Христиан Феликс Баур

Судьба Христиана Феликса или, по-русски, Родиона Христиановича Баура (Бауэра, Боура) (1667–1717) сложилась в России чрезвычайно интересно, причём с первого же дня. А в событиях Северной войны он вообще сыграл прямо-таки выдающуюся роль.

Баур был сыном простого крестьянина из герцогства Шлезвиг-Гольштейн^[315] (я уже много раз писал о нём) или, как ещё называли это государство, Голштинии. Голштинские герцоги давно уже тяготели к Швеции (см. мой рассказ о Северной войне), и юный Христиан, выбрав карьеру военного, вступает рядовым в драгунский полк, естественно, шведской армии. Северную войну он встречает в Нарве в звании ротмистра. Это его первый офицерский чин. Внезапное происшествие резко меняет его судьбу. У Баура происходит дуэль, своего противника он убивает, и его ожидает суровое наказание по законам военного времени. И тогда он принимает решение внешне, прямо скажем, для шведского подданного необычное: перейти на сторону русских. Царская армия только-только начинает неспешно подтягиваться к крепости, и в ночь на 30 сентября 1700 года Баур появляется около наших передовых постов, выразив желание служить Петру I. Его немедленно представляют государю, и тут он объявляет, что является разведчиком Августа II, специально засланным в Нарву. Царь ему не очень-то верит, но находящийся при нём посланник Августа барон Людвиг фон А́лларт (я скоро расскажу о нём) версию перебежчика подтверждает. Баур подробно рассказывает об обстановке в Нарве, но Пётр всё ещё сомневается. Он отправляет его сначала в Москву, а потом непосредственно к Августу, чтобы получить подтверждение всей этой истории лично от него. И тот царя успокаивает: наш человек.

После такого заверения путь на русскую службу Родиону Христиановичу, как его теперь называют, открыт. В 1701 году он, уже в ранге полковника, получает под своё командование драгунский полк и поступает в распоряжение генерал-фельдмаршала Шереметева. В июле 1702 года он участвует в сражении при Гуммельсгофе, а в сентябре – во взятии шведской крепости Мариенбург. Вы уже знаете, что при взятии Мариенбурга в наш плен попадает Марта Скавронская, будущая российская императрица Екатерина I. Кто её пленяет, неизвестно, но вот первым под свою защиту берёт её именно Баур^[316]! Весной 1703 года он принимает участие в покорении Ниеншанца, а также в закладке Санкт-Петербурга, на следующий год – во взятии Дерпта и Нарвы, после чего отгоняет от окрестностей Ревеля шведского генерала Вольмара Шлиппенбаха. В ночь на 12 июля 1705 года, будучи в чине генерал-майора, неожиданным ударом своих драгун (их всего 1.400 человек) Баур захватывает столицу Курляндского герцогства город Митаву и становится её комендантом. Затем он воюет в Польше и в октябре 1706 года принимает участие в битве при Калише. Его драгунский полк, в составе ещё семи, стоит в первой, передовой линии и лихой кавалерийской атакой всего этого соединения обращает в бегство конницу Речи Посполитой под командованием Юзефа Потоцкого (на следующий день он сдаётся в плен)^[317], что играет большую роль в последовавшем вскоре разгроме противника. По итогам сражения Баур получает звание генерал-лейтенанта, а также орден Белого Орла – высшую государственную награду Польши. 9 сентября 1708 года происходит бой у деревни Раёвка, в которой шведский король едва не расстаётся с жизнью. В рассказе о Северной войне я описывал его, но тогда я не сказал, что нашими кавалеристами, разнёсшими шведов в пух и прах и чуть не пленившими Карла XII, командовал Родион Христианович Баур. Вскоре он получает приказ Петра I срочно выдвигаться к деревне Лесная: там Меншиков готовится атаковать корпус генерала Вольмара Шлиппенбаха, сопровождающий огромный обоз с продовольствием и военными припасами для основных сил Карла XII. Про битву при Лесной я тоже рассказывал и надеюсь, вы помните о том, она была выиграна исключительно благодаря своевременной помощи драгун Баура. Победа достаётся генералу большой ценой: он получает тяжёлое ранение. Пуля попадает в рот и выходит навылет через шею со стороны затылка. У него отнимается рука и нога, и два дня он вообще находится без сознания. Но сила организма берёт верх, и Баур возвращается в строй, хотя ещё в декабре того же года правая рука его не слушается.

Христиан Феликс (Родион Христианович) Баур (1667–1717)

В славной Полтавской битве Родион Христианович, как ни в чём не бывало, тоже принимает участие, да ещё и на одном из самых тяжёлых участков. После ранения генерал-поручика от кавалерии Карла Рённе (я только что рассказал вам о нём), Баур принимает командование правым крылом нашей кавалерии, сражается до победы, а потом во главе десяти драгунских полков преследует остатки разбитой шведской армии до Переволочны^[318], где участвует в принятии их капитуляции. За Полтаву Пётр награждает своего боевого генерала собственным портретом, усыпанным бриллиантами. Это очень высокая награда, и редко кто удостаивается её.

Через несколько месяцев Баур уже у стен Риги. Он находится здесь до конца июня следующего года, после чего выдвигается к крепости Пернау (современный эстонский Пярну) и 14 августа овладевает ею. 29 сентября он берёт Ревель, – попутно завоевав остров Эзель (современный эстонский остров Сааремаа у входа в Рижский залив).

В следующем, 1711 году Баур находится при войсках, защищающих Санкт-Петербург, а потом отправляется под командованием Меншикова в Польшу. Здесь он одерживает победу над восставшими поляками, принимает участие в осаде прибалтийского города Штеттина (сегодня он называется Щецин и является крупнейшим портом Польши)^[319], а также в операции по взятию голштинской крепости Тённинген. После её падения Баур в течение полутора лет командует всей русской кавалерией в Польше, а в 1716 году готовится к высадке десанта в южную Швецию.

В последние годы жизни Родион Христианович руководит дивизией на Украине. Незадолго до своей смерти, в 1717 году^[320], он производится в генералы от кавалерии, став третьим человеком (после Меншикова и Рённе), заслужившим это высокое звание. Следует подчеркнуть, что как добросовестный и мудрый командир Баур не только посылал своих подчинённых в бой, но бо́льшую часть своего времени уделял их образованию: умению владеть холодным и огнестрельным оружием, правильно держать строй, организованно атаковать и организованно отступать, вести разведку и многому-многому другому.

Просто удивительно, в скольких сражениях Северной войны участвовал этот человек. Складывается впечатление, что чуть ли не во всех (что, конечно же, не так). Изданный в 1838 году в Санкт-Петербурге Военный Энциклопедический Лексикон, то есть военная энциклопедия, так оценивал его роль: «Он и генерал Рённе, по всей справедливости, заслуживают название первых образователей Русской кавалерии, которую они неоднократно с честью водили к победам»^[321]. Лучше не скажешь. Но кто его помнит сегодня?

О военачальниках-иностранцах петровской армии можно говорить практически бесконечно – так много их было. Люди, знающие историю, может быть, удивятся, увидев, что я не рассказываю здесь о Христофоре Антоновиче Минихе и о Петре Петровиче Ласси, но этому есть объяснение. Во-первых, эти люди сыграли в истории Россию такую большую роль, что заслуживают каждый отдельного рассказа. А, во-вторых, их служба при Петре Великом только начиналась, по настоящему же они раскрылись уже после его смерти. Так что про них я расскажу позже.

А пока давайте познакомимся с иностранцами, не столь заслуженными перед нашей страной, но всё равно достойными упоминания.

Георг Бенедикт Огильви

Барон Георг Бенедикт Огильви (1651–1710) не внёс большого вклада в победу России в Северной войне, но явился одним из двух самых высокопоставленных иностранных военачальников, принятых на нашу службу в ходе неё. Родился он в Моравии^[322] (сейчас это территория Чехии) и происходил из древнего шотландского рода. Его отец был генералом Священной Римской империи и, в частности, служил комендантом одной из её крепостей. Георг Бенедикт начинает военную службу в 13 лет и за 38 лет службы последовательно проходит в императорской армии чуть ли не все звания, от сержантского до генеральского. Это даёт ему богатый военный опыт. Он сражается против турок во время войны 1683–1699 годов^[323] (между прочим, Азовские походы Петра в широком плане включаются рядом историков как раз в эту войну), а потом участвует в войне за испанское наследство. Когда в 1702 году Огильви встречается в столице Священной Римской империи городе Вене с представителями Петра Первого, он уже в генеральском звании. Ему 51 год и чувствуя, по-видимому, что дальнейшего карьерного роста ждать ему здесь не приходится, барон довольно быстро соглашается перейти на царскую службу и выговаривает себе просто фантастические условия. Царь обещает выплачивать ему 7.000 рублей в год^[324], то есть чуть больше 19 рублей в день (в то время лошадь могла стоить в районе 10 копеек^[325]), «хлебные корма» для ста человек личной прислуги и «конские корма» для 70 лошадей личной конюшни^[326]. Для экономного Петра это кошмарные расходы, но на дворе, как вы помните, стоит 1702 год, едва пришедшая в себя после нарвского разгрома русская армия только-только нащупывает слабые места шведов, а до Полтавы остаётся ещё семь лет. Помимо, так сказать, денежных условий, Огильви получает звание генерал-фельдмаршал-лейтенанта и обещание, что он будет подчиняться только генерал-фельдмаршалу, то есть станет в русской армии вторым по значимости.

Барон подписывает контракт, но с переездом в нам не спешит. Как я уже говорил, в Западной Европе идёт война за испанское наследство, императорские войска выдвигаются на север и в июне 1702 года осаждают город-крепость Ландау^[327], в ста километрах севернее нынешнего французского Страсбурга. 9 сентября его гарнизон сдаётся^[328], Огильви участвует в операции и вскоре получает звание императорского фельдмаршал-лейтенанта. Теперь можно выдвигаться и в Россию, тем более что наши его вовсю торопят.

5 мая 1704 года новый русский генерал-фельдмаршал-лейтенант прибывает в Москву^[329] и 27 июня появляется под Нарвой. Пётр тут же вручает ему командование и отъезжает к шведской крепости Дерпт, которая тоже окружена русскими войсками. Огильви, как и в своё время герцог де Кроа, командует всего один день. Наши войска берут Дерпт, и царь возвращается. Он тут же берёт дело в свои руки, и вскоре Нарву постигает участь Дерпта. Но зато в торжественном въезде в Москву по случаю взятия этой крепости барон (по требованию царя) едет впереди нашей армии на богато украшенном коне. Сам же Пётр марширует позади как капитан Преображенского полка.

В 1705 году Огильви маневрирует с вручёнными ему войсками в районе Гродно и Вильно (нынешний Вильнюс, столица Литвы), соединяется с саксонской армией Августа II Сильного, но боевых действий практически не ведёт и даже находит время выехать в Вену для того, чтобы от имени царя поздравить нового императора Иосифа I со вступлением на престол^[330]. А между тем у него быстро углубляются разногласия с русским генералитетом и прежде всего с генерал-фельдмаршалом Борисом Шереметевым и любимцем царя Александром Меншиковым. Они полагают, что барон командует неправильно, он презрительно их мнение отметает, и дело доходит до того, что Меншиков, являясь его подчинённым, не только отказывается ему повиноваться, но даже начинает пытаться давать ему указания. Огильви возмущённо жалуется Петру, но тот не реагирует: барону неизвестно, что Меншиков приставлен к нему, чтобы присматривать за его действиями. В конце концов, в апреле 1706 года, Огильви пишет прошение об отставке (кстати говоря, второе^[331]). Царь быстро его удовлетворяет. Расстаются с генерал-фельдмаршал-лейтенантом мирно и по-хорошему. Ему полностью выплачивают всё причитающееся жалование и даже дарят подарок, после чего он быстро отправляется к Августу Сильному и получает от него звание генерал-фельдмаршала, то есть главнокомандующего.

Так закончилась служба в России Георга Бенедикта Огильви. Служба, прямо скажем, непримечательная. Но нельзя, всё же, сказать, что он был так уж бесполезен: барон прилагал немало усилий по укреплению военной дисциплины и упорядочению структуры русской армии. Он составил её первое штатное расписание, то есть расписал, сколько должно быть в том или ином соединении людей и вооружения. Этот документ пережил Петра (да и его самого́) и был отменён лишь в 1731 году. Но по своей натуре Огильви был простым наёмником: ему было всё равно, кому служить, лишь бы деньги платили. Поэтому барону даже в голову не пришло постараться понять особенности культуры, жизни и психологии такой непохожей на Европу страны, как Россия. И это сыграло с ним злую шутку.

Генрих фон дер Гольц

Немец барон Генрих фон дер Гольц (1648–1725) является вторым из двух самых высокопоставленных иностранных военачальников, принятых на нашу службу в ходе Северной войны. И сделал он для нашей страны ещё меньше, чем барон Огильви. Фон дер Гольц – представитель древнего немецкого дворянского рода^[332]. Его отец тоже был военным: он командовал полком в армии одного из княжеств Священной Римской империи, которое называлось Бранденбург. На стороне Бранденбурга и его союзников он принимает участие в войне так называемой Аугсбургской лиги, которую заканчивает полковником. (Если помните, в ней участвовал, только на стороне Голландии, и Корнелиус Крюйс.) С началом Северной войны фон дер Гольц переходит в 1702 году в чине генерал-майора на службу к Августу II и вот через пять лет, в 1707 году, ему следует предложение вступить в ряды петровской армии, причём с повышением до генерал-фельдмаршал-лейтенанта. Эту должность недавно покинул обиженный барон Огильви. Фон дер Гольц соглашается и становится старшим над всеми русскими генералами с подчинением только генерал-фельдмаршалу Борису Шереметеву. Карьера немца в России была короткой и драматичной. Он участвует в неудачной для русской армии битве при Головчине́ (июль 1708 года), где командует её левым флангом в составе десяти драгунских полков, а также четырёх тысяч калмыков и казаков^[333]. Он действует против кавалерии шведского фельдмаршала Карла Густава Реншёльда и действует в целом удачно: отступление он начинает лишь после того, как видит поражение дивизии князя Репнина, причём отходит в полном порядке^[334]. Далее фон дер Гольц воюет в Польше против короля Станислава Лещинского, возведённого на польский трон вместо свергнутого Августа Второго. Самой важной – и единственной – его победой здесь, да и во всей Северной войне на стороне русской армии, явилось сражение в мае 1709 года при Леду́хове (или Луду́хове) – местечке примерно в 370 километрах к западу от Киева (сейчас это село, и называется оно Ледыхов^[335]