От досады парень едва не зарыдал. Какой кошмар! Усевшись прямо на камни, – пол и в самом деле оказался каменным, – Олег понуро опустил голову. Невозможно передать словами, что он чувствовал в те страшные мгновенья. Кошмарная смесь ужаса, отчаяния, безнадёжности, заполнила тогда весь его разум. И только не перестававшие его осаждать мысли о наверняка нависшей тогда над ним смертельной опасности помогли ему, наконец, хоть немного собраться с мыслями.

Перед тут же всплыла последняя из увиденных им до того, как он сюда попал, картин – жалкая, сморщенная, просящая перевести её через дорогу старушка, тянущая к нему свою дрожащую, немощную ручонку. Вот тебе и старушка! Вот и немощная ручонка! Только коснулась его и… Коснулась… Больше Олег не помнил ничего. До того момента, как здесь очнулся. Знать бы ещё, где это «здесь»! Где он очутился и кто его сюда упрятал.

Олег снова стал затравленно озираться по сторонам. Что же делать? Может, покричать? Чтобы услышали те, кто заточил его здесь. Хотя, к чему? Ну придут они, и что дальше? Станет ли от этого хоть что-нибудь лучше? Судя окровавленному пню в углу и валявшимся рядом с ним отрубленным головам, ничего хорошего от тех, кто заточил его здесь, ждать ему не приходилось.

Внезапно размышления Олега были прерваны отчётливо раздавшимися в том зловещем помещении щелчками отмыкаемого снаружи замка. То, что замок отпирали снаружи, было понятно, несмотря на то, что саму дверь из клетки видно не было – та находилась за углом ведущего от неё то ли коридорчика, то ли просто скрывавшего её углубления. Понял и сразу затих, настороженно, даже испуганно, вскочив на ноги, но не поднимаясь, а оставаясь на корточках, и внутренне готовясь к самому страшному.

Сразу за противным скрипом открываемой неизвестно кем двери из коридорчика, или углубления, донеслись звуки чьих-то по-старчески шаркающих шагов. Ещё пара мгновений, и перед взглядом Олега предстала та самая старушка, которую он совсем недавно попытался перевести через проезжую часть улицы!

– Очухался? – голос недобро полоснувшей его взглядом старушенции был всё так же хрипл. – Вот хорошо, а то уж всё утро провалялся. Уже и обедать пора, а ты ещё даже не завтракал! Тебе же теперь надо кушать побольше…

Интонация её голоса была такой неприязненной, что не оставалось ни малейшего сомнения в том, что ничем хорошим для Олега общение с ней обернуться не могло. Впрочем, в те мгновения он подумал совершенно о другом. «Какой кошмар! – не обратив внимания на голос старухи, ужаснулся парень. – Если верить этой бабке, уже в самом разгаре день, следующий за той ночью, когда я ушёл из «Пеликана»! Бедная мама так и не дождалась меня в тот вечер, вернее сказать, ночь. А потом и на следующее за ней утро, и сейчас, днём. Бедные «предки»! Как они в эти часы с ума сходят! В то время, как я заперт тут в какой-то клетке…»

– Кто Вы? – Олегу пришлось заставлять себя разговаривать, потому что язык у него в тот момент от ужаса словно онемел. – И где я?

– Ну где! – с усмешкой отвечала ему только что вошедшая бабка. – У меня дома, милок. В подвале. Что же касается того, кто я…

Не договорив, бабуся пристально уставилась на Олега, и в глазах у неё мелькнули какие-то непонятные огоньки. Подойдя ближе, она продолжала.

– Сказки в детстве читал? – гадко улыбнувшись, спросила она. – Про бабу-Ягу? Так вот, те сказки про таких, как я, и сложили.

– Что вы… Хотите… Сказать? – ужаснувшись, Олег едва смог подобрать слова.

– А то и хочу! – ухмыльнулась ещё гадливее, продолжала бабка. – Съем я тебя, милок! Вот только покормлю с месяцок, – уж больно ты тощ, – и съем.

При последних словах старуха зловеще смерила фигуру Олега взглядом и захохотала.

Олег тоже осмотрел бабку с головы до ног, особенно задержав взгляд на лице, и теперь смог разглядеть её получше. Последнее, кроме того, что было сморщенным, оказалось ещё и очень грубым на вид, словно кора высохшего дерева, и каким-то одутловатым, отчего выглядели чересчур большими поросшие жёсткими от возраста волосами подбородок и щёки, и слишком маленьким не принявший по каким-то причинам в той одутловатости участия нос. Дополняли там картину видневшиеся на щеках в паре мест огромные чёрные бородавки, выбивавшиеся из складок ярко выраженных морщин, что делало, из-за их цвета, физиономию старухи по-особенному зловещей.

Бедному парню очень хотелось в тот миг подумать, что у бабки «поехала крыша», да только стоявший неподалёку в углу окровавленный пень с вогнанным в него таким же окровавленным топором не давал подобным мыслям даже зародиться. В то же время всё в его рассудке отчаянно протестовало против того, что только что свалилось ему на голову. Какая, к чёрту, баба-Яга?! Какое, к чертям собачьим, «съем»?! Как вообще такое может быть, чтобы в двадцать первом веке люди пожирали людей?! Бред какой-то! Однако, пень в углу, торчавший из него топор и сваленные рядом с ними в кучу отрубленные головы красноречиво свидетельствовали о том, что всё это происходило с ним на самом деле…

От таких мыслей, порождавших в его душе огромный и неуёмный страх, у Олега едва не помутился рассудок. В то же время, едва он услышал последние слова старухи, в голове у него начался лихорадочный поиск хоть какого-нибудь пути спасения. Из-за страха поиск тот был настолько хаотичным, что больше походил на этакую мысленную панику. Мысли лезли друг на друга, каждая словно оспаривая у остальных свою исключительную правильность и право быть услышанной в первую очередь. И из-за этого в мыслях тех совершенно ничего невозможно было разобрать и уж тем более понять.

– Через месяц ты должен мне растолстеть, – между тем, снова раздался в помещении хриплый голос жуткой старухи. – Значит, тебе нужно побольше кушать. Смотри, какой вкуснятины я тебе принесла.

С последними словами в руках у старой карги вдруг непонятно откуда взялась корзина, до краёв наполненная продуктами. Из-за её плетёных бортиков выглядывали наполненные молоком и чем-то прозрачным, наверное, водой, бутыли, кончики палок копчёной колбасы и хлебных батонов, между которыми белоснежной тряпицей было прикрыто что-то ещё. Шагнув к клетке и потянув на себя её, словно вросшую в стены из толстых решёток, дверь, в следующий миг бабка на удивление легко её открыла и вошла внутрь. Едва же там оказавшись, старуха быстро поставила корзину на пол и так же быстро вернулась назад.

– Вот и молодец, что не бузишь, – довольным голосом проговорила она, закрывая за собой вход в клетку. – Ешь теперь себе да жирку набирай! А я пойду…

Олег снова сидел на полу и недоумевал. Он так хотел сейчас наброситься на ту старую сволочь, да только всё время, пока она была у него «в гостях», не мог даже пальцем пошевелить. Загипнотизировала она его, что ли?

– Завтра я тебе ещё еды принесу, – уже уходя, добавила старуха. – Ты же, если чего другого покушать захочешь, скажи. Я принесу. Тебе же только лучше от этого! Напоследок поешь, чего душа пожелает.

С последними словами старая направилась к ведущему ко входной двери коридорчику, и через несколько мгновений скрылась в нём. Вскоре и дверь захлопнулась за её спиной. Олег остался в жутком подвале, в котором ему только что была обещана страшная и уже скорая смерть, один.

* * *

Ночь, пришедшая на смену дню его «знакомства» с жуткой старухой, – следить за временем ему помогали наручные часы, которые бабка у него не отобрала, – успокоения не принесла. Так и оставшись сидеть на полу, первые часы он только и делал, что «грыз» себя мыслями о том, какой был дурак, отправившись вчера из «Пеликана» домой один. О том, что и бабку на перекрёстке он запросто мог бы обойти стороной. И вообще в тот вечер послушаться маму и никуда не пойти… При том, что понимал всю бесполезность и даже вредность таких мыслей. Но ничего не мог с собой поделать. Думы те снова и снова лезли в его голову, как ни старался Олег переключить их ход хоть на что-нибудь другое.

Ближе к полуночи от такого самобичевания его спасло элементарное чувство голода. Как ни делали самоедство, только что пережитый стресс, тревога из-за сгустившейся над головой огромной опасности его почти незаметным, в двенадцатом часу ночи это чувство заявило о себе уже настолько настойчиво, напоминая Олегу об оставленной зловещей старухой корзине, что противиться ему не оказалось никаких сил.

– Посмотреть, что ли, что она там принесла? – сдавшись, наконец, своему голоду, чуть слышно пробормотал Олег, потянувшись рукой к корзине.

Едва убрав накрывавшую что-то между бутылями, колбасой и хлебом белую тряпицу, Олег едва не захлебнулся собственной слюной. Под ней оказались пирожки, запечённая курица, конфеты… «Копнув» поглубже, парень увидел свои любимые охотничьи колбаски, котлеты, жаренную рыбу… Хорошая бабулька! Кормит, как родная. Если ещё не знать, зачем.

Впрочем, несмотря на последнее, есть всё равно хотелось. Едва сумев удержаться от соблазна сразу же навалиться на наполнявшую бабкину корзину вкуснятину, Олег дал себе зарок и сейчас поесть, и вообще кушать здесь, самую малость. Есть лишь для того, чтобы не окочуриться с голоду. И всё это чтобы не растолстеть, как ждала от него этого, судя по её же словам, жуткая старуха. А наоборот, похудеть.

Как трудно было следовать этому зароку, когда принесённая бабкой вкуснятина так и тянула за нос, а сзади «подталкивал» «сидевший» внутри него казавшийся уже таким огромным голод! Съев один пирожок да запив его несколькими глотками воды, ему даже пришлось подойти к решётке клетки и снова посмотреть на валявшиеся в углу комнаты отрубленные человеческие головы, принюхиваясь к доносившейся от них вони, к которой уже успел немного попривыкнуть. И у него получилось испортить себе аппетит. Есть почти сразу перехотелось.

Оставалось подумать над тем, как поспать. Впрочем, об этом ведь пленившая его старуха тоже позаботилась! Олег сразу вспомнил о лежавшем в углу клетки на полу потёртом и грязном ватном матрасе, на котором были аккуратно уложены замусоленные подушка и одеяло. Вспомнил и сразу направился к ним.

«Постель» была ужасно противной, однако, Олегу уже было не до того, чтобы хоть чем-то брезговать. Остаться бы живу.

– Интересно, а те бедняги, – пробормотал он, поправив подушку и одеяло и ненадолго скосив взгляд на валявшиеся возле окровавленного пня головы, – тоже здесь спали? Наверное, да…

Пристроив голову на отвратительную, лоснящуюся от грязи подушку, вскоре парень провалился в пучины крепкого, хотя, одновременно, и очень тревожного, сна.

* * *

Дни тянулись томительно.

Вот когда Олег узнал, что такое по-настоящему мучительное ожидание! Хотя, сказать, что он чего-то ждал, было бы неверно. Разве можно ждать собственной смерти?! Ждать, когда тебя, наконец, сожрёт обезумевшая старуха, вообразившая себя бабой-Ягой?!

Обезумевшая старуха…

Что ж за уродка его пленила?! Правда сумасшедшая? Или на самом деле какая-нибудь ведьма? Во второе особенно верилось, когда Олег вспоминал о непонятных бабкиных способностях, благодаря которым она затащила его, молодого и крепкого парня, сюда. Благодаря которым она не боялась каждый день заходить к нему в клетку, чтобы оставить там очередную корзину с едой и вынести ведро с нечистотами, а он каждый раз при этом был не в силах даже пошевелиться. На эти же способности она, надо думать, рассчитывала, и когда собиралась его убить… Выходит, бабка и вправду была бабой-Ягой? Ну, или одной из тех, благодаря кому в фольклоре этот образ сформировался? Какой ужас! Ведь если так, то его уже и в самом деле очень скоро эта жуткая старуха должна была сожрать!

Думать об этом не хотелось.

Но как было не думать?!

А как было Олегу не изводить себя мыслями о том, что, в принципе, всё могло сложиться совершенно иначе?! Совершенно иначе, если б не эта старая сволочь!

Такие мысли всё лезли и лезли в голову, одна «краше» другой. Сердце же с каждым днём таких размышлений всё больше и больше сковывало страхом. И дело было не только в тех размышлениях. С каждым днём всё ближе и ближе становился обещанный ему старухой последний в его жизни кошмар.

Надежды на спасение не было. Вернее, почти не было. Сквозь тяжёлые тучи отчаяния и страха всё-таки пробивался её маленький лучик, давая Олегу силы сопротивляться. Как сопротивляться? Хотя бы так, что у него всё-таки получалось совершенно не набирать веса! И это несмотря на то, что бабка каждый день приносила ему полные корзины всякой вкуснятины. Не поддаваясь старухе, он ежедневно отвергал эти пиршества, абсолютно не обращая внимания на то, что всё время сидел полуголодным. Было очень мучительно, но не делать этого означало б лишить себя единственной надежды избежать обещанной ему злобной старушенцией кошмарной смерти.

Чтобы старая ничего не заподозрила, – а то ещё придумает, как кормить его насильно, – по ночам он скармливал принесённые ему вкусности крысам. Благо их водилось там не один десяток. Скармливал, отдавая им свою еду не сразу, а только порциями, каким бы он сам мог её съедать, делая это на случай, если бы старая ведьма вдруг надумала пожаловать к нему с проверкой.

Общение с крысами было ещё одним спасением от тяжёлых и гнетущих мыслей. Очень быстро они стали брать еду прямо из рук, а одна из них даже стала безбоязненно взбираться к Олегу на колени. Их же возня и попискивание в какой-то мере стали заменять ему голоса близких ему людей.

* * *

Минуло две недели. Каждый прожитый день Олег отмечал неглубокой царапиной на полу под матрасом, нанося её маленьким кусочком проволоки, которым оказалась пережата в месте скрутки оболочка одной из принесённых ему бабкой палок колбасы. Благодаря «диете», которую Олег усилием воли заставил себя соблюдать, по прошествии тех недель лишнего веса он не набрал ни грамма. Как он это видел? Да очень просто! Разве б стали спадать с него штаны, если бы он поправился? То-то и оно, что нет! Выходит, за время, проведённое в клетке, он даже немного похудел. Похудел, совершенно несмотря на старания злобной старухи, ежедневно приносившей ему по корзине разной вкуснятины, день ото дня всё разнообразнее и изысканнее.

Каждый день, приходя в подвал с пленником, бабка окидывала его взглядом:

– Ты гляди, всё ещё какой худой! – всякий раз качала она при этом головой. – Сколько харчей на тебя извела, и всё не впрок…

В тот день Олег с утра был в самом мрачном, какое у него только могло быть, расположении духа. Впрочем, такое настроение было у него теперь всегда, с тех самых пор, как он оказался заперт в клетку в той зловонной норе.

Вечер всё не наступал и не наступал. Стрелки часов словно сговорились. Даже минутная, казалось, замерла на месте, совершенно не желая показать, что время всё-таки шло. Только отрывая нетерпеливый взгляд от циферблата, когда получалось хоть на что-нибудь, хотя бы на пару минут, себя отвлечь, Олег видел, что она всё-таки перемещалась. Впрочем, даже это не могло сделать движение времени для него хоть немного более заметным.

Зачем он вообще его ждал? Вечер-то? И в тот день, и в другие? Наверное, просто чтобы хоть чего-нибудь ждать. Последнее же он и сам не знал, зачем.

Изнывая в ожидании, Олег, наверное, согласился бы даже умереть, лишь бы избавиться от того изнурительного томления. Оттого, наверное, ему, в одно из тех мгновений, и показалось, что он в самом деле умер, когда окружавшая его уже которые сутки подряд гнетущая обстановка подвала старой ведьмы вдруг исчезла, враз со всех сторон сменившись видом дивного сада и поющих на его ветках птиц. Что ещё, как не смерть, могло принести ему такое внезапное и быстрое избавление от клетки в мрачном бабкином подземелье?! Кроме того, Олег принял это за смерть, наверное, ещё и потому, что не терял при этом осознания всего с ним происходящего.

Сколько вышло пробыть таким «мёртвым», он вряд ли бы смог тогда сказать навскидку, когда забытье – это оказалось всего лишь забытье, внезапно затащивший его в себя сон, – с него, наконец, спало. И только посмотрев на часы, он с радостью увидел, что день уже давно закончился. Вокруг уже была полноправной хозяйкой ночь, пора было покормить крыс и ложиться спать теперь по-настоящему.

Как мучительно было каждую ночь кормить этих серых зубастых «помощников»! Отдавать им всё самое вкусное, самому же при этом не брать в рот ни крошки, потому что днём уже съел свою ежедневную норму. Тем не менее, он делал это каждый раз. И эта ночь не был исключением…

Олег не знал, сколько прошло времени с того момента, в который он смог, наконец, после недавнего «перекемара», уснуть, когда его разбудило клацанье отмыкаемого дверного замка.

Сон, за дни пребывания в подземной клетке, стал очень чуток, и поэтому он вскочил на ноги, едва только услышал эти звуки. Было совершенно очевидно, снаружи кто-то собирался войти. Да и разве ж «кто-то»? Кто ещё мог, кроме бабки?!

Бабки… Ночью она ещё ни разу к нему не приходила! Зачем же пришла сейчас? Неужели… От последней мысли, которую он даже не успел додумать, на кожу вмиг вылился противный липкий холодок.

Неужели всё? Сейчас бабка обездвижит его и убьёт?!

Ноги от страха предательски подогнулись. Олег едва не упал, еле успев вцепиться в толстые железные прутья клетки руками.

А дверь уже открывалась. В подвале отчётливо раздался её отвратительный скрип. Ещё мгновенье, и характерные звуки шаркающих старушечьих шагов подтвердили, – в подземелье вошла его хозяйка.

Сердце Олега от страха забилось в груди, словно посаженная в клетку вольная птица. Кожа вмиг оказалась покрыта холодным потом. В голове же начало больно пульсировать: «Берегись! Берегись! Берегись!»

Но что он мог, если это на самом деле пришла за ним бабка?!

Что он мог?

Неужели, и в самом деле, для него всё кончено?!

Едва унимая во всём теле противную дрожь, Олег внутренне приготовился к самому худшему.

Но что это? В следующий мгновенье он услышал, что к шороху шарканья по полу обуви на ногах старухи оказались примешаны ещё какие-то, едва слышные, звуки. Чьих-то ещё шагов? Да! С ней явно шёл кто-то ещё. Вскочив на ноги, Олег заметался по клетке, как сумасшедший.

Бабка пришла не одна. И это ещё больше усилило и так уже переполнявшее душу Олега чувство опасности. Ведь она как-то говорила, что хочет съесть его, угощая человечиной свою сестру.

Не осталось абсолютно никаких сомнений – это конец!

Сейчас его убьют и сожрут!

Едва подумав о последнем, Олег почувствовал, как всё его тело вдруг стало словно ватным. То ли страх был этому причиной, то ли бабка уже начала его обездвиживать своими загадочными чёрными чарами… Да какая разница! В следующее мгновение парень обречённо уставился на угол, из-за которого уже вот-вот должна была показаться виновница его жуткого заточения.

И тут!