Как мы знаем из «Фрагментов речи влюбленного» Ролана Барта, невозможно просто сказать «я тебя люблю», не процитировав тысячу источников от античности до Голливуда. Предыдущие надписи обязательно проступят.
Во французском языке есть слово réchauffé, означающее: 1. Разогретое заново блюдо. 2. Старые идеи, которые выдаются за что-то новое. «П5» – из таких продуктов переработки, собрание старых идей и приемов.
«У российской власти, Чубайка, – говорит Зюзя из придуманной банкиром Степаном пропагандистской телепередачи “Зюзя и Чубайка”, – есть две основные функции, которые не меняются уже много-много лет. Первая – это воровать. Вторая – это душить все высокое и светлое. Когда власть слишком увлекается своей первой функцией, на душение времени не хватает и наступает так называемая оттепель – ярко расцветают все искусства и общественная мысль…»
Как известно (от Пастернака), всякое искусство имеет дело со смертью и тем самым утверждает жизнь. Древнегреческий философ Платон считал, что любовь и есть лучший способ борьбы – хоть со смертью, хоть с ее страхом.
Некий молодой человек попадает в непривычное для него окружение и узнает удивительные вещи о мироустройстве, в котором читается пародия на современную Россию. Это какая книга? «Чапаев»? «Generation “П”»? «Вампир»? Очевидно, что все три.
Чтобы закрыть сюжет, последнее воспоминание на тему. «Когда я о нем тогда писал, мне Глеб Успенский дал его домашний номер (мобильные были еще не в ходу), – вспоминает Алексей Беляков. – Звоню: “Алло, здравствуйте!” Отвечает глухой мужской голос: “Ты звонил. Ты звонил-звонил-звонил. Звонил…” и так монотонно бормочет несколько минут, словно находясь в иной реальности. Я понял, что контакт невозможен, и повесил трубку. Больше по этому номеру уже никто не отвечал». Впрочем, нельзя исключать и того, что Беляков просто ошибся номером.
Разве странно, что американский художник Энди Уорхол, по легенде, придумал эмблему для рок-группы «Алиса»? Что «блюдечко с голубой каемочкой» веселые одесситы Ильф и Петров взяли из поэта Серебряного века Осипа Мандельштама, который, в свою очередь, подсмотрел его у американца О’Генри? Что лучшим другом мрачноватого композитора Раймонда Паулса был жовиальный актер Андрей Миронов?
Финал издали, через десятилетия рифмуется с набоковским A good night for mothing – последним предложением романа Bend Sinister («Под знаком незаконнорожденных», 1947), продолжая насекомую тему. Moth – мотылек, ночная бабочка, проститутка. Nothing – ничто, важная категория для рассуждений светляков и вообще пелевинского дискурса. Good for nothing – ни для чего не пригодный.
Выдающийся русский филолог XIX века Александр Потебня считал, что каждое слово есть окаменевшая метафора. «Защита» – «за щитом». «Предмет» – карамзинская калька с латинского objectum, то есть «перед метанием», ведь для того, чтобы что-то метнуть, надо это что-то иметь в наличии.
У нас огромная страна, уступающая по масштабу собственной словесности. Так исторически сложилось, что худлит – наш основной продукт, подороже нефти и газа. Писать книги в России все равно что готовить фондю в Швейцарии или быть актером в Голливуде: замучают советами.
Так или иначе, это явно противоречит сугубо русской писательской традиции, по которой у литератора есть всего одна опция карьерного роста – в пророки.
1. Разогретое заново блюдо.
2. Старые идеи, которые выдаются за что-то новое.
«П5» – из таких продуктов переработки, собрание старых идей и приемов.
«Когда я о нем тогда писал, мне Глеб Успенский дал его домашний номер (мобильные были еще не в ходу), – вспоминает Алексей Беляков. – Звоню: “Алло, здравствуйте!” Отвечает глухой мужской голос: “Ты звонил. Ты звонил-звонил-звонил. Звонил…” и так монотонно бормочет несколько минут, словно находясь в иной реальности. Я понял, что контакт невозможен, и повесил трубку. Больше по этому номеру уже никто не отвечал».
Впрочем, нельзя исключать и того, что Беляков просто ошибся номером.