Переводчик Анна Петрова

Научный редактор Елена Наймарк, д-р биол. наук

Редактор Юлия Быстрова

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры О. Петрова, С. Чупахина

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайн обложки Ю. Буга

© Robert M. Sapolsky, 1997

Original publisher Scribner, a division of Simon & Schuster, Inc.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2020

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека «Династия». Дмитрий Борисович Зимин – основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».

Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Подробную информацию о «Книжных проектах Дмитрия Зимина» вы найдете на сайте ziminbookprojects.ru.

Введение

Мы все знаем фразу Рейнгольда Нибура: «Господи, даруй мне душевный покой, чтобы принять то, что я не в силах изменить, мужество – изменить то, что могу, и мудрость – отличить одно от другого». Поведенческая биология нередко ставит себе такие же задачи в научной форме. Для биолога вопрос звучит так: какие предосудительные повадки мы можем надеяться искоренить, а с какими стоит смириться? А поскольку в нашем обществе часто дискутируется тема «Природа или воспитание?», формулировка будет жестче: за какие свои промахи мы действительно несем ответственность? Чарльз Уитмен открыл стрельбу с обзорной башни Техасского университета и убил 17 человек – не виновата ли в этом опухоль мозга? А Ричард Спек убил восьмерых медсестер, потому что у него имелась дополнительная Y-хромосома? Дэн Уайт убил мэра Сан-Франциско Джорджа Москоне и члена городского наблюдательного совета Харви Милка – и все из-за ограниченной вменяемости, обусловленной отчасти, по словам его адвокатов, пристрастием к фастфуду? А Джон Хинкли стрелял в президента Рейгана от безумия? Или они все просто были редкостными гадами? А как насчет наших супругов, утопающих в депрессии? Винить ли нейрохимический дисбаланс – или человек просто поддался хандре? Двоечник отстает из-за неспособности к обучению или просто ленится?

В попытках ответить на подобные вопросы поведенческие биологи сужают рамки проблемы, изучая взаимодействие умственного и телесного. Как получается, что мысль, воспоминание или эмоция – продукты нашего ума – могут изменить активность клеток в нашем теле? И наоборот, каким образом процессы в нашем организме – изменения гормонального статуса, питания, здоровья – влияют на наши мысли и чувства? Ответы на такие вопросы выводят на глобальные проблемы: что за биология определяет основу нашей сущности, какова биология нашей индивидуальности, наших ограничений и возможностей?

Мы ступаем на опасную почву. Проще изучить, как находят путь птицы во время миграции или как сокращаются мышечные волокна, чем ответить, есть ли генетические предпосылки преступности. Еще страшнее злоупотребления, к которым может привести такая работа. Сложно построить идеологию на миграции птиц или физиологии мышц, а вот поведенческая биология как магнит притягивает людей с корыстными целями. Ученые опасаются, что за мимоходом упомянутое мелкое наблюдение ухватятся те, кому не терпится подкрепить научным авторитетом утверждения в духе «Я не отвечаю за свои проблемы» или, хуже того, «Я не обязан тебе помогать, потому что твои трудности все равно не лечатся». И с одной стороны, жизнь может пройти впустую из-за бессмысленных предрассудков. Посмотрите на людей, которым не давали строить свою жизнь и карьеру так, как они хотят, из-за их расы, национальности или пола, потому что считали их биологически, а значит – неисправимо, хуже. А с другой стороны, бывает, что обвинения ложатся на невиновных, когда из-за невежества упускается реальное биологическое ограничение. Так, многие поколения дислексиков жили с клеймом глупости.

Вся наука, и даже самые ее сложные области, держится на увлеченных чудаках. Но биология нашей индивидуальности увлекает каждого хотя бы потому, что нам всем приходится решать вопросы биологии поведения. Когда мы выступаем в суде присяжных и выносим решение о виновности человека, который совершил что-то ужасное. Когда мы голосуем на референдумах о выделении государственных денег на попытки исправить какое-то социальное зло и нам приходится решать – можно ли его исправить. Когда человек не справляется с обучением, утверждая, что на большее не способен, и нам надо понять, требовать ли от него большего, или это жестоко. И когда нам приходится наблюдать, как у любимого человека из-за болезни меняется личность, понимая, что это не он, а его недуг.

Раз уж нам приходится практиковать поведенческую биологию, хорошо бы побольше знать о ней. Этот сборник предлагает общий обзор, хоть и не очень последовательный (то есть охватывает самые разные темы, которые меня особенно занимают). Очерки можно разделить на три категории. Одна описывает недавние прорывы в психиатрии, нейронауке и эндокринологии. Кому-то покажется, что многие открытия касаются тяжелых отклонений в человеческом поведении – серьезных психических заболеваний, неконтролируемого насилия. Но, как мы увидим, некоторые из наиболее резонансных результатов близки нам: почему мы не одинаковы в сексуальной ориентации, в стремлении к новому, в стилях мышления и переживаний. Это не о «ком-то» и не о «чьих-то там болезнях», но о биологических подоплеках нашего повседневного поведения. По моему опыту преподавания люди иногда остро реагируют на выводы таких открытий, потому что, оказывается, у нас намного меньше свободы воли, чем хотелось бы. Яркие примеры этого можно найти в «Суете вокруг Бога» – последнем очерке в сборнике, где я рассматриваю некоторые нейропсихиатрические основы религиозной веры.

Другая группа очерков обращается к той же тематике с точки зрения эволюционной биологии и поведения животных. Вначале может показаться, будто речь о том, что некоторые наши близкие «эволюционные» родичи – например, приматы – намного сложнее и многограннее в своем поведении и эмоциях, чем рассказывают в телепрограмме Wild Kingdom. И только потом понимаешь, что дело не только в сложности и многогранности их поведения, а в том, насколько оно близко и понятно нам. Выходит, что мы, люди, просто еще один вид приматов: жутко нервные, закомплексованные, самовлюбленные, но только со странными большими пальцами, но все равно приматы. Например, в «Прятках приматов» речь идет о страсти к подглядыванию, свойственной всем приматам: я написал этот очерк год назад, когда, к своему стыду, примерно по десять часов в день думал о суде над О. Джеем Симпсоном^[1].

Последняя группа очерков посвящена политическим и социальным выводам, которые можно сделать из открытий в этой области. Некоторые относятся к истории, обращаясь к ужасным тупикам поведенческой биологии, в которые завели благонамеренные ошибки, а то и просто благие намерения. Например, в «Останках бедности» я вспоминаю историю воображаемой болезни, изобретенной на рубеже веков, когда ученые еще не знали, как организм реагирует на стресс, и, пока не разобрались, в чем дело, тысячи людей успели погибнуть от последствий медицинской веры в ложное открытие. А в других очерках стараюсь предупредить о будущих опасностях. Например, в «А какого размера у вас?» я привожу недавние спорные данные о том, что величина определенного участка мозга некоторым образом соотносится с сексуальной ориентацией, а затем поднимаю вопрос: что будет, когда технологии визуализации мозга разовьются (а это будет уже скоро) до того, что 10-летнему ребенку можно будет сообщить размер этого участка?

Вот о чем эта книга. И последнее: я верю, что в сегодняшнем мире научные знания полезны любому человеку, как бы ни старались школьные учителя внушить нам к ним отвращение. Когда наука действует правильно, она открывает доступ к самым увлекательным и содержательным загадкам. Она привносит провокационные идеи в наши споры о морали. А иногда даже улучшает нашу жизнь. Мне кажется, что книга как раз об этом, и я старался писать понятно для всех, даже для матерых наукофобов. Факты, приведенные в этой книге, достаточно просты, в отличие от выводов из них.