Памяти великого естествоиспытателя барона доктора КАРЛА ДЮПРЕЛЯ

«Человек унижен наукой; нас пытались убедить в том, что он – лишь сумма, складывающаяся из родителей, повитухи, воспитания и физического питания. Но человек вообще не сумма, а некая единица, некая метафизическая индивидуальность. Верните ему эту веру, и он станет вести себя достойнее».

Карл Дюпрель^[1]

Публикуется с сокращениями

© Маттиас Дрегер, издательство «Райхль»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Рудольф Э. ПАССИАН родился в 1924 году в Богемии. Тяжелые испытания, выпавшие ему на войне и в плену, где он пробыл до 1955 года, заставили его задуматься над проблемой смерти. Рудольф Пассиан (Rudolf Е. Passian) не мог примириться с тем, что на важнейшие вопросы бытия, такие как «Откуда мы пришли и куда уходим?», «Что представляет собой процесс умирания?», христианские вероучения не дают ответов, соответствующих нашему уровню знаний в других областях. В своих поисках ученый, наконец, пришел к парапсихологическим исследованиям, в результате которых за последние 100 лет был собран огромный материал по соответствующему комплексу вопросов.

Рудольфу Пассиану, Почетному члену Швейцарского парапсихологического общества, Цюрих, прекрасно удается сочетать свои знания и опыт, накопленные за 50 с лишним лет, со способностью писать о сложных явлениях и процессах в доступной и живой форме.

Введение

Если для кого-то это предисловие покажется слишком трудным, то можно его пропустить – сама книга написана намного проще, понятнее и увлекательнее.

Автор обратился ко мне с просьбой написать предисловие, и я с удовольствием это сделал, потому что книга эта заслуживает особого внимания. С прилежанием пчелы Рудольф Пассиан собрал множество фактов. Благодаря моим собственным парапсихологическим и философским исследованиям мне известны подробности и обстоятельства, сопровождающие многие из этих фактов, и я точно знаю, что они имели место. В то же время о многих случаях я узнал впервые, однако могу заявить, что и они могли иметь место.

В некоторых вопросах я занимаю более сдержанную позицию, чем многоуважаемый автор. Дело в том, что во мне прочно сидит дух противоречия. Если я слышу что-то новое, то моя первая мысль – это не о подлинности изложенного, а совсем противоположная: «Что можно на это возразить?» Затем я выясняю, а нельзя ли оспорить еще и сами контраргументы и так далее, и только если я уже не вижу больше никаких противоречий, то удовлетворяюсь результатом и начинаю строить на нем свои дальнейшие рассуждения. Именно так 50–65 лет назад появилось доказательство того, что космонавтика возможна. Тех, кто хочет ознакомиться с моими собственными взглядами в области философии и психологии, я отсылаю к двум моим книгам – «Материя и жизнь» («Stoff und Leben») и «Катехизис уранидов» («Katechismus der Uraniden»), которые Пассиан упоминает в «Списке литературы» к своей книге.

Я, к примеру, почти не верю в то, что мы сможем что-то наверняка узнать о награде и наказании, ожидающих нас в потустороннем мире. Во всяком случае, лично мне не нужны доказательства, что жизнь после смерти продолжается. Я еще вернусь к этому утверждению.

Я также не смогу на сто процентов подписаться под рассуждениями автора о самоубийстве. Еще студентом медицины я видел в больницах много страданий и ужаса. И я счел бы за благо, созвав экспертную комиссию, предоставить ей решать, а не подарить ли тому или иному больному достойную смерть – милость, в которой не отказывают даже домашним животным. И не заставлять врача с помощью дьявольских ухищрений еще какое-то время не отдавать смерти то, что ей и так уже принадлежит.

Но это всего лишь детали. Гораздо важнее то, что в целом я согласен с автором.

На самом деле большинство из живущих ныне людей – материалисты. По крайней мере, они были ими еще десять лет тому назад. Результаты опросов Института общественного мнения в Алленсбахе (Германия) позволяют предположить, что за это время общее мнение сдвинулось в пользу духовной веры. Однако тот факт, что множество людей номинально принадлежат, допустим, к протестантской церкви, в сущности, не столь важно. На самом деле они верят в следующее:

Мир состоит из мельчайших безжизненных зернышек, может быть, позитронов и электронов. Соединяясь особым способом, они, то есть атомы, молекулы, образуют различные виды материи и тела – в том числе машины, автоматы и живые существа. Живые существа – это, в сущности, не что иное, как особо искусно сконструированные автоматы. Их деятельность напрямую зависит от их строения и состояния. Чтобы функционировать, душа им не нужна. Никаких душ вообще нет, и тот, кто ради какого-то там спасения души упускает осязаемую выгоду, просто осел!

Такая вера – это вовсе не плод естественнонаучных исследований, как ошибочно полагают ее приверженцы. Это результат деятельности христианских церквей, которые вот уже более четырнадцати веков – зачастую по причинам весьма светского характера – чинят препятствия богоданному стремлению человечества к познанию и поиску истины, а также всячески затаптывают результаты новейших исследований, если те не вписываются в рамки их учения.

Это всегда вызывало сопротивление истинных исследователей. В результате теории, противоречившие церковной вере, воспринимались гораздо более благосклонно, чем те, что, казалось бы, подтверждали ее. Подобные теории загодя казались ученым подозрительными. Однажды один из них недвусмысленно сказал: «Я не хочу ничего говорить об этом, так как еще не выяснил, где именно здесь обман!»

Есть еще одно обстоятельство: тот, кто сам формулирует некую теорию, хорошо знает ее предпосылки и слабости, поэтому он всегда готов выслушать иную точку зрения. А его ученик уже подсознательно считает эту теорию верной. Он уже не чувствует себя ответственным за ее правильность и в ее применении обычно уходит на шаг дальше своего учителя. Когда, например, Д'Аламбер (D’Alambert) написал в своей «Энциклопедии»: «Природа не показывает нам ничего иного, как материю и движение», то вскоре уже не столь яркие исследователи стали настойчиво утверждать: «Мир состоит лишь из материи и движения». Тут-то и пробил час рождения материализма, и во второй половине позапрошлого века почти все естествоиспытатели и врачи были материалистами.

Но дело в том, что мировоззрение ученого сегодня – это религия маленького человека завтра. Возможно, что материалистической эволюции человека в какой-то степени способствовали темные силы, однажды сказавшие себе, что ловить рыбку в мутной воде легче среди материалистов, чем среди людей, осознающих ответственность перед Богом за всю свою деятельность и бездеятельность.

Показательно, что как раз ученые, обладающие наиболее обширным знанием, сомневались и сомневаются в материализме. Дарвин, например, еще верил в Бога. Эрнст Хэкель (Ernst Haeckel), правда, уже не хотел «вытаскивать из пропахшего нафталином сундука древний призрак души и открывать двери теологическим ухищрениям». Однако и он признавал, что стремление природы к совершенным формам и стремление людей к прекрасному искусству нельзя объяснить с помощью материализма и что невозможно сказать, как в тело, составленное из атомов, задуманных (природой) в форме мертвых и бесчувственных частиц, вдруг вошло сознание. Поэтому он основал «монизм» – учение, согласно которому уже отдельные атомы ощущают собственное «я» и потребность в прекрасном.

Сегодня мы знаем, что материя вообще – это, так сказать, лишь «замороженная энергия». А большинство ученых полагают, что вопрос о происхождении сознания и о «потустороннем мире» вообще нельзя разрешить, так как сознание есть нечто абстрактное, а с помощью наших органов чувств, а также исследовательской и измерительной аппаратуры можно выявить лишь конкретные вещи и материальные процессы. Говорят они это для того, чтобы не «распыляться», ведь сейчас ученому даже в своей специальной области приходится изучать столь многое, что на другое у него почти не остается ни времени, ни сил. Таких ученых в философии называют «агностиками» (от греческого «а» – «не», то есть отрицание, и «гнозис» – познание). Я в своей книге «Материя и жизнь» показал, что сознание очень даже может воздействовать на материальный мир. Ведь бесчувственные автоматы никогда бы не додумались до того, чтобы говорить и писать о сознании – именно в силу того, что у них по определению такового нет, и поэтому они не могли бы его открыть. А говорить и писать (частично, может быть, и думать) – это, без сомнения, материальные процессы. Поэтому и поиски носителя нашего сознания возможны и совершенно оправданы.

Наконец, в XIX веке большинство естествоиспытателей и врачей относили гипноз также к миру сказок. Однако на рубеже веков им пришлось распроститься с этим предположением, потому что факты явно свидетельствовали об обратном. А в наши дни гипноз используется даже в лечебных целях. Атеисты (это те, кто отрицает существование Бога и души, то есть в каком-то смысле и монисты тоже) предполагают, что при гипнозе нервы приходят в беспорядок, приводящий к явлениям, не встречающимся у нормальных людей.

А сейчас уже никто не спорит с тем, что настроение больного может влиять на процесс выздоровления, что при сильном душевном возбуждении возможны даже «мгновенные исцеления». Атеисты объясняют это тем, что настроение человека воздействует на нервы, сердце и железы внутренней секреции, от которых зависит сопротивляемость организма болезни. Общеизвестно, что на коже загипнотизированного остаются пузыри, как от ожога, если к ней приложить холодную монету и внушить человеку, что она раскалена.

Первое неопровержимое доказательство существования внечувственных (экстрасенсорных, если так привычнее читателю. – Прим. пер.) сил привел Дж. Б. Райн (J. B. Rhine) из Университета Дюка в Виргинии (США). С 1930 по 1960 год он проводил тесты с карточками. В настоящее время эти тесты широко известны, они неоднократно воспроизводились и совершенствовались другими исследователями.

Например, чтобы доказать наличие телепатии (передачи мыслей на расстоянии), «передатчик» концентрирует внимание на лежащей перед ним карточке, а «приёмник», который его не видит и не слышит, должен сказать, что изображено на карточке. Обычно в тестах используются не игральные карты, а карточки с изображениями звезды, креста, четырехугольника, волнистых линий или круга. В каждый набор входит по пять карточек с одной и той же фигурой, то есть всего двадцать пять карточек, и по законам теории вероятностей «приёмник» при достаточно большом числе попыток в 20 % случаев чисто случайно правильно называет фигуру. На самом деле число «попаданий» у лиц, признанных годными к подобным тестам (такие люди отбираются с помощью незарегистрированных опытов), намного выше. И возможность того, что все это случай, уже в 1959 году соотносилась с вероятностью того, что здесь имеет место передача мыслей на расстоянии, как единица с тридцатичетырехзначным числом. Если растереть нашу Землю на отдельные пылинки, видимые лишь в сверхмощный микроскоп, поместить человека с завязанными глазами в это облако пыли и попросить его выловить из него совершенно определенную частицу, то теоретически можно предположить, что это ему удастся; но такая возможность была бы крайне маловероятной, хотя и не более невероятной, чем возможность того, что Райн ошибался во всех своих опытах, проведенных до 1959 года. Сейчас существование телепатии оспаривается лишь теми учеными, у которых до сих пор не нашлось времени изучить это явление.

Райн проводил такие эксперименты не только для того, чтобы доказать существование телепатии, а еще и для доказательства возможности предвидения будущего: например, ни «передатчик», ни «приёмник» не знали, какие карточки лежат перед ними на столе рисунком вниз, а «приёмник» должен был угадать, какая карточка будет открыта в следующий момент.

Далее Райн исследовал психокинез (иначе – телекинез), способность передвигать предметы, не касаясь их. Его жена занималась преимущественно исследованием «спонтанных феноменов», которые в большом количестве описаны в этой книге и которые, в сущности, намного поучительнее и производят гораздо более сильное впечатление. Вот только жаль, что их невозможно повторить. В некоторых случаях при проверке использовались прямо-таки судебные методы. Иногда испытуемых просили повторить свои свидетельства, подключив их к детектору лжи, или же психологи обследовали их на предмет адекватности и психического состояния.

Между тем и в других университетах появлялись центры по исследованиям ПСИ-фактора или парапсихологии – собирательного понятия для передачи мыслей на расстоянии, ясновидения и телекинеза. Сейчас уже можно с некоторой долей уверенности определить (вычислить) тех, кто предрасположен к телепатии, и почему сорвался тот или иной эксперимент по ПСИ-фактору.

В настоящее время часть парапсихологов пытается объяснить такие явления, по определению не предполагая наличия бессмертной души. Это – так называемые анимисты. Восточноевропейские парапсихологи все без исключения (по крайней мере, публично) объявляют себя приверженцами анимизма, ибо иначе всех их просто отправили бы в трудовые лагеря. Русское правительство^[2] совершенно справедливо утверждает, что Русская православная церковь вновь пришла бы к власти и устранила бы коммунистов, если бы достаточное количество серьезных людей были убеждены в существовании Бога и души. Однако гораздо более весомыми, нежели заявления, сделанные по принуждению, являются заявления парапсихологов по эту сторону «железного занавеса», без опаски высказывающих свое подлинное мнение. Среди них встречаются весьма крупные ученые – такие как, например, профессор д-р Ганс Бендер (Hans Bender) или профессор д-р Милан Рицль (Milan Ryzl).

Профессор Бендер защитил в 1941 году диссертацию по невропатологии. По окончании войны он, несмотря на все трудности, основал при Фрайбургском университете (в Баварии) парапсихологический институт, где с 1954 года заведовал кафедрой психологии и пограничных с нею областей. То есть он более 30 лет занимался этими вопросами, причем не как любитель. Будучи врачом-невропатологом, он почти каждый день вместе со своей командой работал по восемь, десять, двенадцать и даже по четырнадцать часов над теорией и практикой этих проблем. Все факты, изложенные в этой книге, ему, без сомнения, были известны, и это, наверное, что-то да значит, если он в своей весьма интересной книге «Телепатия, ясновидение и психокинез» («Telepatie, Hellsehen und Psychokinese», R.Piper&Co.Verlag, München, 1972) на странице 75 пишет следующее:

«Лично я хотел бы заметить, что полностью готов принять убедительные доказательства, и у меня нет предубеждений против гипотезы о бессмертии. Но как ученый я придерживаюсь старого схоластического принципа «Entia non sunt numeranda praeter necessiatem» – «Принципы не следует расширять сверх необходимой меры». В применении к спору между анимизмом и спиритизмом это означает: как парапсихологи мы, изучая спонтанные феномены и работая в лаборатории, постоянно, на собственном опыте сталкиваемся со способностью привязанной к телу души проникать сквозь пространство и время. Однако у нас нет непосредственного опыта относительно того, что психика (душа) может существовать как персональная сущность (Entität) независимо от тела».