Все имена вымышлены, и любое совпадение с именами реальных людей является случайным.

Глава 1

Любуясь осенью в этом году, погоду с равной долей истины можно было назвать и тёплой, и холодной, и тихой, и ненастной. Солнце так решительно меняло настроение, передразнивая синоптиков, что неоправданная жара могла за полдня смениться широкой завесой дождевых туч. Неоднократно бывало, что утром невозможно было угадать, замёрзнешь ты по дороге с работы этим вечером, или, напротив, согреешься и спрячешь свёрнутую куртку в пакет да и шейный платок окажется лишним, потому что приятно пройтись пару кварталов до магазина в одном тонком свитере, наслаждаясь безветренным теплом последних погожих недель. Ласковых бархатных недель… Дальше по курсу (на несколько длинных унылых месяцев) снег, мороз и новогодняя неразбериха, плавно переходящая в мартовский авитаминоз. Привычная сутолока для заурядного работающего человека.

Повседневная жизнь городских людей ограничена прямыми линиями стен, потолков, линий тротуара или дороги в четыре полосы. Всё множество маршрутов и движений, исполненных за день, удобнее было бы изобразить множеством отрезков прямой, наложенных на пёструю карту действительности.

По утрам людские потоки выплёскиваются, заполняя русла улиц, и покрывая живой волной молчаливые пустые соты офисных помещений, страдают, радуются, принимают решения и платят за ошибки, не замечая друг друга. Без этого пульса невозможен город. Сердцебиение толпы не останавливается ни на минуту, днём оно ритмичное, уверенное, ночью тише, с нервными скачками артериального давления по местам, где предпочитают бодрствовать и ночью.

Капризный и все-таки весьма солнечный сентябрь подходит к концу, напоминая всем живущим о приближении более серьёзного и вдумчивого октября, связанного словом чести со злым скрягой ноябрём.

Но горожане не видят кружева первых заморозков в поле на траве, не чувствуют привилегий объёмного шерстяного шарфа на длинной утренней прогулке вдоль украшенных инеем посадок молодого березняка, заботливо расположенных на окраине города, между тихими улицами, по обеим сторонам которых уютно расставлены частные дома и обжитые дачи. Шарм природной простоты имеет ту притягательную силу, которая увеличивается с ещё одним прожитым годом. Музыка тишины открыта не всем и не всеми.

Яна посмотрела из окна и позволила себе искренне улыбнуться. Ей редко доводилось бывать в деревне, но совсем маленькой она прожила целую неделю в тихом монастыре на берегу Волги. Самая счастливая неделя в её жизни. Мужу она об этом не считала нужным рассказывать. Мать с отцом и не догадывались о памятной поездке. Далёкая от целенаправленной лжи, Яна с чистым сердцем могла не договаривать о некоторых, самых драгоценных для неё вещах – просто молчать, оберегая их от посторонних.

Кухонные окна большой новой квартиры выходят на юг, и сейчас, после трех часов после полудня, комната утопает в горячем солнечном свете благосклонного сентябрьского дня. Самодостаточная капризная осень, вошла без приглашений ещё в первой трети августа, подула порывистым, ветром, поплакала, потом опомнилась, и всё время до этого дня оставалась тёплой и покладистой, даже короткими ливнями или внезапным ветром.

Идеально оформленные стены, прекрасная мебель, высокие потолки, и только натуральные продукты для приготовления пищи; одежда, качество которой не уступит туалетам супруги губернатора – всё это учительница математики Яна Александровна приобрела довеском в результате благополучного фактического брака с успешным деловым человеком Константином. Она устроила себя и старалась трезво оценивать свои шансы.

В глубине стенного шкафчика обширной квартиры четы Заляховых чистенькие отглаженные кухонные полотенца были аккуратнейшим образом уложены в безукоризненную стопку, белоснежные салфетки такой же стопочкой расположились рядом. Невесомые занавески с модным нынче цветочным узором перехвачены конфетного оттенка декоративной лентой ручной работы. Яна бесшумно и ловко закрыла створку кухонного шкафа, механически стерла пальцем капельку коричневатой жидкости с поверхности стола. Шестилетний сын Максим, по всей видимости, вчера пытался самостоятельно налить гранатовый сок, и остались брызги, их всего несколько, но они хорошо заметны при солнце и это все портит. У основания тонкого носика Яны появилась хмурая складка, губы её недовольно покривились. При уборке или мытье посуды следует применять перчатки. Непонятно почему ей никак не удается избавиться от этой плебейской привычки, тереть и скрести все незащищенными пальцами и ногтями? Её идеальные ноготки под несколькими слоями синего глянца были просто загляденье. А вот босяцкий порыв – уборка любой ценой – лишнее, в ее положении уж точно. Жена банкира – порой ей даже снилось, как следует направлять финансовые потоки – наяву она не имела никакого представления о вложении денег или акциях.

Сегодня эта худая среднего роста женщина планировала освободить себя от приготовления пищи, все необходимое было сварено, испечено и куплено вчера. Её избалованному красивому мужу нравилось смотреть, как она работает на кухне (скромное платье, белый фартучек, пальчики в муке, аромат горячей сдобы), потом он с гордостью перечислял своей матери все, что Яна в состоянии приготовить. Константина физически возбуждал вид жены, толкущейся на кухне. Но она решила – не сегодня. Стремление продумать и подготовить все заранее просто въелось в её ритмичную, похожую на спринтерский бег жизнь. Зато любое дело и любое событие в ее судьбе имело свое место, и почти сразу укладывалось на отведенную полку в просторном гардеробе прошлого. Как много и трудно она для этого работала!

Сначала, на самой заре отношений с перспективным Константином Заляховым, приходилось молчать и опускать глазки там, где яростно хотелось дать мужу пинка в пах, а свекрови зубами вцепиться в глотку. Потом пришло время мягких и настойчивых переговоров с любимейшим супругом о том, что его мама не всегда права в отношении снохи, родственники которой совершенно не так богаты и влиятельны, как родственники «дорогого Кости». Яна Александровна терпела. Вовремя родила, вышла через полтора года после родов вышла на работу, помнила обо всех особых датах, изучала прихоти Татьяны Анатольевны (в семье свекрови царил конституционный матриархат), стала всем милой, незаменимой, своей.

В финансовом плане Костя давал Яне даже больше, чем ей требовалось. В первый раз она смутилась, и открыла было рот для отказа, но вовремя прикусила язык – вырабатывание у мужа привычки экономить на жене обязательно аукнется в будущем. Особенно, если муж гражданский… И она начала делать сбережения. Просто так, для тренировки терпения. Частное предпринимательство мало интересовало учительницу математики. Тяги к драгоценностям у нее тоже не обнаружилось, но получая в подарок ювелирные украшения, она делала влажные глазки, и с восторгом улыбалась, чтобы от частого дыхания обнаженные части ее среднего размера грудей энергично и привлекательно вздымались, выставляя на показ весь жар её восторга.

Итак, сегодня пятница. Впереди два выходных, относительно свободные дни, маленькие радости которых и составляют центр ее мироздания (только она, Максим и Костя). Яна искоса глянула на мужа, он заехал пообедать, и сидел за столом с газетой в руках. Она решила подогреть его разминки ради: незаметно, ловко стянула с волос резинку, и с наслаждением почувствовала на спине прикосновение гладких каштановых прядей, которые густо рассыпались по плечам. Раньше она носила каре, и ей самой это нравилось, но прошлым летом Костя как-то уж больно часто стал смотреть в сторону соседки, обладательницы длиннющей стильную косы, и Яне пришлось пересмотреть отношение к современным стрижкам, да и к оттенку краски для волос. Ну, в общем, пару месяцев назад волосы Яны стали однотонными. Она беззвучно вздохнула, помассировала основание шеи кончиками пальцев. В отсутствие Константина она с удовольствием поспала бы пару часов. Неделя была очень насыщенной, богатой на контрольные работы и разносы от директора, у начальства в этом учебном году заметно испортился характер.

Сегодня на ней темно-синие (в цвет ноготков) обтягивающие шорты из тонкой джинсы, белая майка, и белый бюстгальтер, кружево которого будто бы случайно выглянуло из-за тонкой бретели. Ее кожа идеально гладкая, ее крем для тела – самый лучший. Маленькая капелька хороших духов побывала сегодня на коже возле копчика, и у основания ступни. Ни один мужчина не должен понимать, откуда точно исходит прекрасный аромат его женщины. Через час вернется сын из садика, и она переоденется в домашнее платье с длинными рукавами. А если Константин, отказав ей в любви сейчас, станет щипать и похлопывать её по аппетитной попке в то время, как Максим играет в солдатиков в соседней комнате, Яна строго даст понять своему мужчине, чтобы он вёл себя прилично и придерживал лошадей до следующего удобного раза. Правильные отказы разжигают мужей.

Еще месяц, и Яне исполнится тридцать четыре, она хорошо знает, что выглядит моложе, и чего ей стоит добиваться этого каждый день. Лицо худенькое, макияж всегда аккуратный, самоуверенная линия тонких губ, прямой носик, внимательный придирчивый взгляд. Прямые волосы, подстриженные по прямой, и сейчас она чаще всего собирает их в обыкновенный хвостик. Это подчеркивает густоту волос и позволяет рассмотреть ее красивую шею. Притязания в еде нулевые. Когда долго удерживаешь себя от сладкого, соленого, жирного, полужирного, копченого и жареного, то в итоге организм забывает, что на свете существует удовольствие от вкуса. Остается лишь «хочу есть» и «не хочу есть».

Дома чисто, все вещи на своих местах, тапочки выставлены по линейке, еда в холодильнике, свежий суп на плите. Сын Максим после «трудового дня» ворвется в квартиру маленьким вихрем, расскажет всякую всячину, и станет прихлебывать горячий бульон отцовской ложкой в чистоте, ни на что не отвлекаясь.

Приготовления к урокам следующего понедельника она закончила ещё до обеда, когда приехала с работы: папки, тетради и флешки уложены в толстый кожаный портфель, который замечательно смотрится вместе с её элегантными комплектами офисной одежды.

Телефон завибрировал и выдал печальный припев per te. Яна поспешила в гостиную.

– Да?

Приятный голос завуча Евы Ивановны, её ритмичный выговор, всегда такой приятный, сегодня очень раздражал Яну.

– …сделаем по новому образцу основные предметы. И уже в январе предоставим возможность осваивать курсы дистанционно. – Закончила Ева Ивановна.

– Я поняла вас. – Ответила Яна, кисло скривив губы. – Но завтра у меня не получается весь день провести в школе.

– О нет. – Поспешила заверить молодая завуч. – Мы отрываем вас и других педагогов от отдыха главным образом затем, чтобы наметить план работы и скоординировать действия. В понедельник на педагогическом совете я доложу основные пункты. И завтра нам нужно собраться вместе, чтобы выработать общий план.

Ева Ивановна совсем недавно была назначена на место завуча, поэтому её речь отличалась некоторым доброжелательным многословием. Наблюдательная Яна понимала, что пройдёт пара лет, и голос завуча окрепнет, а её распоряжения станут похожи на приказы.

– Конечно обсудим, Ева Ивановна. – Мило ответила Яна.

Они вежливо распрощались, и рука Яны Александровны потянулась к забытой на диване розовой толстовке. Мысли о работе вызывали в ней непременное желание одеться.

Она вернулась на кухню.

– Что ты читаешь сейчас? – спросил Костя, наклонился и чмокнул жену в макушку. Она так живописно присела на высокий табурет своей кругленькой попкой. Ему не было интересно вести интеллигентские разговоры утром, это время суток предназначено для серьезных мужских дел, приносящих дивиденды. Но раз уж так вышло, что приходится долечивать ангину, отчего не поговорить.

– Ветхий Завет, – не сдержала язвительности Яна, от шеи до пупка пробежала ледяная волна. – Он хорошо помогает от злости.

– Прекрати думать об этом, – повысил голос Костя. – Я переговорил с отцом. Он сказал, что если этот подонок вернется, кое-какие люди сделают ему больно. Мы слишком долго терпели.

– Интересно, сам подонок знает об этом? – тихо пробормотала Яна.

– Хватит вспоминать, – нетерпеливо буркнул Константин. Он подумал, что следовало все-таки съездить в офис, целый час наедине с женой – пытка. Она, конечно, куколка, но десять лет совместной жизни берут свое. Самые прекрасные женщины, увы, приедаются. Жизнь так устроена. Константин с удовольствием заметил свое отражение на чистой поверхности холодильника.

– Твоя бы воля, ты бы еще ему денег отдал, – проворчала Яна. – Я, конечно, не внучка полицейского начальника, но твердо уверена, что никогда не нужно платить шатнажисту за страх. Нам следовало с самого начала обратиться в органы.

Костя недовольно пробормотал что-то, отошел в дальний угол просторной кухни и налил себе чашку кофе, давая понять, что разговор окончен. Красивый высокий Костя, который вызывал сладостные женские вздохи даже тогда, когда корпел за компьютером в очках на кончике носа, был, как ни странно, спутником Яны вот уже десять лет! Любопытных соседей, хороших знакомых, завистливых коллег с работы удивлял их мезальянс: худенькая, метр шестьдесят (с кепкой) женщина из простой семьи, с тонкими ножками и детским личиком отхватила себе такого видного мужчину. «Любовь зла» – улыбалась про себя Яна. Она удержалась в качестве жены самого Константина Заляхова именно потому, что не слишком долго витала в облаках после того, как они съехались. Скучные трудные месяцы изучения недостатков и привычек мужа, пристальное внимание ко взаимосвязям со свекром и свекровью, и труд по отладке под себя всего этого хозяйства обернулись теперь для нее спокойной сытой жизнью. Если бы ни шантажист Сергей…

– Можно я возьму твою машину? – спросила Яна мягко. – Моя припаркована неудобно.

– Бери, – ответил Костя, не отрывая глаз от газеты.

«Идеальный самец не доволен, значит мне следует ехать на своей», – поняла Яна.

Она наклонилась, нежно поцеловала его шею у воротника, провела пальчиком по мочке уха, и ушла. После этих маленьких уловок она не сомневалась, что он станет приставать к ней сегодня вечером. Хорошо, не стал приставать сразу, измял бы всю укладку.

– Знаешь, детка, – остановил ее муж у самого выхода. – Мне, вероятно, завтра придется лететь в Краснодар. Степа очень наседает.

«Враньё, конечно», – быстро поняла Яна, но мягко улыбнулась, и изящно прикоснулась губами к его щеке.

– Дорогой, ты же знаешь, как я всегда скучаю без тебя.

***

Шестой год за рулем. Дорога до детского сада знакома ей до кочки. Супермаркет и прачечная совсем рядом, это так облегчает жизнь. Машину пришлось оставить на обочине, парковка забита до отказа, и даже возле грязного мусорного бака поставили новенький белый Фольксваген.

В прачечной пришлось немного подождать. Забавно, что большие пыльные окна помещения химчистки выходили как раз на двор детского сада. Максим, наверное, давно ее ждет.

Яна заглянула в окно, присмотрелась немного, и оцепенела от страха. У самой изгороди садика, прижавшись щеками к прутьям, стоял ее шестилетний сынишка, а рядом… У Яны была блестящая память на лица – и в анфас, и в профиль, и даже первых своих учеников спустя годы, она узнавала без труда. И вот сейчас она стоит, смотрит, как ее сын болтает увлеченно с… шантажистом Сергеем, и даже берет у него что-то из рук. Она смотрела и пила свой страх полными глотками, захлёбываясь и обливаясь. Ее трясло мелкой дрожью, и она не могла понять, куда бежать за помощью. В полиции им давно разъяснили, что нет состава преступления там, где нет доказательств. А у Яны их не было, и нет. Руки онемели, ноги как ватные. Каждую секунду, пока ее враг Сергей разговаривал с ее сыном, из Яны тихо выливается жизнь. Она… должна… его уничтожить. Даже если придется подохнуть, вцепившись зубами ему в глотку.

Не помня себя, она вышла из прачечной, спустилась по обшарпанной лестнице. Отмеряя одиннадцать одинаковых шагов по заваленному старой рухлядью холлу, Яна неистово сжимала холодные пальцы в кулачки. И прежде, чем переступить порог здания, она принудила себя улыбнуться. Она знала, что вышло омерзительно, но, пока никто не видит, Яна продолжала растягивать губы еще и еще. Так, что через полминуты плечи дернулись от мрачного конвульсивного смеха. Но там, в горле и где-то в груди было смертельно больно.

На улице так тепло и солнечно, словно зло и преступления не имеют места среди этих золотисто-голубых пейзажей, составленных из открытого чистого неба, задорного птичьего щебета и густых многослойных прядей желтеющей листвы. Прогретый воздух приятно ласкал озябшие руки Яны. Ноги сами шли прямо вперед.

– Привет, – произнесла она в спину Сергея. Вышло непринужденно.

– Привет, – он обернулся, чересчур резко. Он не понимал, что она знает его уже больше года, и слышала все аудиозаписи с его угрозами, и даже подглядывала во время одной из передач денег.

– Кто вы? – мило спросила Яна.

– Я Алексей Марков, ведущий специалист страховой компании «Гертруда».

Алексей из «Гертруды» был одним из кузенов Яны. Она заставила себя улыбнуться. Зверь подошел слишком близко.

– Очень приятно, а я мама этого сорванца, Яна Заляхова.

Яна строго посмотрела на сына и знаком отослала его в группу.

– Ух ты, – наигранно изумился Сергей. – Мы с вашим мужем Константином давно знакомы.

– Да, он много кого знает, – беспечно ответила Яна, шеей чувствуя недовольство противника.

– Кстати, – Сергей сделал вид, что внезапно вспомнил важное. – Мне необходимо передать вашему супругу некоторые бумаги.

– Простите, Алексей, у вас это не получится, – возразила Яна. – Он улетел в Краснодар.

– Какая жалость, – вздохнул вымогатель. – Мне в приказном порядке велено сдать документы до выходных, а ваш муж очень хотел застраховаться у нас по специальной программе.

– Подъезжайте ко мне, – предложила Яна. – Завтра у меня рабочий день, после двух я освобождаюсь.

– Двадцатое число, день авансовых платежей, – будто невзначай бросил Сергей.

– Точно же, – растянула губы в улыбке Яна. – До завтра.

– Позвольте, я провожу вас, – мягко заговорил Сергей.

– Не стоит, – ответила Яна кратко.