Отзывы на книгу «Калейдоскоп. Расходные материалы»

Новый роман Сергея Кузнецова не попал в шорт-лист "Большой книги", как, впрочем, и в короткий список "Национального бестселлера" тоже. Поначалу я не могла понять почему, ведь мурашки тут от каждого слова, каждая ситуация узнаваема и чувствуется как своя, да и сила обобщений достигает местами уровня поистине запредельного. Частное действительно становится общим, а из случайного и сиюминутного выстраивается то, что мы называем Историей с большой буквы.

Однако ближе к концу романа я вдруг поняла, точнее даже не поняла, а почувствовала, главную его проблему, от которой наверняка оттолкнулось большинство литературных критиков. И это не пресловутый распад формы, выраженный в нарезании новелл и расслоении повествования, а преобладание объёма над смыслом. Текст Кузнецова поражает своим масштабом. Весь расширенный ХХ век, начиная с 1885-го и заканчивая 2013 годом, само собой, в пяти словах не расскажешь, однако, когда общий замысел прочитывается уже в первой трети книги и дальше закрепляется на повторе, это слегка утомляет. И настраивает на чтение с перерывами. Самое правильное чтение в случае с этим романом.

"Калейдоскоп" вообще можно долго читать. С ним как с игрушкой-прообразом, — сколько ни верти в руках, сколько ни всматривайся, конца у этого действа не будет. Если только калейдоскоп не упадёт на пол, не разлетится цветными стёклышками-брызгами. Вот тогда их можно собрать, сложить в свой собственный узор, зафиксировать и тем самым навсегда уничтожить. Если попытаться проследить в романе Кузнецова линию жизни хотя бы одной из нескольких описанных семей, случится то же самое. Поэтому и не стоит так делать.

"Калейдоскоп" надо просто читать. И читать обязательно. Даже если не идёт сначала, временные скачки сбивают с толку, а персонажи путаются, автору всё равно нужно выдать кредит доверия и разрешить рассказывать так, как он хочет. Тогда, где-то к середине книги, "Калейдоскоп" закрутит вас так, что отрываться от него не захочется. Точнее, его захочется откладывать на время и брать в руки снова. Откладывать — и брать. Возможно, тут так и задумано — нам много раз рассказывают об одном и том же разными словами, чтобы мы могли понять нечто по-настоящему важное, то, что без повторения попросту не усваивается. И что самое главное — рассмотреть самих себя в никогда не замирающем хороводе истории, где, ни на мгновение не переставая кружиться, мы все умираем и рождаемся заново. День за днём, год за годом, век за веком История вплетает нас в своё бескрайнее кружево, и остановить её ловкие руки невозможно.

Ключевой образ романа, вынесенный автором в его название, словно подсказывает читателю, с чем ему придётся иметь дело. Узор, что мы видим, заглядывая в калейдоскоп, каждый раз новый, но составляющие его элементы — одни и те же. Наши, частные истории по сути тоже. Это ведь только нам самим кажется, будто то, что происходит с нами — неповторимо, это ведь только мы считаем себя уникальными, но на самом деле переживаем всё то же самое, что и наши далёкие, затерянные во времени предки. Человеческих историй не так уж много, одну и ту же можно рассказывать снова и снова, в разных декорациях и с разными героями. Кузнецов именно этим и занимается, однако из не новой и не особо оригинальной, на первый взгляд, идеи вырастает сокрушительной силы повествование, эффект катарсиса тут чуть ли не на каждой странице. Как и эффект узнавания.

Все 32 новеллы, из которых и состоит "Калейдоскоп", о нас и нашем месте в Истории. О трагедиях, что случаются с нами, о наших непростых отношениях с нашей непростой страной и друг с другом, о бегстве и возвращении, об эмиграции внутренней и внешней, о Боге, которого нет и который всегда рядом, о смерти и о любви. Последней, как сказал один из героев Кузнецова, никогда не бывает много и испортить ею ничего нельзя. Наверное, это и есть самая большая правда романа. Больше той, что все мы — лишь расходные материалы в руках неумолимого времени, что нас легко можно заменить одного на другого, потому что "не так уж и много в нас свободы воли и всего такого прочего". Жить с этим знанием было бы вовсе невыносимо, если бы не любовь. Не зря же в героев Кузнецова, во всех этих запутавшихся и потерявшихся мальчиков и девочек, мужчин и женщин, мы влюбляемся и в каждом, даже в самом распоследнем плуте и пройдохе, видим что-то хорошее. Как и сам автор. Который тоже их всех любит. Безусловной любовью. Не за что-то, а потому что.

Об этом очень хорошо, кстати, в предпоследней главе, где все узлы завязываются, и в первой, где маленький Миша разворачивает рождественский подарок от папы, и в шестой, где Пашка и Митя курят возле здания МГУ, и в каждой, каждой главе... хорошо об этом. И не только об этом. У Кузнецова обо всём хорошо, даже о войнах и революциях — с искренним гневом, с неприкрытой болью, с неиссякаемой надеждой.

Жаль всё-таки, что в шорт-лист "Большой книги" "Калейдоскоп" так и не попал.

Это было первое, что я прочитала в 2016, такая веха начала года.
Начинаешь читать и в начале второй, потом третьей главы офигеваешь: "Кто все эти люди?" Тебе начали рассказывать одну историю про сейчас и про почти знакомых людей, ты настроился, уселся удобно, предвкусил примерную музыку дальше - . хлоп - начинается вторая история. Ага, родственники над трупом аристократа, сто лет назад, будут искать сокровище... И тут твоя рука дернулась нечаянно, шорох стеклышек - и старой картинки нет, третья история - вообще про другое опять.
На этом месте я сжала зубы и решила, что я добьюсь, чтоб понять, как это все связано. И зачем оно все время про другое, только ты начал сопереживать герою, у тебя его вырывают из рук и дают тебе другое.
Таких глав в романе больше тридцати (некоторые еще разделены на кусочки, догоняющие друг друга) Героев больше ста.
Причем, не Война и мир, ибо главного героя или героев нет. На самом деле - это много историй разных людей, которые связаны меж собой в процессе какого-то небольшого кусочка жизни.
Ты случайно увидел девушку в декадентском странном месте в Париже, - потом твоя история кончилась, автор ее оборвал, а эта девушка потом поехала в... Через много лет ее подруга...Мы думали, что этот человек погиб, а потом кто-то сказал, уже в другой истории, что ...
Так проходит перед читателем сто двадцать практически лет. И полмира. И много романов в зачатке - то есть по каждой главе можно было разворачивать отдельный роман.
А еще автор троллит читателя, подкидывая ему внутри вполне серьезных трагических историй - конфетки читательской радости, угадывания, какую традицию автор немножечко покосплеил. Поиски сокровища и дележка наследства в чопорном семействе, притоны Шанхая, Дикий-дикий запад, бандиты, бах-бах, трогательная русская дворянская девушка в эмиграции - черная моль-летучая мышь, китайцы, негры, гомосексуалы, копи царя Соломона, бомбисты, магический реализм, и еще, и еще... Такое лото с закрыванием карточек% узнал, узнал! это есть! и это есть! и это!
Как вы поняли - сюжет я вам не перескажу (не то, чтоб его не было, просто это так сложно, что придется слово за словом перебрать заново весь роман).
При этом главная моя эмоция - очень грустно - они все такие одинокие и потерянные, эти герои, рассыпанные по столетию и по миру и только случайно цепляющиеся друг за друга краешком-стеклышком...
Мне, кстати, это кажется не столько калейдоскопом ,сколько сложной конструкцией из строго уравновешенных деталей разной формы и размера, головоломкой, где каждая деталь имеет такую странную форму для того, чтоб другая деталь вошла вот этим выступом вон в тот паз...
И вот тебе выдали первую деталь -главу. Вторую. Третью... Ты их покрутил в руках, совершенно не понял, как их соединять. Сперва тебе непонятно, как их сцепить-то, что из этого может получиться...
Словом, читатели уже начали делиться лайфхаками: докуда надо дочитать, сколько деталей собрать, чтоб контуры целого проявились, чтоб зацепились детальки и зацепило...
Я зацепилась примерно на 10-15 процентах текста (их прошла на кредите доверия автору) - дальше уже читала, не отрываясь.
... и хотя я боюсь сказать банальность, - .. мы же все сейчас думаем про это: почему мы все сейчас там, где мы оказались? кто-то во внутренней эмиграции, кто-то в Париже или в Канаде, кто-то молча чистит снег у избы, кто-то вычерпывает ложкой море, кто-то пишет публицистику для фейсбука, кто-то решил заткнуться и только бы детей вырастить.. вот читаешь и все время думаешь про это. Потому что у автора тоже это все болит на том же месте, что и у тебя..
Вот что сам автор говорит о своем новом романе: «Мне всегда казалось важным сохранять двойную оптику при взгляде на историю России — смотреть не только изнутри, но и снаружи, видеть русскую историю как часть истории не просто европейской, а мировой. Поэтому я написал роман о расширенном ХХ веке и о том, что объединяет всех нас: страсти и страхе, печали, отчаянии и любви».

«...ибо что такое ваш космос, как не прибор, содержащий кусочки цветного стекла, каковые благодаря расстановке зеркал предстают перед нами во множестве симметрических форм, —если его покрутить, заметьте: если его покрутить...»

Владимир Набоков «Под знаком незаконнорождённых»

Не стоит бояться романа "Калейдоскоп", начитавшись важных статей и обзоров о том, насколько это толстое, многоотсылочное и постмодернистское повествование, охватывающее целые культурные пласты и сшивающее их в одно общее калейдоскопически-космическое полотно. Кстати, больше всех об этом говорит сам автор. Читается роман достаточно легко, а пугающая разрозненность новелл-глав поначалу пропадает уже через несколько фрагментов, потому что вырисовывается та самая симметричность калейдоскопа — тонкая линия общего, где помимо сквозных персонажей, знакомых друг с другом, повторяются отзвуки образов и мотивов.

Интересно ли это читать не литературоведу, который не поймёт и половины тех цитат и реминисценций, что щедро уплотнили текст? Будет, конечно. Все отсылки здесь — только приправа, пасхалки для своих и знающих. Впрочем, Кузнецов любезно приводит список маст-рида для понимания книги в конце. Список, кстати, довольно куцый и по большей части освещает XX век, в то время как автор ныряет и в более ранние первоисточники, а то и вовсе цитирует нелитературные прецеденты — фильмы, к примеру. Это уже второй уровень пасхалки. И вот тут мне надо связать сразу две мысли. Первая мысль, что отсылок много и текст плотный. Вторая мысль — что, Кузнецов очень любит Пинчона и старается быть на него похожим. Но чтобы быть похожим на Пинчона, недостаточно просто быть хорошим литератором, владеть словом и стараться писать, как он. Для этого нужны крепкие яйца и смелость. Пинчон не то чтобы плевать хотел на читателя, но мало заботится о удобстве тех, кто будет погибать внутри его текстов. Кузнецов же явно волнуется о том, а уж не пропустит ли читатель очередную отсылочку, не прохлопает ли ушами что-то такое умное, модное и спорное, на что он хотел бы кивнуть и указать пальцем, дескать я вот читал, понял, переработал. Поэтому большинство "горячих" точек подсвечены, выделены. Может быть, поэтому и список в конце. Собственные переживания на фоне этой литературщины плавятся и выглядят даже немного чужеродно — эта вечная рыжая, явно вынутая из закромов собственной памяти, этот псевдособеседник, который вдруг врывается в текст и рассказывается байки про то, как вот мы с Коляном варили мет в фургоне в две тысячи четвёртом, а в конце байки обязательно мораль или афоризм, чтобы притча и не зря вставил.

Но это я ворчу сейчас, как старая бабка, потому что не слишком люблю, когда автор так задирает нос перед своими читателями, одновременно при этом тыкая их в важное уж слишком явно. Как будто он сомневается в этих самых читателях. Как будто эта энциклопедическая литературная хрестоматия Шрёдингера. Она одновременно писалась и для профи литературоведов, и для обычного среднестатистического читателя, который не всегда обращает внимание на висящее посреди стены ружьё. Повешу-ка я туда гаубицу.

И — нет — я не говорю, что отсылки здесь очевидны. Потому что сама я треть списка не читала, треть читала очень давно, а что-то точно не уловила по собственной невнимательности. Но эта нарочитость и демонстративность постмодернизма — ну детский сад. Мам, смотри, я еду без рук! Мам, смотри, я написал постмодернизм почти в тысячу страниц!

Впрочем, снова ворчу. Книга-то неплохая, даже хорошая. Огонька в ней нет и шила в заднице, а всё остальное, что должно быть в неплохой книге, — есть.

Помню своё первое знакомство с калейдоскопом. Учительница рисования принесла его на занятия в дошкольную группу. Мы его передавали из рук в руки, с парты на парту. Всматриваешься в глазок, вертишь трубку, заворожённо смотришь на узоры. Волшебство! Соседка по парте уже требует: "Дай мне!" Не насмотреться вдоволь. Выбежав после занятия в коридор, я тут же заявила маме, что хочу калейдоскоп в подарок на ближайший праздник. Мечта сбылась: спустя какое-то время, бабушка вручила нам с сестрой по волшебному устройству.

Но что же оказалось? Любование узорами быстро приелось. Это сначала все в диковинку, а потом похожие одна на другую комбинации приедаются, и вот уже калейдоскоп отправляется к позабытым игрушкам, а твоё воображение занято чем-нибудь более динамичным.

Сергей Кузнецов подобрал для романа чрезвычайно точную метафору. Эта книга - в самом полном смысле "калейдоскоп". Здесь будет разнообразие сюжетов и действующих лиц, которые так заманчиво сулит аннотация. Но достаточно быстро похожие идеи станут казаться навязчивыми. И вот тут главное: не бросить и продержаться страницы так до 300ой. Потому, во-первых, вы сами наконец-то поймёте задумку и расстанетесь с ожиданиями, которые очень мешают восприятию романа, а во-вторых, во второй половине книги сам автор как будто решил, что читатель вникнет в суть замысла, а потому достаточно с него навязчивого однообразия, и можно наконец-то перейти к более занятным сюжетам.

А замысел таков: нет ничего уникального, история повторяется то в виде трагедии, то в виде фарса. Вот дети сочиняют истории про овцелюдей, не зная, что впереди их ждут лагеря. Вот сказка про овцелюдей оживает на острове, где профессор занимается вивисекцией. Вот на Подмосковной даче совершено зверское убийство, а в то же время в Штатах развернётся та же жуткая история, разве что декорации другие. А потом эту историю вспомнят режиссеры второсортных фильмов. Вот те же киношники обсуждают идею нового фильма: два самолёта врезаются в две башни. Нет, не пойдёт - никто же не поверит! Но частицы в калейдоскопе могут сложиться самым невообразимым образом. И мы смотрели телевизор, не веря, что это - срочный выпуск новостей, а не триллер.

Кузнецов изящно стирает границы "читатель-текст-автор-персонаж": персонажи сами становятся авторами в своих мечтах написать книгу с задумкой как у "Калейдоскопа", разъясняют идеи и замыслы. А потом они же становятся персонажами в устах других персонажей. И хотя тут нет цели свести все линии воедино, точки все равно будут расставлены.

Повествование то и дело прерывается заметками незримого рассказчика. В историях и персонажах узнаются реальные исторические фигуры или уже существующие сюжеты. Так границы растворяются, и вот ты думаешь, а что если ты сам за "Калейдоскопом" всего лишь отгородился от мира посреди чумы?

"Калейдоскоп" - книга не утешительная. Она про то, что нет разницы между победителем и побеждённым, потому что в конечном счёте "судьба всегда судьба". Она про вечные надежды на лучшее в разрезах "если бы" и "как только". И про беспочвенность этих надежд, потому что на самом деле человеку остаётся только вот это самое "сейчас". До тех пор, пока некая сила не повернёт трубу калейдоскопа и частицы ещё минуту назад так ладно лежавшие в стройном узоре не разлетятся, не выстроятся в новый порядок. И так снова и снова, до скончания веков.
 

Я тут недавно из леса вернулась, мне и говорят - у нас вот такой вот бонус. Круто, отвечаю, надо прочесть. А время-то идет, тикает, в общем, в итоге оказалось, что мне почти на весь бонус было отведено полтора дня. И можно было бы бросить, конечно, но книга мне так понравилась, что бросать не захотелось, а захотелось очередной читательский подвиг совершить.
Хотя вообще, по совести, эту книгу надо читать медленно, вдумчиво, выписывая разные мысли в блокнотик, рисуя семейные связи. Это такое гигантское многофигурное полотно, растянутое в пространстве и времени, босховские мучения в самый жестокий век истории. Это лернейская гидра среди книг - уловил одну линию, сбоку выросло еще две.
(перебивает)
Илья Муромец рассказывает, как он сражался с Лернейской Гидрой:
— Отрубаю ей голову — на ее месте четыре вырастает. Четыре отрубаю — три вырастает. Три отрубаю — семь.
— Ну и чо?
— Полчаса рубил — никакой закономерности.

Не могу сказать, что книга прямо офигенная-сил-нет, она просто очень подходит мне. Я люблю переплетения, династии, тайны и загадки, люблю тему белой эмиграции, люблю, когда про чувства и эмоции, когда есть страдания, когда есть сквозные линии, когда есть какие-то комментарии, люблю постмодернизм, в общем, просто то, что доктор прописал.
Много разных, но в чем-то схожих персонажей, многие из которых вызывают симпатию своей неприкаянностью и поисками родственной души. Много душераздирающих историй из прошлого. И все такие понятные, что в 1900, что в 2000 году.
Повторяющиеся темы: эмиграция, любовь, наркотики, анархия, политика, роль России, Азии, Америки и Европы в мировой истории, смерть Бога, религия и вера, судьбы мира, прошлое, настоящее и будущее. Истории соединяются и разъединяются, преломляются друг в друге и разворачиваются необычными сторонами, как в калейдоскопе, но об этом автор нам сказал в самом начале. Раз в несколько глав упоминаются люди, которые сочиняют эти истории, как свою версию "Декамерона", впрочем, с сочинительством тут вообще столько всяких мотивов, что не перескажешь.
Много ярких сцен. Да в каждой главе есть яркая сцена. Они будут вставать у меня перед глазами, когда я буду вспоминать эту книгу.
Наводнение в Париже, плавающие куклы в доме Жанны.
Очкарик Митя и немка Грета гуляют по Варшаве.
Русские девушки учат китаянок танцевать в Шанхае.
Дина, Джек и Пол смотрят на русские танки по ТВ в Америке.
Теплая дачная компания веселится в лесу под Москвой в конце 60х.
Владимир возвращается в Барселону, где он когда-то воевал.
В провинциальной Англии русский проходимец устраивает фарс с участием звезды немого кино.
Он же становится Богом для своей последней любовницы в Италии...

И еще места, и еще люди, и еще беседы. Как ни странно, при всем объеме этой книги не хочется, чтобы она заканчивалась. Хочется еще историй, и еще этих "перебивок" на ту же тему, и еще загадочных лиричных концовок глав, еще свежего воздуха.
Буду перечитывать, только в каком-нибудь другом порядке, наверное, чтобы стекляшки сложились иначе.