Отзывы на книгу «Живые и взрослые»

Очень порадовал и в очередной раз удивил Кузнецов, а за русскую современную литературу я снова не волнуюсь. Продержится пока.
Отличная книга - живая, динамичная, забавная и грустная. Не без капли морализаторства, но определённо без фирменного авторского надрыва и излишних тяжеловесных словоплетений.
Фандопущение: есть мир живых и мир мёртвых, обе стороны связывают настороженное сотрудничество, полулегальная торговля и память о кровопролитной войне. В мире мёртвых нет времени, но зато вещи всегда лучше, качественней, а технологии продвинутей. Мёртвое - оно плохое. Да, оно лучше, удобней, но оно плохое, растлевающее умы и сердца, его нельзя. Говорят, это всё потому, что когда-то живые были рабами у мёртвых и все достижения науки мёртвые присвоили себе. Но люди вообще всегда много говорят.
К примеру, говорят, что это подростковая книга, но позвольте, что же подросток выловит для себя в этой раковине смыслов и намёков? Бодренький зомбоупыриный триллер про детей, которые пошли против системы во имя дружбы и любви?
Да, главные герои - тринадцатилетние, и конфликты, их раздирающие, тоже пока не слишком взрослые, но. Но!
Что поймёт в саркастических намёках Кузнецова подросток, которого никогда не стыдили перед всем классом за мёртвые джинсы? Которого не водили умываться в туалет прямо на уроке физики, потому что физичке привиделись накрашенные ресницы?
У нас вот стыдили, и водили, а одной девочке даже голову вымыли, хотя хна так просто не отмывается. Я очень помню, как я и ещё один мальчик Рома стояли посреди класса и слушали обличительную речь о "какие они насквозь турецкие в этих джинсах!", хотя лично у меня джинсы были югославские, и "посмотрите на Анечку, разве это не красота?" А воплощённая красота тем временем покачивала головой в белых бантах и стыдливо комкала кружевной передничек. Октябрятские звёздочки мы ещё носили, но и за их отсутствие уже не так строго ругали, как годом-двумя раньше.
Да, это были уже слабые отголоски, эхо. Но они были, и я налету хватаю ехидно извивающуюся аллюзию Кузнецова и улыбаюсь - ай да Кузнецов, ай да молодец.
Будут и приключения, и первая любовь, а потом сразу вторая, ну знаете же, как оно бывает в тринадцать, кто не забыл?, и настоящие битвы с нечистью, и с совестью придётся договариваться, и на жертвы пойти, и попытаться решить для себя, нужны ли вообще эти глобальные изменения, если из-за них многие хорошие люди могут погибнуть. И можно ли остаться хорошим, если ты умер и оказался на той стороне, получив шанс на другую, куда более благополучную жизнь. Безвременную, но всё же.

Два мира - два Шапиро.

В эпоху зрелого застоя был у советских журналистов такой немудреный прием: взять двух похожих человек, скажем, инженеров, в Москве и в Нью-Йорке, и красочно описать их существование. При этом московский инженер обитал в просторной квартире с улучшенной планировкой, покупал продукты в красивом гастрономе и вдохновенно изобретал какие-то чудесные агрегаты в коллективе с прекрасными коллегами. Американский же труженик жил в старом доме, копил на самое необходимое и трудился, не покладая рук, на жадного хозяина. Вот такую же наглядную и нехитрую схему использовал в своей книге Сергей Кузнецов, да только повернул ее так хитро, как не догадался бы никакой советский журналюга. В мирах Сергея Кузнецова один Шапиро был бы живой, а другой - мертвый. А между ними - Граница, очень похожая на Железный Занавес, и такая же, как он, непроницаемая для простых людей и проходимая для людей специальных; скажем, дипломатов или спекулянтов.

Эта красивая схема мне понравилась больше всего во всей книге. Да, там еще много разного: поиски привидений, красочные битвы с нечистой силой, первая любовь, предательство и дружба. Но это все, конечно же, для главного читателя-подростка, а для меня - красота и выверенность схемы двух миров. Правда, еще очень грело душу описание мира живых, так трогательно похожего на Советский Союз конца 70-х-начала 80-х годов. Родной запах школы и строгий взгляд учителя, выискивающего в твоем внешнем виде неполагающиеся детали! Явление одноклассницы в белых джинсах! Поиски врагов и шпионов в дружных советских рядах! (ох, простите, в дружных рядах живых граждан). Как это знакомо, и как это, к сожалению, актуально опять.

В итоге я решила при возможности советовать эту книгу всем знакомым-подросткам. Толковое чтение, и очень даже поучительное. Той хорошей "крапивинской" поучительностью, которую подростки вполне могут переварить, а не оттолкнуть ;-)

А мне, читателю взрослому, остались напоследок две довольно грустные мысли:

1. Очень нравится почему-то людям делиться на наших и не наших, на чернокожих и светлокожих, на узкоглазых и большеглазых, на худых и толстых, на бородатых и бритых. Наверное, это в природе человека такое: окружить себя границей и чувствовать в безопасности среди своих? (Да только какая тут безопасность, если за забором обязательно будут не свои?)

2. По какому бы признаку не делился бы мир, никогда не удастся разделить человечество на хороших и плохих. Возьму даже в кавычки, для усиления абстрактности этих слов. В каждой половине обязательно будут свои "плохие", которые еще и в правительство залезут и будут сбивать с панталыку простой народ. И в каждой половине обязательно будут свои "хорошие", которые будут наполнять мир светом и не давать ему превратиться совсем уж в безобразное состояние. И поэтому ни одна половина не сможет побороть другую и мир обречен на двуполярное существование. Конец морали.

Ах нет, хочется все-таки закончить на позитиве :) Благодаря этому 13-14-летним ребятам из каждого поколения будет, что менять и к чему стремиться.

Мы живем в прекрасном мире, сынок. В прекрасном, справедливом мире. Где каждый может найти себе дело по душе: ученые занимаются наукой, учителя учат, Министерство Приграничных Территорий ловит шпионов.

Когда мы говорим о "Живых и взрослых" Кузнецова, следует учитывать, что это трилогия. Есть одноименный первый роман, есть второй "Живые и взрослые: по ту сторону" и должен быть третий, которого пока нет, но именно его задача логически завершить историю. Я прочла первую часть и не уверена, что хочу вторую. по крайней мере до тех пор, пока не появится третья. Не потому, что плохо. Плохо Кузнецов не умеет, он феерически талантлив. Но оттого, что в процессе чтения чувство, что автор работает вполсилы, с таким "читатель ждет уж рифмы "розы"? На вот, возьми ее скорей" - это ощущение крепнет и разрастается.

С тобой словно играют, как нерадивая нянька с ребенком: вот тебе пупс, вот машинка, до кучи еще и мультики включу. А метать перед тобой сапфиры, алмазы и прочий душевный бисер - много чести будет. Не то, чтобы мне непременно хотелось вырванного из груди сердца, которым писатель иллюминирует дорогу до табачного ларька, но определенная читательская подготовленность и представление о возможностях автора позволяют упрекнуть его в намеренном снижении уровня подачи.

И это при том, что великолепный трендсеттер Кузнецов уловил грядущую актуальность темы детей-мертвецов (детей&мертвецов, как вариант) уже в 2011, когда даже Веркин своего "Через сто лет" не написал, а до "Пищеблока" Иванова было как до Луны пешком. Не то, чтобы он был первым, эта тема в современной русской литературе вышла из масодовского "Мрака твоих глаз", написанного десятилетием раньше, но в том виде, какой у Масодова, ее не то, что детям - просто приличной публике невозможно показать.

Потенциал богатейший и, сказать по чести, ни Веркин, ни Иванов не справились с темой вполовину так хорошо. как это получилось у Кузнецова: зомби Веркина действуют в мире, реалии которого так и остаются до конца неясными; вампиры Иванова помещены в советскую действительность начала восьмидесятых, но ощущаются именно как искусственный привой, который так и не прижился в книге. Не то у Кузнецова, в альтернативный мир, в котором люди после смерти не умирают насовсем, но получают иную форму бытия, можно погружаться долго. находя ответы на возникающие по ходу экспедиции вопросы: бывают ли мертвые добрыми или только злые?; почему мертвые вещи лучше живых?; кто такие зомби и фульчии?; как в прежние времена живые и мертвые жили безо всяких границ? Вопросов хватает, но ответ почти на каждый найдешь в книге. а на какие не найдешь, того, стало быть, и не надо тебе знать.

При том, что четверка героев и во множестве окружающие ее взрослые не производят впечатления картонных или целлулоидных, вполне себе узнаваемые типажи. Ну вот оно и сказано, слово, которое объясняет, почему интересная книга талантливого автора не вызывает желания продолжить знакомства. Узнаваемые обаятельные персонажи, в которых автор вдохнул подобие жизни, и зажег высокой миссией, и даже поставил обеими ногами на землю тщательно проработанной реальности, но не дал четвертой стихии - не влил толику крови сердца. Оно за тем нужно, не для того, чтобы из груди рвать. Не потому отказал в живой крови, что не было у него или не умел, а просто махнул рукой - этим и так сойдет. И потому дурацкий зомби-вампир Веркина с его дурацким велосипедом, живее живых детей Кузнецова.

Мне скажут: что за буквализм, это философская фантастика вообще, с чертами социальной. Мы и они! Человеческие отношения и мир чистогана! Духовное и материальное! Имманентность и трансцендентность! Время, существующее для того, что живо и остановленное для мертвого! Дуализм! Хорошо, если вам воля видеть в книге все эти вещи, пусть так. Хотя сдается мне, Сергей Юрьевич просто водит вас за нос, посмеиваясь, он на это большой мастер.

Честно говоря, не очень понятно, для какой аудитории автор писал свою книгу. Идеалистические пионеры конца семидесятых давно превратились в умудренных опытом циничных взрослых, знающих, что в мире почем, современные же дети иного мира, кроме капиталистического не знали. Да, он очень здорово вывел несовершенства обеих систем, их лицемерие, продажность и алчность, но герои вышли картонными и лубочными.

Мир Живых - аллюзия на СССР времен застоя. Граница между живыми и мертвыми на замке, но большим шиком считаются мертвые вещи - одежда, техника, жвачка, кино, музыка. Технологии живых, увы, не дотягивают до высоких стандартов, но официальная идеология гласит, что погоня за красивыми мертвыми вещами бездуховна и вообще фу. Есть, причем, идеологи идейные (у которых денег не хватает на модные шмотки, вот и зелен виноград), а есть те, кто на словах патриот, а на деле все совсем иначе. К таким относятся сотрудники местного МИДА, который называется МПДЗ (Министерство по делам Заграничья) - у одной из героинь, Марины, там работает дядя. Сначала я не понимала, что нужно от живых мертвым, но об этом автор начал подробно говорить только в третьей книге (нужны таки сильные эмоции, которых у мертвых нет, но они ими питаются - боль, ужас, страдание, горе), а до этого шло такое себе тру-советское повествование, перемежаемое сценами трэш-боевичков про зомби и столь нелюбимого мною "умные дети раз за разом мочат крутого взрослого спеца, потому что они добро, а он - зло".

А еще там есть молодежные субкультуры, к которым взрослые относятся с подозрением, но в третьей книге пытаются как-то с ними заигрывать, даже фестиваль устраивают для них и торжественной делегации заграничных мертвых гостей. Даже готы свои есть - называются смертники, носят черную с серебром одежду и гордо заявляют, что мертвые не оживут, зато всякому живому суждено стать мертвым, а поэтому привыкать надо начинать уже сейчас и вообще memento mori. Правда, с девочкой-смертницей автор выворачивает так, что, посмотрев на настоящую смерть, она тут же перекрашивается в блондинку и начинает носить джинсы.

Самым сильным моментом показался монолог матери Гоши из первой книги про открытый мир без границ, где мертвые заменили зеленые скверы мертвыми парковками с мертвыми машинами, а вместо домов построили офисы, где живые должны зарабатывать мертвые деньги, чтоб купить мертвые вещи, а матери боятся выпускать детей на улицу, чтобы их там ненароком не съели.

Прочиталось не без интереса, но я, видимо, не целевая аудитория, поэтому 4-.

Все живые станут мёртвыми, а вот мёртвые живыми - никогда.

Задумка у книги очень даже многообещающая. Есть мир живых, где всё отдаёт советской ностальгией, а вещи и продукты надо "доставать". И есть мир мёртвых – супер-пупер технологии, комфорт. Иметь «мёртвую» вещь, будучи живым – очень круто. Между мирами - граница.
А раньше всё было не так. Мёртвые спокойно навещали своих родственников, в любой момент, когда захотят.

И было право мёртвых на своё имущество, право живых на знания мёртвых, и свобода перемещения между двумя мирами.

А теперь – хрупкое перемирие после жуткой войны, которую вспоминают до сих пор.

Герои – мальчишки и девчонки, одноклассники. Не в силах устоять перед любопытством, а потом и желая помочь другу, они попадают в историю, из которой будет сложно выбраться живым.

Задумка, как я сказала, интересная, а вот исполнение подкачало. Объём книги мог бы быть и поменьше. Я сдулась уже к середине. Подростки, если и начнут читать, устанут ещё раньше, наверное.

Интермедии – для чего они? Ну я понимаю, что из них мы по крупице черпаем информацию о мироустройстве, которую автор упорно не даёт, рассыпав объяснения по тексту тут и там, и то полной картины после прочтения не остаётся. И то – интермедия интермедии рознь. Отсылка к двоюродному брату одного из героев, мальчику-актёру, практически бесполезна.

В финале какой-то трэш, кровища и кишки в разные стороны. Как после такого детям снова идти в школу как ни в чём ни бывало – ума не приложу))

И это… Превед, медвед)