Отзывы на книгу «Канада»

Ричард Форд — тот ещё властелин времени. То у него пара часов растягивается на столько страниц, что начинаешь поскуливать и изнывать, дяденька, а что же там дальше-то, то сорок лет пролетают мимо в ленивом росчерке пера. Ну, или в ленивом соло на клавиатуре, ох уж эти современные пулитцята, никаких на них классические обороты не присуседишь. Попасть в ловушку его медленного тягучего времени даже страшно, потому что мастерство автора не даёт так просто из него сбежать и пожить нормальной человеческой жизнью. "Что будет дальше" мы тоже вроде как изначально знаем, никакого секрета Форд из этого не сделает. Более того, всю книжку можно умять в одно компактное предложение: "Жили-были муж, жена и разнополые двойняшки, первые двое ограбили банк и сели в тюрячку, а вторые двое разметались по жизни, как искорки фейерверка". Вот и всё, весь сюжет книги, все плотные пятьсот страничек текста. Но это не спойлер, потому что у Форда не так уж важно что (хотя вру, важно, конечно, просто нет никакой интриги, она тут и не нужна), а важно как.

Главный герой, он же рассказчик, подробно до последней пылинки, кружащейся под потолком, рассказывается о нескольких днях, предшествующих ограблению. Всё это плюс куча предшествующей информации — огромное постоянно нагнетаемое облако, которое только и ждёшь, когда рванёт. А вот рвануло оно всё-таки неожиданно. Мы, опять же с самого начала, знаем, что главный герой эмигрировал в Канаду, даже и название как бы намекает. Ждём чего-то такого этакого. А там... Беспросветная тленушка, в причинах которой надо копаться очень и очень долго. И виновата в этой тленушке вовсе не Канада, и даже не преступление родителей, это внутренняя Канада (наверное, где-то недалеко от Внутренней Монголии) где-то у героя в голове. Он всю жизнь живёт как по энциклопедическому словарю. Хочет быть послушным мальчиком из американской рекламы хлопьев. Хорошо учиться в школе, писать сочинения, играть в шахматы и увлекаться чем-нибудь практическим и полезным. А как только жизнь показывает своё истинное лицо (читай: задницу) и планы идут наперекосяк, так парниша просто хлопает глазками и переваривает сам себя. Не злится, не отчаивается, даже не тоскует толком, просто живёт в качестве бота куда-то дальше.

Для сравнения ему дана его сестра-близняшка, которая вовремя свалила в никуда и большую часть книжки отсутствовала. Ни в Канаде, ни во внутренней Канаде о ней слыхом не слыхивали. Впрочем, её путь тоже вызывает сомнения, ведь финал у них с братишкой, по сути, одинаковы. Но я хотя бы надеюсь, что она в жизни меньше шлёпала губёхами и душила в себе разумное-доброе-вечное.

Выбор же отрезка "Канады" для описания в книге очень интересен. Рассказчик нам говорит только о притирании себя к Канаде, о жизни в глухих местах с сомнительными типчиками и об одном странном событии, которое другим бы подросткам психологическую травму на всю жизнь повесила на хвост, а вяленькому Деллу удалось из этой трагедии сделать невероятно скучную историю. Кажется, она и вовсе его не затронула, как и арест родителей, как и всё остальное в этом мире. Где-то он там застрял в своей внутренней Канаде, и если теперь уж не сложилось у него, как он задумал изначально, то он вообще в эту жизнь не играет и домой пошёл. А почему не рассказывается обо всём остальном? Как он пошёл в школу, как стал преподавателем, как стал гражданином Канады? Где это? Значит, не так это и важно, интересен только сам момент перелома, когда у юного Делла из всех сведений об этом мире только два тома энциклопедического словаря на определённые буквы, а над всем остальным стелется неразгоняемый "туман войны".

Причина же в том, что Делл вырос таким варёным, не только в его собственной личности, но и в системе воспитания, точнее, в её отсутствии. его семья изначально была не настоящей, а так, видимостью. Какие там родственники, они родные друг другу только биологически, а по факту все оказались друг другу совершенно чужими людьми. Отсюда отсутствие образца для подражания, идеалов. Наложилось на отсутствие характера и возможность его формирования, вот и получился "канадский американец", недочеловек без родины, рода и племени. Сестричка покрепче была, а вот тоже кончила не то чтобы хорошо. Любому человеку нужен стержень, за который можно уцепиться, чтобы встать на ноги. лучше всего, конечно, чтобы это был человек, на которого можно равняться или хотя бы пытаться равняться, а потом уже, когда окрепнешь, пускаться в самостоятельный танец. Если такого человека нет, то можно брать за основу книги, например, фильмы, образы. А если вокруг ничего нет? Если вокруг Канада, вакуум, бесконечные поля с лосями, гусями, бобрами и разрушенными домами? Что тогда может вырасти из личности в такой пустыне?

Хомо Канадиус, главный герой этого романа.

До чего же странная и тяжелая книга – закрытая, как склеп, занавешенная тяжелыми шторами, как палата тяжелобольного, одновременно глухая и гулкая, как перестук узников в подземелье. Сразу и не поймёшь, почему её содержание вдруг становится событием для твоего сознания. Кто-то сказал, что книги, которые ты выбираешь, всегда рассказывают тебе то, что ты уже и так знаешь. Да, я знала, что такое одиночество. Да, я знала, что такое отчуждение. Да, я знала, что такое случай и каким может быть его воздействие на жизнь. И уж тем более я знала, как можно намертво социофобически отгородиться от всего вокруг и создать неприкосновенную капсулу собственного существования, отчаянно и кое-как запихав в неё весь свой маленький мир, как Делл запихал в наволочку своё имущество. И всё же «Канада» смогла открыть мне ещё более острые грани всего этого – грани, о которые можно навечно пораниться, так и не сумев ничего ни понять, ни преодолеть из-за дефицита внутренних человеческих ресурсов. Человеческое взрастает только на человеческом, а у героя внутри было почти пусто – никто, включая его собственных родителей, в нём ничего не сажал-не сеял, не поливал, не культивировал и всерьёз не заботился. Его душа пыталась взрасти сама по себе – сначала на пчёлах и шахматах, потом на непонятных разговорах со странными взрослыми, но каковы были её шансы стать чем-то бóльшим, чем собственная инфантильная малость, без любящей внешней навигации? Конечно, неокрепшая душа, как орех, нуждается в скорлупке, но никто и думать не думает, что она вся может превратиться в эту скорлупу, которая со временем станет настолько непробиваемой, что даже шум внешнего мира в неё перестанет проникать. Тебе пятнадцать, твои родители в тюрьме, но ты не стремишься ни объяснить их поступки, ни узнать их судьбу, ни хотя бы задуматься о своей собственной. Ты с безразличной лёгкостью принимаешь и любовь сестры, и её побег, даже не пытаясь ни понять, ни повлиять на это или хотя бы как-то выразить своё отношение к ним. На твоих глазах убивают двоих людей, а в тебе ничего не всплёскивается, и ты остаёшься почти бесстрастным хроникёром происходящего, легко вытесняющим из сознания всё и вся. Жить, замерев, затаившись, спрятавшись, сжавшись до крошечного пространства самого себя, почти растворившись в прозрачном холодном воздухе необитаемой и в чём-то даже деструктивной местности, поглощающей тебя, как ницшеанская бездна, и только наблюдая за внешней жизнью, не становясь ни её участником, ни её творцом - в этом есть что-то бессмысленное и патологически-тревожное, но, возможно, единственно спасительное для человека, оказавшегося в таких обстоятельствах, как герой. Вероятно, иногда только так и можно выжить, уйдя в свою «внутреннюю Канаду»: не ты живёшь жизнь, а жизнь тебя живёт, задавая тебе случайные, безразличные к тебе, а, может, и искажающие твой путь направления. И что в итоге? Каким ты выживаешь? Чем отличаешься от других людей? Являешься ли ты самим собой? Являешься ли ты человеком, способным реально жить в человеческом мире? И в чём оно состоит, такое твоё бытие в нём? В этом и есть вопрос. А ответа, пожалуй, и нет. По крайней мере, пока ты в «Канаде».

Вряд ли это книга станет жертвой массового читателя. Да и не требует она этого, разве зазывает умеренно-кислотной обложкой. А вот почему все это так выходит, даже и сказать не могу. Знаю наверняка одно - покупать эту книгу было мерзко. Правда мерзко уже постфактум после прочтения. Потому что ощущение, будто я покупаю боль главного героя, старающегося скрыть эмоции за сухим описание событий. Собственно, если вы читаете только ради сюжета, то эта книга мимо. Главные сюжетные перипетии можно почерпнуть из аннотации. И с уверенностью от знания содержания закрыть фолиант, как в школе, прочитав краткий пересказ произведения школьной программы. Да и правильно, много книг с более витиеватыми изгибами сюжета. Поберегите свои читательские годы на них.
Любителям интеллектуальной литературы я могу сказать... так оказалось, что ничего. Смысл-то можно найти и в вещах, подразумевающих его отсутствие. Вывернуть наизнанку - любимое занятие в последнее время. Вот даже СМИ об этом говорит. Или как раз делает это.
Я уже и запутался, для кого эта книга. Может быть для тех, кто идет не ради конца пути, а просто потому, что нравится идти. Конец всегда предсказуем, а вот расстояние сугубо индивидуально.
Неизвестный до этого для меня автор Ричард Форд выглядит на фотографии как прожженный жизнью ковбой. Ему не хватает шляпы. А вот насчет пистолетов не уверен - фото по пояс. И глаза, я в этом уверен, голубые. Такие яркие, внимательные, с хитрецой и не без намека на насилие. В голове никак не сопоставляется образ писателя с "Канадой". Опять этот чертов плен стереотипов, избавление от которого предвидится в конце.
Так какую же книгу написал этот стрелок? Депрессивную, если вы этому подвержены. Заставляющую сказать; Да, чувак, жизнь такая штука...", не испытывая сожаления по этому поводу, принимая данность как факт, с затаенной горечью внутри. Ломающую мечты на этапе их возникновения: чаяния героев просто расхерачивает череда событий. Автор как бы намекает. А еще через весь сюжет проскальзывает фатум. Все последующие за описанными событиями первых двух частей уже не важны -предсказуемы. Важность имеет только то, что произошло в 1 год жизни героя. Все остальное - попытки не рассыпать кусочки смысла, которого нет. Ты один - только это и имеет значение. Понятие " Родина" в этом плане звучит как издевательство. По-моему, если бы герой не имел такого чувства отчужденности от мира, он бы просто свихнулся. Знакомо, чувствовать одиночество в семье, среди друзей, среди сограждан. Эгоизм требует зверского чувства эмпатии от думающих окружающих людей, только от любимого кота мы не требуем этого, понимая, не добьешься от него этого. Человек - странное животное, он может не найти общий язык даже с собственным клоном. Всегда тошнило от утверждения, что человек - социальное существо.
Все поиски себя - пустая трата времени. В глубине каждый из нас прекрасно знает, кто он. Слишком много в нас намешано, чтобы с уверенностью вешать ярлык. Несколько личин натуры могут выползти в ад реальности в зависимости от происходящих событий. Самые нормальные из нас те, у кого сильнее сдерживающий механизм. А я пошел прятать труп.

В Канаде почти весь год прекрасная погода, и лишь несколько месяцев в году невозможно играть в хоккей.
Одна из двенадцати миллионов шуток про Канаду

Вы знаете, что пару месяцев назад в текст официального гимна Канады (это который ООО КЭЭЭНАДА и на двух языках) было внесено изменение? Нет, в Канаде не менялся политический режим, государственный строй, их даже пока никто не завоевал. Просто Канада еще раз подтвердила свой статус самой занудной и самой политкорректной страны в мире (собственно, именно поэтому над канадцами постоянно шутят). Если кому интересно, то там во второй строчке было «true patriot love in all thy sons command», но «all thy sons» чудовищно нарушал гендерные права женщин, поэтому теперь там «all of us». ООО КЭНЭДААААА!

Роман Ричарда Форда «Канада» интересен в первую очередь не своим содержанием (им он как раз абсолютно не интересен), а формой, причем в самом буквальном смысле слова. Мы смотрим на обложку и тут же видим, что есть такой мужчина Ричард Форд, что он лауреат Пулитцеровской премии, а книга называется Канада и она о «хрупкости всего сущего». Яркая обложка, необычная цветовая гамма (это, судя по всему, пожелтевший символ канадцев – тлен, простите, клен). Как это ни странно, но нет отзыва Стивена Кинга или хоть какого-нибудь малоизвестного Нобелевского лауреата из Южной Америки, а ведь мы так к этому привыкли. И нет указания, что это New York Times Bestseller №1. Этой книге не нужны лишние рекламации, она и так готова предстать перед своим читателем во всей своей красе.

А нет, нужно было всего лишь перевернуть книгу. И тут начинаются stranger и немного даже смешные things. Вы знали, например, что Ричард Форд — единственный писатель, получивший за одну книгу обе главные американские литературные премии — Пулитцеровскую и премию Фолкнера. За одну книгу! Под названием Independence Day. Секундочку. Вращаем книгу на 180 градусов. Читаем название. Проверяем в словаре. Нет, "Канада" - значит «Канада, кленовые деревья, политкорректность, добрые бобры и ежи». Но точно не Independence Day. Ну хорошо, пускай.

Но это не все. Дальше слово берет сам корифей канадской словесности, американский (конечно, американский, в Канаде пишет только Дэвид Кроненберг, когда не снимает кино) писатель Ричард Форд. «Я никогда не думал о писательстве как о способе самопознания или самовыражения», - говорит Рик, задумчиво глядя на фотки провинции Онтарио в своей квартире в Нью-Йорке. «Возможно, я кого-то шокирую, но я пишу для людей». Для людей он пишет, ага. 51 страница удушливо муторного текста до первого диалога. Я серьезно. 51 страница всего с парой абзацев и ни одной прямой речи. «Сделать что-то для другого человека – это хороший результат вашей жизни». Ну ладно, конечно, странновато, что лауреат Фолкнера и Пулитцера так клишированно и избито формулирует свои мысли в интервью. Мало ли, может любимая собачка болела. Ну и вообще, мы же тут не ради обложки собрались. Давайте откроем книгу.

Но и тут нас ждет сюрприз. Не знаю, какой черт или канадская банька с еловой водкой дернули уважаемого издателя Дэниэла Халперна выступить с небольшим сообщением, но он тут как тут. И он постоянно спойлерит, беззастенчиво рекламирует все на свете и дважды произносит стоп-слово Саскачеван. Вот самая мякотка – «Что касается сюжета, перед нами предстают: герои-двойняшки, грузовики с краденым мясом, ограбление банка, три убийства, одна стычка с воспитанницей школы для сбившихся с пути девочек и окончание, которое…». За троеточием я убрал остаток этого прекрасного и информативного сообщения. Боже, зачем, Дэнни, ты мне пишешь перед романом половину сюжета? Я сам хочу все узнать, к чему мне твои впечатления, ты же просто издатель. «Я понимаю, что моя реакция на «Канаду», издателем которой я стал, может показаться вам преувеличенной, — и вы будете правы. Но недолго — пока не прочитаете ее сами» - вот так заканчивает свою мессу Хэлперн. Ну а почему бы и нет, вон «Девушка в поезде» может заработать кучу бабла, почему «Канада» не может. Честно, я даже приблизительно не вспомню, когда я встречал перед началом романа подобные вещи. Нет такого канадского слова, которым можно было бы это обозвать. А вот потом начинается уже сама "Канада".

Я надеюсь, вы уже поняли, друзья, что эта книга, написанная американским писателем Фордом, не заслуживает ни одного слова о себе. Вы резонно спросите, почему же? Два пункта. Первое – жанр романов-эпопей сейчас переживает новый расцвет, и тратить свое драгоценное время на очень сомнительные образчики просто нерационально. Один тот факт, что про обложку и издателя можно рассказать больше (смешного), чем про чудовищно тоскливое, скучное и занудное произведение говорит о многом. Купите нового Франзена, купите старую Тартт, но не трогайте сомнительные бяки. И второе – в этой книге нет НИ ОДНОЙ НОРМАЛЬНОЙ ШУТКИ. Нет юмора. И как я говорил как-то, это все равно что Адриана Скленарикова без ног. Бессмысленный акт порчи бумаги – написать роман «Канада» без единой шутки.

Например вот такой.

Votre CafeThe

Странная книга, но по-хорошему. Форду удается под неожиданным углом посмотреть на проблему, вывернуть ее наизнанку, отойти от привычного взгляда и схем. Признаюсь, решение автора мне очень симпатично.

Так случилось, что Делл и Бернер Парсонс однажды остались без родителей - пятнадцатилетние, в неуютном полупустом доме, в почти чужом городе. Все потому, что их родители совершили самый глупый и безумный поступок в своей жизни - ограбили банк. Подведя этой выходкой знаменательную, пусть и нелепую черту под своими жизнями, они одновременно вытолкнули своих детей в новую реальность - взрослую, самостоятельную. За этим вполне можно было ожидать описания скитаний, жизни на улице, сиротских приютов, голода и взрослых-извращенцев. Но Форд, как я уже говорила, идет другим путем. Его героям не приходится выживать физически, хоть условия их жизни и не лучшие. Автора волнует вопрос, как выжить в такой ситуации морально, внутри своего сознания и осознания случившегося. Не озлобиться, не начать ненавидеть своих горе-родителей и всех вокруг, найти силы провести границу и жить дальше. Как уже отмечали в других отзывах, Канада - это не только страна, куда переезжает жить Делл Парсонс. Это убежище во всех смыслах: от американской службы опеки, от воспоминаний, от контакта с прошлым. В качестве ментального оно даже более надежно, чем в качестве места физического пребывания. Делл учится жить в новом месте, осваивает его, изучает, как бы неприглядно и убого оно ни было. Как бы ни был парень сосредоточен на своем внутреннем мире, он инстинктивно понимает, что единственный шанс выжить - это не терять соприкосновения с реальностью, причем в самых простых ее проявлениях: вот дерево, а вот старый трейлер, а сюда я прихожу увидеть закат. Только так, наверное, он и спас себя: цепляясь за ниточку, за травинку, держа себя крепко, как неустойчивый сосуд, готовый в один миг перекулиться на бок и безвозвратно все расплескать.

Через весь роман проходит еще и тема преступления и преступника. Откуда берется это в людях, бывших до этого нормальными? Как решились на ограбление банка совершенно обычные родители Делла и Бернер? И есть ли какая-то отметина на лицах преступников, можно ли их узнать заранее? Трудно считать настоящими преступниками своих родителей, которые взяли из банка 2500 долларов, но ведь они ими и являются. Трудно поверить, что человек, давший тебе жилье и работу в Канаде, лишь использует тебя в своих, опять таки, преступных целях. Но самое трудное при этом не потерять веру во всех людей, не испугаться этого взрослого мира, где кое-что оказывается вовсе не тем, чем представлялось.

Роман о потерях, разрушении привычного мира и о том, как выжить после этого, сохранив если не счастье, то себя самого.