Глава 5 История одной семьи

– Паны! Почтенные паны! Его светлость… Александр, граф Славары, приглашает вас присоединиться к нему… к нему, за сегодняшним ужином! – неожиданно послышалось из-за спины Яна, в этот момент старательно начищавшего металлическую поверхность очередной пуговицы.

– А? Кого? – практически без промедления послышалось со стороны неожиданно отвлечённого от работы щитоносца, после чего юноша перекинул правую ногу на другую сторону бревна и, стоило ему одним уверенным движением развернуть всё своё тело в другую сторону, увидел пытающегося отдышаться пажа.

– Вас зовут! Сам граф! Ох…  он желает поскорее увидеть того прославленного рыцаря, который прибыл вместе с отрядом его доблестного дяди.

– А! Сэр Матиас! Граф послал за вами! Приглашает присоединиться к сегодняшнему ужину! – куда более громко и чётко произнёс Ян, в мгновение ока подбежавший к дремлющему пану Хенеку.

Рыцарь, который, как ему показалось, лишь секундой ранее позволил себе немного расслабиться, умиротворённо наблюдая за тем, как солнце неспешно готовилось коснуться самой высокой башенкой донжона, тут же широко распахнул глаза. После чего несколько долгих секунд потребовалось ему для того, чтобы полностью осознать услышанное, найти взглядом прибывшего к ним пажа и найтись с ответом:

– Славная новость! Несомненно я приму это приглашение и немедленно примусь за сборы!

– Это очень хорошо, пан! Граф будет ожидать вас не позднее, чем солнце прикоснётся к верхнему краю боевых галерей. Я же должен буду ждать сопроводить вас обоих внутрь, как только вы этого пожелаете.

– Обоих? – поспешил уточнить рыцарь.

– Верно! Граф выразился очень точно и вполне конкретно. А больше я ничего и не знаю, – приврал утомлённый тяжёлым днём мальчишка, самолично присутствовавший при разговоре графа с бароном и отлично знавший о том, что тогда любопытство его господина и возбудилось в отношении нежданных гостей.

– Слышал? – спросил пан Хенек у Яна, а когда тот энергично закивал в ответ, то коротко приказал своему щитоносцу. – Тогда наряжайся во всё самое лучшее! Сегодня нам никак нельзя ударить лицом в грязь!

Кажется, на фоне произошедшего у каждого из двух воинов появилось желание высказать какую-то мысль, обсудить ситуацию, или хотя бы озвучить возникшие вопросы. Однако любому имеющему глаза стало бы ясно, что неуклонно приближающееся к галереям солнце оставляло им совсем немного времени на сборы.

Впрочем, полностью сосредоточившись на деле, они как раз подоспели вовремя и последними из гостей подошли к распахнутым дверям, а скорее даже небольшим двустворчатым воротам обеденного зала. Сразу после чего им открылся вид на обширное помещение, ряды накрытых расшитыми скатертями столов и стены увешанные портретами и гобеленами. Ну и на собравшихся здесь непростых людей, к которым ни у кого и в мыслях не было идти без должного представления.

«Прибыл сэр Матиас Хенек, посвящённый в рыцари сэром Томашем, бароном Раковника. Сын ныне почившего дворянина Бранислава Хенека, неоспоримый хозяин владения Хенек и гордый носитель родового герба Хенеков. Кроме того, этот храбрый рыцарь известен под гордым прозвищем Турнбергский Вепрь, полученном ии вскоре после того, как он голыми руками сбросил со стен осаждённого города латника, занёсшего меч над его раненым наставником, уже упомянутым ранее Сэром Томашем», – немедленно объявил громкоголосый слуга поставленный у входа.

После чего взоры всех собравшихся в зале людей обратились к только что представленному гостю, из любопытства и в качестве акта взаимного уважения. В ответ на это рыцарь сделал несколько шагов вперёд, позволяя своему внешнему виду удовлетворить интерес окружающих, в полной мере отвечая нарядом на любые незаданные вопросы.

Да, пан Хенек не мог сегодня блеснуть чем-то диковинным, но и позорится не собирался. Поэтому на его голове красовался синий шаперон с элегантной вышивкой по краю. Торс и руки были сверху покрыты коротким пурпуэном, сшитым из дорогой ткани и выкрашенной в не слишком насыщенный красный цвет, с самым минимумом вышивки в виде родового герба, но зато украшенным крупными серебряными пуговицами. Ниже, к вышеописанной узкорукавной куртке приплетались плотные стёганные чулки всадника, сдержанного синего цвета, которые мог с равной вероятностью носить как успешно повоевавший сержант, так и дворянин средней руки. Ну а заканчивалось всё добротными дворянскими сапогами прилегающими к ноге и заткнутыми за пояс перчатками для верховой езды.

Кстати, пояс! Пожалуй им пан Хенек всё ещё мог гордиться, ведь даже ранее пленивший его барон Ондржей проявил истинное рыцарское благородство и сохранил семейную ценность, вообще-то довольно дорогую, в руках законного владельца. И именно поэтом на вновь свободном рыцаре сейчас был надет лишённый ножен воинский пояс, с рядом нашитых на него серебряных пластин и крупным золотым гербом в самом центре.

«Его сопровождает верный щитоносец Ян из Хенека», – продолжил слуга и, стоит это признать, столь короткое представление привлекло со стороны собравшихся намного больше живого интереса.

Впрочем, внешний вид юноши сразу же сбил накал напрашивающегося обсуждения, ведь тот выглядел весьма прилично, а значит прилюдно разводить вокруг него кривотолки становилось не очень удобно. В том числе, ради достижения этого результата голова Яна была покрыта неброской красной шапкой из добротно выделанной ткани, а на плечах и за спиной аккуратно лежал снятый за ненадобностью синий капюшон красиво вышитый недрагоценными нитями. Кроме того, на теле юноши неплохо лежал тёмно серый гербовый сюрко, с опустившим голову к земле вепрем – гербом Хенеков также вышитом на ткани. Далеко не самый красивый элемент наряда, который, однако, не только всегда напоминал окружающим о том, кому служит юноша, но и оттенял довольно яркую и вызывающую красную верхнюю рубаху – котту, с её золотой застёжкой и декоративными медными пуговицами на рукавах.

Правда, узкие синие чулки и вышитые на них замысловатые узоры, всё равно выдавали тот факт, что получивший достойную плату портной хорошенько позаботился о том, чтобы юноша прилично выглядел в кругу не слишком богатых дворян, а также мог рассчитывать на брошенные мельком взгляды представительниц благородного общества или мечтательные вздохи со стороны дочерей зажиточных простолюдинов.

Да и как без последнего, когда на Яне были надеты ещё и сапоги для верховой езды, а на поясе красовался воинский пояс с крупной серебряной застёжкой, что не оставляло сомнений в его праве идти в бой верхом, а значит храбрости и состоятельности.

Но здесь и сейчас всё это казалось не слишком важным. Просто потому что никто из присутствовавших в замке не смог бы тягаться по богатству одеяний со светловолосым графом, молодым и крепким мужчиной на лице которого сияла уверенная улыбка, его хрупкой златовласой матерью, а также их немногочисленными близкими родственниками, как один разодетыми в парчу и носящими на себе золотые цепи, браслеты и венцы, которым драгоценные камни лишь придавали больше блистательности и веса.

Впрочем, по другому и быть не могло. Ведь даже пан Хенек, никогда не считавший себя человеком помешанным на внешнем виде, первым бы начал крутить пальцем у виска, окажись граф перед ним в драной нижней рубахе и каких-нибудь омерзительных серых шоссах. Ну а если бы рыцарь сам показался на свет божий в подобном виде, то… нет, если уж говорить честно, то он даже представить не мог подобного позора.

А вот на остальных собравшихся здесь людей, как и на их наряды, можно было смотреть с куда меньшей завистью и заметно большим интересом, попутно примечая тех, с кем позже стоило пообщаться. Тем более что обоих гостей слуги провели к хозяйскому столу, оставив лишь возле стульев стоявших на самом дальнем краю оного. И теперь, со столь уважаемых мест, они легко могли выслушать приветственную речь хозяина замка и ритуально поприветствовать его, после чего произнести застольную молитву и приняться за первую перемену блюд, которую хоровод слуг как раз разносил по столам.

– Ох, как же славно у вас готовят супы с крольчатиной, ваше сиятельство! Должно быть дичь в этих краях водится просто отменная, – в какой-то момент добавил ко всеобщей похвале пан Хенек, чем дал графу удобный повод перенести своё внимание на столь любопытных гостей.

– Благодарю вас, сэр Матиас. Слава Богу, наше с вами королевство богато многим, в том числе и добрыми лесами, а земли под моей защитой и вовсе прекраснее всех что я видел.

– Воистину это так! Ведь куда бы меня не приводила дорога, но более всего я был счастлив возвращаясь во владения Тоширской короны! На родину своих предков. Домой.

– Прекрасно сказано! – заметил граф, энергичными жестами подзывая слугу с кувшином красного вина и указывая тому на пустой бокал, а затем продолжая. – Предлагаю поднять бокалы за эти прекрасные земли, сохранённые и приумноженные нашими с вами славными предками.

Никто и не подумал действовать наперекор графу за его же столом, поэтому вскоре все отпили из своих бокалов, и только после этого разговор продолжился.

– Сэр Матиас, а что привело вас к нам? – спросила рыжая девушка, сидящая среди родственников хозяина, после чего она, очевидно ведомая смесью живого интереса, благородных манер и даже капли девичьей мечтательности, опередила любые ответы и сама продолжила говорить. – Я слышала будто бы вы прибыли вместе с нашим дядей и его воинами, но при этом даже не находитесь у него на службе. Быть может вы из тех, кто странствует свету в поисках подвигов?

– Панна Вероника, я бы хотел сам объяснить ситуацию. Конечно, если вы и сэр Матиас не будете против, – произнёс барон Ондржей, обращаясь сначала к миловидной и пышной, в самых лучших смыслах этого слова, девушке, которая лишь чуть склонила голову в знак согласия со старшим родственником, а потом и рыцарю, также молча выразившему своё согласие, после чего продолжил. – Мой друг и славный, без всякого сомнения славный, рыцарь – сэр Матиас, в прошлом году бился против нас, выступая на стороне вашего наименее любимого дяди, в результате чего был пленён и на некоторое время вынужден задержаться у меня в гостях. И пусть мне бы хотелось познакомится с ним в боле приятных обстоятельствах, но я всё равно благодарю Бога за то что наше знакомство вообще состоялось. Ведь теперь этот храбрый всадник желает предложить свой меч уже нашему юному графу, в чем, как я надеюсь, есть и моя заслуга. Верно?

– Истинно так, почтенный барон. Видно сама судьба пожелала нашего знакомства и позволила мне узнать графа Славары с лучшей стороны. Из-за чего теперь я желаю биться на вашей стороне, ради победы и скорейшего окончания разгорающейся междоусобицы.

– Хм… признаю, высказанное вами желание в высшей степени благочестиво, – холодно заметил другой знатный воин, уже не принадлежавший к ближайшей родне графа, но всё же приближенный к нему за столом, после чего высказал свои подозрения, которые для многих сложно было бы назвать совершенно необоснованными, – но ещё совсем недавно вы были нашим врагом, да ещё и служившим лично графу Гогенбергу. А все мы прекрасно знаем о том, какой именно неблагородной чертой прославился этот благородный пан. А раз так, то как мы можем доверить вам свои жизнь?

– Барон Бероун, вам мало моего слова? – столь же холодно зазвучал голос пана Хенека в ответ.

– В таких обстоятельствах? Конечно! Но неужели это удивляет вас или кого-то другого здесь?

– Мне кажется, пан Ладвик, или вы забываете о том что за словом моего друга стоит ещё и моё собственное слово. Более того, пан Хенек клятвенно заверил меня в своих добрых намерениях и отсутствии связи с Гогенбергом.

– Я не сомневаюсь в том что вы говорите искренне, пан Ондржей. Но меня беспокоит именно то, что ваша уверенность основана на словах этого рыцаря.

– Разве слово рыцаря не стоит выше, чем наши с вами опасения? Особенно те, которые не подкреплены никакими доказательствами? – спросил барона барон, пока пану Хенеку, крепко вцепившемуся в ножку бокала, приходилось сдерживать своё раздражение.

– Хм…

– Паны! Ради Бога, я прошу вас успокоится и не дать приятному застольному разговору перерасти в спор! Ведь как верно заметил барон Бероу, наш гость пока выказал лишь благородные устремления и не давал поводов обращать здоровую осторожность в подозрительность. Не говоря уже о неприемлемости голословных обвинений между благородными людьми, – почувствовав что обстановка накаляется, а граф с интересом прислушивается к более зрелым и опытным баронам, из-за чего не спешит призывать тех к порядку, отец Доминик поспешил выполнить свой долг и призвать говоривших к миру и покою.