«Я – типичная обычная литовка. Всю жизнь жила, зная о Холокосте столько, сколько знает большинство из нас, типичных обычных. Может, побольше, чем Дайнюкас, чьими словами я начинаю эту главу, но ненамного. Я – типичный продукт лжи советской власти и молчания свободной Литвы. Homo sovieticus lituanus.» (Рута Ванагайте о себе)
Согласно старой притче, в нас побеждает тот зверь (добрый или злой), которого мы кормим. В этом нет ничего удивительного. Удивительно другое: каким образом, почти одномоментно и на относительно небольшой срок (если сравнивать со всей человеческой жизнью) место доброго зверя занимает чудовище и куда и почему оно уходит в назначенный час, позволяя жить «как прежде»?
Смелая, скандальная, откровенная, противоречивая книга «Свои» литовской журналистки Руты Ванагайте посвящена довольно «скользкой» теме Холокоста в Литве в 1940-х годах, отличительной особенностью которого являлось и поныне замалчиваемое активное участие в процессе самих литовцев, когда расстрельщиками выступали бывшие соседи, коллеги, друзья…
Почему эту книгу важно почитать мне, белорусу? Во-первых, эта тема напрямую касается моей страны, т.к. расстрельные литовские бригады приезжали в свои кровавые «командировки» и в Беларусь (Слуцк, Дукора, Руденск). Во-вторых, путешествуя по Беларуси, Эфраим и Рута приходят к интересным выводам, которые хоть и противоречивы, но заслуживают внимания (об этом ниже). В-третьих, эта книга дает понять, что кажущаяся многим белорусам близость к литовцам, окроплённая «исторической памятью» и «ностальгией по Вильнюсу», довольно таки иллюзорна; мы сильно отличались уже в далекие 1940-е… (не воспринимайте эти слова, как попытку разжигания розни; «другие» - не значит «плохие»). В-четвертых, у нас, белорусов, есть своя рана возле столицы, в чем-то пересекающаяся с местечком Понеряй, бывший расстрельный полигон НКВД Курапаты, по истории которого наше общество так и не пришло к общему знаменателю.
Почему эту книгу важно почитать всем? Эта книга обнажает проблему лжи, постправды, двойных стандартов и комплекса вины. Мы привыкли думать, что это только в СССР сокрытие правды было нормой. Но вот, свободная, независимая Литва, член ЕС и… приемы те же. Документы не выдаются и «теряются», комментарии чиновников безлики, преступники правдами и неправдами уходят от правосудия и спокойно доживают свой долгий (!) век. Недавно вышедший сериал «Чернобыль», лейтмотивом которого была тема лжи, и который вызвал бурную реакцию в постсоветских странах, и почти в унисон с ним случившиеся трагедии в Северодвинске и на подлодке «Лошарик» в РФ, как раз усиливающие восприятие этой темы подачей официальной информации в СМИ…все это говорит о том, что даже спустя 80 лет после событий, описанных в «Своих», для многих стран манипуляция, пропаганда, утаивание данных и постправда – значительная часть повседневной жизни, ее боль и повод для раскола общества. И очень важно, чтобы такие люди, как Рута Ванагайте, своими книгами сделали еще один шаг ко всеобщему отрезвлению.
«Свои» - это журналистское расследование, состоящее из двух почти равноразмерных частей. Первая часть – документальная. В ней Рута приводит выдержки из многочисленных документов, а также собирает свидетельства и берет интервью у всех возможных сторон тех событий. Местами, эти главы напоминают книги Светланы Алексиевич. Неспроста именно она написала к этой книге предисловие, особо отметив в нем то, что «плакать над книгой мало, надо думать». О том, насколько объективной постаралась быть Рута можно судить уже по перечислению глав первой части: «Свои. Дети, которые видели», «Свои. Политики», «Свои. Расстрельщики евреев», «Свои. Спасители», «Взгляд из сегодняшнего дня». И самое главное, это принцип, по которому Рута отбирала материалы, стараясь увидеть проблему литовского Холокоста «изнутри»:
«Главное правило, которого я придерживалась в этом моем путешествии, – углубляться только в то, что написано, издано или сказано в Литве, написано или сказано своими, литовскими людьми. А не теми, кто живет в США или Израиле. Никаких свидетельств с той стороны.»
В книге присутствуют ссылки на первоисточники всех цитат, интервью, документов и бесед.
Вторая часть книги – это путешествие, в котором Рута Ванагайте вместе с известным еврейским «охотником за нацистами» Эфраимом Зуроффом (он же «Враг» в названии книги) объедет многочисленные места расстрелов в Литве и Беларуси, параллельно опрашивая местных жителей и давая оценку современному состоянию этих мест и отношению к ним окружающих. Во время автомобильных переездов между Рутой и Эфраимом происходят долгие многозначительные диалоги и споры, часто на повышенных тонах, из которых читателю также приходится делать выводы для себя. Дело в том, что оба автора довольно упертые и эмоциональные люди, к тому же имеющие среди своего старшего поколения участников Холокоста, понятное дело по разные стороны края расстрельной ямы. При этом Эфраим человек довольно одиозный и непремеримый. Эфраим – играет роль холодного мстителя. Рута – неуверенного адвоката. И самое ценное то, что к концу своей утомительной поездки оба делают важные для себя открытия, как-будто став при этом на тропу примирения и понимания. Разницу взглядов и субъективизм Эфраима хорошо подчеркивает фрагмент их одного диалога:
«Я подумала: как может быть, чтобы человек, который тридцать лет расследует преступления Холокоста, был не в состоянии читать сны убийцы – ему плохо делается? Почему? И нашла ответ. Все, что вы слышали или читали за эти тридцать лет, было свидетельствами своих, то есть родственников жертв или самих выживших. Страшные, потрясающие свидетельства, но это были свидетельства хороших людей. Вы никогда не думали, что плохие, то есть убийцы, тоже были людьми. Что они жили, мечтали, видели кошмарные сны, любили своих детей и боялись смерти. От этого нового ракурса вам и тошно.
Эфраим: Неправда. Я всегда знал, что убийцы тоже были людьми. Моя проблема в другом. Когда я начинаю думать о них как о людях и пытаюсь их понять, это неизбежно уменьшает мою решимость привлечь их к ответственности за совершенные преступления. На пути, ведущем к возмездию, на пути к правосудию так много препятствий, что я не могу позволить себе роскоши еще и думать о том, что чувствовали преступники. Этим мы и различаемся.»
Таким образом, проделав огромную работу, Рута Ванагайте исследовала прошлое (благодаря документам) и настоящее (благодаря поездке). «Большое видится на расстоянии», а на расстоянии 80-ти лет видится величина проблемы лжи, непринятия вины, и отсутствия извлечения обществом выводов из уроков истории. Генеральный вывод сформулируем чуть позже, а пока что, самое время перейти к материалам книги.
***
Начнем с повестки, что такое евреи в политической системе Литвы 1940 г.?
«Состав Литовской коммунистической партии на 1 января 1941 года: 63,5 процента литовцев, евреев и русских – по 16 процентов. Около 83 процентов национализированных советской властью предприятий принадлежало евреям. Не менее 20 процентов всех сосланных в 1941 году в Сибирь людей составляли евреи. В конце мая 1941 года русскоязычные составляли 52,2 проц., литовцы – 31,2 проц., евреи – 16,6 проц. сотрудников аппарата госбезопасности. Образ жидобольшевика родился не в Литве, он появился в рейхе, а оттуда его имплантировать помог Фронт литовских активистов.»
Положение в Литве в 1941г.:
«Так вот, гитлеровскую армию литовцы, и в первую очередь – военные, встретили радостными криками. Русскую армию провожали выстрелами. После первой волны ссылок в Сибирь люди думали, что любая перемена будет спасительной. Для литовцев приход Гитлера означал освобождение. Для евреев – гибель, и они, охваченные паникой, бежали из Литвы, но немцы заняли ее так быстро, что вглубь СССР успели уйти только около шести процентов всех литовских евреев. За Красной армией гнались немецкие войска, и во все время немецкой оккупации в Литве находилось всего от 600 до 900 немцев.»
Почему евреи стали «крайними» при Временном правительстве?
«Почему Временное правительство не заботилось о евреях, которые также были гражданами Литвы – Литвы, где по Конституции 1938 года все граждане были равны? Ответ прост и ясен. Историк А. Идзялис пишет: Мой ответ был бы таким. Это не вопрос “озабоченности”. Это вопрос возможностей. Как поступают во время войны, когда раненых людей много, когда не хватает врачей и медикаментов? Раненых делят на группы: на тех, у кого больше возможностей выжить, и тех, кого спасти иногда невозможно. Надо смотреть на положение рационально. Однако это не означает враждебного отношения к той или другой группе. Делается то, что реально с учетом возможностей и ресурсов.»
А где была церковь? Обратите внимание на витиеватость формулировки и «потрясающее» «это по-христиански» в конце!
«Министр финансов Временного правительства Литвы Йонас Матулёнис в разговоре с представителем евреев, бывшим офицером литовской армии Йокубасом Голдбергасом, так объяснил ситуацию в Литве: По еврейскому вопросу литовцы к согласию не пришли. Существуют три точки зрения: в соответствии с крайними взглядами все евреи Литвы должны быть уничтожены; более умеренные требуют, чтобы были созданы концентрационные лагеря, где евреи кровью и потом должны расплатиться за свои преступления перед литовцами. Третья точка зрения? Я – практикующий католик. Я и другие подобные мне убеждены, что у человека жизнь отнимать нельзя. Только Бог может это сделать. Я никогда ни к кому не относился враждебно, однако при советской власти я и мои друзья убедились, что общего пути с евреями нет и никогда не будет. Мы считаем, что литовцы должны быть отделены от евреев, и чем раньше, тем лучше. По этой причине гетто необходимо. Там вы будете отдельно от нас и не сможете нам навредить. Это христианское поведение.»
Политические предпосылки Холокоста:
«Центр исследования геноцида и сопротивления жителей Литвы подготовил справку о Казисе Шкирпе: Казиса Шкирпу и организацию, которой он руководил, можно упрекнуть в том, что в деятельности берлинского ЛФА антисемитизм был поднят на политико-программный уровень, в том, что антисемитская пропаганда, которую вели участники антисоветского сопротивления среди населения Литвы, создала одну из предпосылок Холокоста. С другой стороны, надо заметить, что берлинская организация ЛФА предлагала “еврейский вопрос” решать, прибегая не к геноциду, а к изгнанию из Литвы.»
А вот и «портрет» участника Холокоста:
«Те, кто там участвовал в расправе над евреями, потом старались убедить, что евреи людей эксплуатировали. Те же самые потом помогали Советам, когда людей в Сибирь увозили. Чаще всего это были пожилые люди, которых легко было убедить, что они бедно живут, потому что их евреи эксплуатируют. Думали, возьмут у евреев что-нибудь, когда тех расстреляют. Потом те же самые говорили, что их эксплуатировали богачи, литовцы. И этих эксплуататоров везли в Сибирь. И немцы, и русские одинаково действовали. Был один такой, который возил зерно еврею в Каунас. Еврей давал ему заработать. А тот говорил, что он еврею служит и что еврей его эксплуатирует. Есть такие люди, которые в кого угодно могут стрелять, хотя бы и в ребенка. Если бы потом пришли какие-нибудь китайцы и сказали, что надо расстреливать художников, поскольку те не работают, а эксплуатируют, нашлось бы достаточно людей – таких, кто стал бы стрелять. Только надо, чтобы нашлась такая власть, такие организаторы. Есть такой тип людей – с низким интеллектом и образованием – их нетрудно убедить…
Основные категории граждан, ставших военными преступниками:
«Историк Альфредас Рукшенас рассмотрел мотивы, которыми руководствовались убийцы из Каунасского батальона самообороны. Он разделил людей, вступавших в батальон, на четыре категории:
Патриоты – те, кто вступал в батальоны самообороны, желая защищать родину от врага и веря, что батальоны – начало будущей армии независимой Литвы. Безработные – бывшие офицеры литовской армии и другие не имеющие работы лица, которые вступали в батальоны, потому что там платили вознаграждение. Обиженные – затаившие обиду офицеры литовской армии, которых в советское время уволили в запас, и те, кого допрашивали советские органы безопасности; они хотели расквитаться с обидчиками. Незащищенные – те, кто служил советскому режиму, они вступали в батальоны, желая избежать наказания. Были и такие, которые боялись, что их увезут на работы в Германию.»
И еще одна классификация негодяев:
«Преступников можно разделить на несколько категорий в соответствии с отношениями убийцы и жертвы.
1. Арестовывают, избивают, убивают знакомого человека – соседа, одноклассника или сослуживца.
2. Преступник чувствует себя “неуютно”.
3. Судьба жертв воспринимается как неизбежность: рано или поздно евреев не останется.
4. Перед тем как убить, безжалостно издеваются.
5. Преступник напрямую в убийствах не участвует. Его вклад чисто “служебный”: составить список жертв с адресами, найти подходящее место для уничтожения. Эта категория людей чаще всего не испытывает ненависти или враждебности к евреям.
6. Жертвам позволяют бежать или помогают каким-то другим способом. Однако чаще всего так поступают с лично знакомым евреем или делают это за плату
Причины антисемитизма в обществе:
«Важнейшая мысль Руты Пуйшите: “Уничтожение людей было сознательным, т. е. преступник понимал, что он делает – убивает женщин, на глазах у матери убивает младенца, ударяя его о дерево…” По словам историка, преступников побуждали убивать следующие внешние факторы:
1. Стремление приспособиться к новой власти (некоторые участвовали в антиеврейских акциях, желая доказать свою лояльность новой власти, поскольку в 1940–1941 годах слишком усердствовали, устанавливая советский строй в Литве).
2. Политическая ситуация. Человека награждали за проявленную жестокость и наказывали за милосердие (смертная казнь за спасение евреев), кроме того, на немцев смотрели как на гаранта государственности.
3. Позиция Временного правительства, лидеров общества, церковных иерархов.
4. Настроения в обществе, испытавшем на себе открытую советизацию и ссылки. Первые убийства пытались оправдать – расстреливали еврейских мужчин, советских активистов. Однако со временем настроения в обществе стали меняться, люди были потрясены, появилось уничижительное слово “žydšaudys” – “расстрельщик евреев”.
5. Пропаганда.
6. Повиновение приказам, внутренний долг. Акции истребления в провинции начались тогда, когда пресса запестрела антисемитскими выпадами.
Причины по Фромму:
«Книга Эриха Фромма называется “Анатомия человеческой деструктивности”. По мнению психотерапевта, агрессивность группы часто определяют следующие два мотива. Конформистская агрессия. Это агрессивные действия, которые совершаются не потому, что агрессор охвачен желанием уничтожать, а потому что ему позволено это делать и он уверен, что это – его долг. Повиновение считается добродетелью, неповиновение – грехом.
Групповой нарциссизм. Он обладает важными функциями. Во-первых, он пробуждает групповую солидарность и чувство общности и таким образом дает возможность легче манипулировать людьми. Во-вторых, он необычайно важен, поскольку сообщает членам группы ощущение удовлетворенности, особенно тем, у кого немного других причин гордиться собой и чувствовать себя чего-либо достойными.»
Социальный портрет расстрельщика:
«Проанализированы анкетные и автобиографические данные 205 лиц, полученные из протоколов допросов и показаний свидетелей. Выводы: Все […] лица, осужденные за действия, связанные с убийствами евреев, были членами участвовавших в июньском восстании 1941 года и еще не расформированных отрядов или сотрудниками полиции. Социальный статус осужденных приблизительно повторяет социальную структуру всего населения Литвы (большинство – землевладельцы, меньшинство – ремесленники, наемные работники, служащие и интеллигенты). Наибольшая часть осужденных участников Холокоста имела низкий образовательный уровень – они закончили четыре или меньше классов начальной школы или совсем не учились. Осужденные участники Холокоста в независимой Литве были аполитичными личностями.»
Дьявольский расстрельный процесс и необычная деталь в вооружении:
«Расстреливали лежащих? Лежащих. Один ряд выходит, тогда наверх влезает следующий, потом опять следующий. Землей не засыпали? Нет. Потом в конце только хлорную известь сыпали. Кто их окончательно закапывал – не знаю. Мы заканчивали расстреливать и уезжали. Нам выдавали только русские винтовки и русские боеприпасы.»
А вот лаконичные и одновременно невыносимые строки сухого языка рапорта:
«…№ 123. Труп мальчика 12–13 лет. Одежда: черные хлопчатобумажные брюки, в кармане найдены записная книжка, точилка и карандаш. Нижняя часть затылка раздроблена. № 192. Труп старухи с длинными седыми волосами. Одежда: пальто, платье, две рубашки, трико, чулки, сапоги. Правой половины нижней челюсти нет. И так далее…
Окончание рапорта: Выкопаны 486 трупов из 1, 2, 3 ям, дальнейшее их исследование прекращено, поскольку причины смерти повторяются и ясны.
Подписи: Старший медицинский эксперт 3-го Белорусского фронта и 6 патологоанатомов.»
Несколько слов про «хабар»:
«Скажите, а как уживались те, кто ездил на эти операции, и те, кто не ездил? Те, кто ездил, те довольные, что добычу получают. А те, кто не ездил, те той добычи и не хотели. И те довольны, и те довольны…»
Но обогащались не только солдаты. Так или иначе много «еврейского» золота до сих пор продолжает жить у гражданских. Обогащалась вся Литва, только мало кто способен это признать. Вот показательный диалог:
«Купили зуб? Можно было купить себе зуб? Да, да, золотой. Недорого заплатила. Когда пришли русские, так у одной тетки купила. И где теперь этот зуб? Вот тут (пальцем показывает на золотой зуб во рту). Расплавили и сделали мне зуб. Муж той женщины евреев расстреливал, так он продал мне со всей коронкой. Так вы купили коронку вместе с зубом? Да, с зубом. Так, значит, и вы на евреях нажились? Как это нажилась? Я же купила тот зуб.»
Как бы то ни было, оправдания преступников до безобразия банальны:
«Из речи Пранаса Матюкаса на суде в 1962 году: Если по совести, то я виновен. Но как солдат – нет. Я просто выполнял приказ. Я не знал своей цели.»
Но были ли праведники, спасавшие евреев? Были. Немногочисленные.
«Еврейский музей Виленского гаона в 2002 году выпустил книгу – список людей Литвы, спасавших евреев. В нем 2559 фамилий. Десять лет спустя Центр исследования геноцида и сопротивления жителей Литвы подготовил список людей, которые, возможно, участвовали в Холокосте, и разместил его на странице центра в интернете. В этом списке – 2055 фамилий. Так что спасителей в Литве было больше. Официально. Список, составленный Центром геноцида в 2012 году, был передан правительству Литовской Республики. И всё. Видно, наше правительство последовательно придерживается той же позиции, которую простыми словами высказал историк Нериюс Шепетис: “Те, кто участвовал в Литве в истреблении наших евреев, – большей частью литовцы. И что?”
«И что?»... Эти слова подтверждают и действия властей. Характерны биографии Дайлиде, Лилейкиса и пр. Некоторым военным преступникам впоследствии в современной Литве поставят памятники. «Партизанские» заслуги перевесят расстрельные акты.
«Часть бойцов Особого отряда судили не за убийства – они их отрицали или умалчивали о них, – а за то, что охраняли обреченных на смерть и конвоировали их к месту убийства. Когда стали известны новые обстоятельства, некоторым из них были предъявлены новые обвинения, их судили и приговорили к более суровым наказаниям. Некоторым из членов отряда, осужденным на 25 лет лагерей, срок уменьшили, а в начале десятого десятилетия они были реабилитированы прокуратурой Литовской Республики. Один из таких – член Особого отряда Владас Корсакас, после войны работавший в Латвии художественным руководителем дома культуры. Он получил подписанный генеральным прокурором Артурасом Паулаускасом документ следующего содержания: настоящим удостоверяется, что “Владас Корсакас был незаконно репрессирован, он невиновен перед Литовской Республикой и восстановлен в правах. Репрессированному лицу назначена компенсация, которую выплатит местное самоуправление, и возвращено его имущество”.
И не могу не упомянуть фрагмент, касающийся непосредственно Беларуси, к тому же ещё и потому, что в нем высказывается одна из главнейших мыслей книги, касательно современного понимания Холокоста:
«Когда я читала протоколы допросов этих парней, самым страшным было то, что многие из них даже не знали названий городков и местечек, где убивали, только вспоминали, когда их допрашивали, что был какой-то городок “на холме” или “рядом с железной дорогой”. В белорусских местечках, куда литовцев привозили на несколько часов, евреи жили столетиями, а погибли за несколько секунд.
<…> В Белоруссии меня больше всего удивило то, что продолжает жить советская легенда: евреев, убитых во время Холокоста, по-прежнему называют либо “мирными жителями”, либо “героями Великой Отечественной войны” и даже “освободителями”. Значит, смерть сотен тысяч погибших все еще используется для пропаганды. В Литве мы бы назвали это “šokiu ant kapo” – “пляской на могиле”.
<…> Эфраим: Вся поездка в Белоруссию, особенно в Малы Трасцянец, стала для меня очень болезненным опытом. Огромный мемориал – и нигде ни слова про евреев. Встретить детей и услышать, что здесь были расстреляны двести тысяч советских партизан – словно очутиться в Диснейленде, страшном Диснейленде Холокоста, где создана искусственная реальность. Теперь я действительно узнал, что историю Холокоста искажают двумя различными способами. Националистическим образом в Литве и коммунистическим, я бы даже сказал, сталинистским в Белоруссии. Ни литовцы, ни белорусы не отрицают, что сотни тысяч людей были убиты. В Литве признают, что убитые были евреями, но скрывают, кто были убийцы, а в Белоруссии скрывают и кто были убийцы, и кто – жертвы. Есть только жертвы и фашисты.
Рута: Путешествуя и по Литве, и по Белоруссии, мы нашли одного общего врага – безразличие. Безразличие и к случившейся трагедии, и к памяти об убитых людях.
Эфраим: Два общих врага. Безразличие и незнание.»
***
Подводя итоги, можно сказать следующее: в нас побеждает злой зверь тогда, когда бедному, необразованному, растерянному своим положением, обозленному человеку, чьи мысли сформированы циничной идеологической машиной, власть в один «прекрасный» момент говорит «МОЖНО!», подразумевая «ВСЁ!». Как бороться с этим? Образовывать, поддерживать достойный уровень жизни, подкреплять внутренний моральный запрет на зло политическими, культурными и этическими законами, увлекать созидательной и привлекательной занятостью. Могла ли позволить себе это Литва 1940 года? Сложно сказать. Скорее всего нет. Но потакать антисемитским настроениям в угоду политического профита перед Германией – однозначно сомнительный выбор.
А что касается современности? У истории два врага, озвученных выше: безразличие и незнание. Пережитая осознанно боль оставляет шрам от раны, но вместе с ним и важный опыт. Боль, о которой умолчали, и которая, преданная забвению, «сама прошла», обязательно еще вернется, чтобы напомнить о себе. Синдром Марсили – страшная болезнь. Искусственный «исторический» синдром Марсили – страшен не меньше.
МОЕ МНЕНИЕ ОБ ИЗДАНИИ:
Качественное издание в традиционном для издательства «Corpus» оформлении.
Формат стандартный (145x215 мм), твердый переплет, без суперобложки, 416 страниц.
Достоинства издания: хорошее качество печати; твердый переплет, оригинальная обложка, наличие колонтитулов, подробное содержание, информация об авторе, список источников и литературы, главы начинаются с новой страницы.
Недостатки издания: сероватая бумага, иногда довольно странный относительный выбор шрифтов в диалогах и цитатах, отсутствие многочисленных фотографий из оригинальной книги.
ПОТЕРЯЛ БЫ Я ЧТО-НИБУДЬ, ЕСЛИ БЫ ЕЕ НЕ ЧИТАЛ:
Да. Во-первых, эта книга дает подробный общий портрет военного преступника. Во-вторых, акцентирует внимание на том, что даже в странах Евросоюза остались до сих пор типичные проблемы СССР с противостоянием лжи и правды, в-третьих, книга показывает то, что мы, белорусы, с литовцами имеем довольно разное мировоззрение, и уже давно.
КОМУ ПОРЕКОМЕНДОВАЛ БЫ:
Тем, кому интересна тема временной агрессии, Холокоста, коллективной вины, лжи, постправды, «неудобной истории»; историкам, интересующимся темой книги.