Недавно вышел «Концентрический учебник французского языка» (Игнатовича), в котором автор посвятил несколько уроков особенностям французской синтетической конструкции, состоящим в многоразличных отступлениях от обыденного порядка речи. Благодаря этому учебнику, устраняется множество затруднений, встречаемых учениками при переводе французских текстов. Когда я перелистывал этот учебник, мне пришла следующая мысль: вот, думал я, было бы недурно, если бы кто-нибудь составил для русской публики учебник, с помощью которого устранялись бы затруднения, встречаемые этой публикой в многоразличных отступлениях того или другого писателя от обыденных интеллектуальных порядков. Как ни ограничен у нас круг (два-три и обчелся) писателей, представляющих собою «отступления от обыденного порядка», тем не менее, – дело не в количестве, а в качестве этих писателей, – такой учебник весьма желателен. Раз имелся бы этот учебник, мы не присутствовали бы при таком комическом недоразумении, какое, напр., случилось в нашем обществе по поводу «Благонамеренных речей» г. Щедрина. А г. Щедрин представляет собою одно из видных «отступлений» в нашей литературе. Отсутствие желанного мною «учебника» сделало из г. Щедрина, в глазах общественного мнения, какого-то литературного enfant prodigue^[1], не поддающегося никаким прокрустовым ложам.

Может быть, читатель помнит, что эта за штука такая – прокрустово ложе? Ложе это получило свое название по имени своего основателя Прокруста, который укладывал встречного и поперечного на это ложе, и ежели встречный оказывался длиннее ложа, то Прокруст отрубливал такому встречному ноги; ежели же жертва оказывалась короче ложа, то Прокруст ее вытягивал. Такую же операцию делают с г. Щедриным наши литературные Прокрусты, вытягивают и урезывают его, но enfant prodigue, несмотря на вытягивания и урезывания, остается при своем оригинальном росте, приводя прокрустов в неописанное смущение. Почти всех наших писателей литературные Прокрусты разместили по этим ложам. И хотя некоторые из размещенных энергически протестуют против этого насилия, но протест их не достигает цели. Так, помнится мне, г. Тургенев категорически протестовал несколько лет назад против прокрустов, укладывавших его на ложе, но гласу протестующей жертвы Прокрусты не вняли. Не то мы видим с г. Щедриным. Его в одно время и вытягивают и урезывают и, наконец, приходят к заключению, что он представляет собою такое «отступление», с которым ничего не поделаешь. Бросив этот coup d'oeil^[2]

Конец ознакомительного фрагмента.