В книге два сюжетных течения – жизнь главного героя Дорриго Эванса до и после Второй мировой войны, и его жизнь во время войны военнопленным на строительстве Той Дороги. У меня создалось впечатление, что Дорриго примерно представлял себе, что он должен делать, к чему стремиться и как поступать на войне, а в мирное время, условно говоря, не знает куда себя приткнуть. Конечно, на фоне прочих выживших, он вроде как успешен, но, как по мне, внутренний разлад все-таки его не отпускает. В лагере военнопленных временами его было за что уважать, в мирное же время он вызывал у меня неприятие – неудачный брак, бесконечные измены.
Возможно, его любовь к Эми, жене дяди, которую он пронес через всю жизнь, должна была выступать неким оптимистическим контрастом. Дескать, любовь помогает выжить, помогает преодолеть трудности, залечить раны войны. Но мне вся эта линия показалась натянутой, отдающей скорее какой-то животной страстью. И вообще это чувство герой пронес через всю жизнь, потому что в итоге ничего не сложилось и роман завершился на высокой ноте.
Лагерные сцены, пусть и перемежающиеся любовными сценами, вот они вызвали отклик. Умирающие, замученные военнопленные и похожие на роботов японцы, стойкие в своей верности императору, все выполняют бессмысленную и никому не нужную работу по строительству бессмысленной и никому не нужной дороги. В этом, наверное, и есть вся война – потери не имеют никакого смысла, ужасы не ужасают, а все человеческое, что есть в душе, отмирает, загоняется в глубину, уничтожается за ненадобностью.
Встречала такую мысль, что японские военные выведены четче, а их жизни доведены до финала в отличие от австралийских военнопленных. Так и есть, хотя ощущение мерзости после чтения этих эпизодов стало только сильнее. Кроме того, после некоторых размышлений я поняла, что мне в принципе гораздо интереснее было бы читать про Смугляка Гардинера, про которого в конце истории автор ввернул твист, чем про этого Дорриго. В целом можно было бы и не читать эту книгу и хорошо, что на волне ажиотажа не купила в бумаге.