты…
 
 
[6 ноября 2017 г.]
 

Тринадцатое

 
Пепел ещё не осел,
В воздухе душно кружится.
Магма внутри снежных тел
Пульсом тугим будет биться.
 
 
Смех – как металл или лёд.
Минус 100 в сердце согнуто.
Голос пьянит и зовёт
Сумраком вечной минуты.
 
 
Жаркий идёт дым в лицо,
Плавятся недра планеты,
Солнечным словно венцом
Наши покрыты ответы.
 
 
Пламенный бурный поток
Вены мои опаляет.
Воздуха снится глоток
В наглухо запертом Рае.
 
 
Снова срываюсь с пути
Вскользь по запретной ступени.
Грани!
Грани пора перейти,
Помня слова Откровенья.
 
 
Пусть помолчит эта ночь
Красными бликами лавы.
Что мне способно помочь
Стылые вылечить раны?
 
 
Вздрогнет, шатаясь, земля.
Небо затянуто тканью.
Падаю в бездну тебя,
Не находя расстоянья.
 
 
Дымкой прозрачною свет
Глухо вздыхает на тени.
Кто же отыщет наш след
Через пятьсот поколений?
 
 
[7 ноября 2017 г.]