Эхопраксией называют автоматическое повторение действий. Навроде балагановского «я машинально». Не знаю, «машинально» ли Питер Уоттс воспроизвел сюжетные ходы предшествующего романа, «Ложной слепоты», но у него многое получилось. Опять космический корабль навстречу неизвестному, опять главный герой — малополезный (и малопонятливый) пассажир по сравнению с продвинутой командой, опять конфликты с вампиром и инопланетным «нечто»… Добро еще, был бы соблюден олимпийский принцип, но эхопраксия на то и эхопраксия — никакое «быстрее, выше, сильнее», как ни старайся, не выйдет. Автор сам загнал себя в эту лузу — не потому ли ему пришлось анонсировать еще один роман-продолжение? Будем надеяться, там достанется всем сестрам по серьгам.
Впрочем, в отличие от известных сестер, у наших все замечательно. Три новые силы разыгрывают в мире «Эхопраксии» поистине королевский гамбит. Это воскрешенная раса древних вампиров, «доисторических постлюдей», суперхищников «с дюжиной одновременно работающих сущностей в голове». Это роевые разумы двухпалатников — новый даже не подвид, а вид, перепаявший себе мозги настолько, что стало возможным состояние «трансцендентности» (что бы это ни значило). Это, наконец, инопланетная зараза под именем Порция — то ли разумный кристалл, то ли умная плесень, способная обходить фундаментальные законы мироздания. У каждой стороны свои планы, и «планы внутри планов», и умение быть «на десять шагов впереди любого плана», потому что будущее для них как река, из которой они и не выходят…
А что же «царь природы»? Подобно королю Лиру, изгнан, унижен, сдан в архив. Если в «Ложной слепоте» еще что-то значили «улучшенные» люди — оптимизированные имплантатами, коррекцией генов, удвоенными митохондриями, то «Эхопраксия» попросту выписывает всему человечеству «белый билет». Которые здесь homo sapiens? На выход с вещами, в ваших услугах эволюция больше не нуждается. Впрочем, как пушечное мясо можете сгодиться. Уоттс издевательски присваивает солдатам конца XXI века звание зомби, поскольку у них отключено сознание — только таким образом радикально повысив реакцию и выживаемость, можно иметь какие-то шансы в современной битве. И все равно быть лишь на подхвате, в карауле, рядовыми.
«Мясом» продвинутые существа «Эхопраксии» кличут людей буквально. А еще тараканами, троглодитами, исходниками, целакантами… Возникает даже знаменитый кларковский образ детей, «которым нужны взрослые, чтобы делать выбор за них». Человек у Уоттса ничего не стоит: во-первых, потому что за него все выполняют машины, во-вторых, потому что он уже проиграл гонку за выживание. Победитель еще не известен (вампиры, двухпалатники, Порция?), но человек определенно сошел с дистанции. Вон он, наслаждается виртуальными Небесами, всасывая белесым телом энергетические коктейли.
Меж тем на судьбоносных небесах уже зажглись ветхозаветные мене, текел, упарсин — исчислено, взвешено и разделено твое царство, человек! — Но погодите, неужели ему нечего положить на чашу весов истории? А как же «вечные ценности»: истина, красота, любовь, свобода?! А как же мораль, религия, искусство? — Искусство? — спрашивает один из героев «Эхопраксии». — Что-то припоминаю. Это когда еще «не умели внедрять желания прямым путем» и «приходилось манипулировать людьми… с помощью сюжета, персонажей и всего такого». Любовь? «Пятнадцать минут коррекции» — и вы получаете идеальную родственную душу: «моногамную, преданную и невероятно страстную». Свобода? Иллюзия: люди «ничего не решают сами». Мораль? Без концепции личной ответственности она бессмысленна. Истина? Главное, чтобы «работало». Религия? Вот тут поподробнее.
Двухпалатники как бы монахи. При решении сложных задач они впадают в экстаз, близкий к религиозному; сочувствующая им героиня «верит в творящую силу, которая существует за пределами физической реальности». Всмотримся же пристальней в их Бога, благо у него подозрительно знакомое лицо. Основное его качество — игнорирование физических законов, попросту говоря, чудотворчество. Там превысит скорость света, здесь солнце остановит. Одним словом, всемогущий. Спрашивается, «что делать с таким Богом?» «Можно преклониться перед ним. А можно дезинфицировать». Подобным словечком постлюди «Эхопраксии» лелеют давнишнюю мечту быть «как боги»: творить чудеса по ту сторону добра и зла. Но ради чего?
И вот тут автора настигает кризис мотивации. Действительно, городить суперразумы, наделять суперспособностями, «хакать» реальность — банально ради выживания, размножения, победы над врагом и только? Основным инстинктом людей, низведенных до зомби, Уоттс называет «бей-беги-размножайся». Но ничего иного так и не продемонстрировали ни вампиры, ни двухпалатники. Все те же ветхие «бей-беги», «око за око»… Впору вспомнить иной религиозный аспект, когда-то радикально обновивший сознание верующих: милосердие. Сколько было сказано (даже спето) о преимуществах Нового Завета перед Ветхим! И вот Ветхий наносит ответный удар, все возвращается на круги своя, о милости к падшим уже никто не вспоминает. Поделом таракану досталось, и усов от него не осталось!
Тараканом, как мы помним, «трансцендентники» называют обычного человека. Что же до «усов», то это не только вышеупомянутые «вечные ценности». Это еще и сама суть человеческого: осознающее и берущее на себя ответственность персональное «я». В финале «Эхопраксии» «паразитирующего, рефлектирующего гомункула стерли, выскоблили». Хорош же «венец творения», коли спустя тысячелетия его развития не нашлось ничего приличнее абортивного сценария! Даже не в музей, даже не к таксидермисту — в абортарий! Дабы каждому было очевидно: человечество не более чем анахронизм, атавизм, высохший от древности паразит на мощном теле молодого организма. Люди по всем параметрам лишние, а «лишних не должно быть в доме». Только и остается наблюдать над тем, «что придет на смену людям».
Теперь понятно, почему Уоттс не затрагивает тему бессмертия, которой сегодня трансгуманисты нам прожужжали все уши. О каком бессмертии может идти речь, если исключается всякая индивидуальность, автономность, личность? Только о бессмертии вида, роя, колонии. Но вид и так практически бессмертен, особенно очень умный вид. А если и вид гибнет, это значит лишь, что на его место приходит другой, более приспособленный. Природа не терпит пустоты. Чего же сокрушаться? Зачем тащить с собой мертвецов? Память, культ предков, почитание старости, жажда воскрешения — так делали только «ископаемые» люди, которые уже сошли со сцены. И не вернутся на нее, по-видимому, даже в песнях. Ведь искусство, как мы помним, тоже отменили…
Уоттс любит эпиграфы. К его роману замечательно подошла бы знаменитая фраза Мишеля Фуко: «Тогда человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке». В контексте сказанного нами она звучит даже не эпиграфом, но эпитафией. Да бог с ним, с человечеством, обидно другое. Природа действительно «эхопраксически» зациклена на стирании и вычитании. Трилобитов, динозавров, неандертальцев… Теперь вот сапиенсов. За ними, возможно, во второй раз вычтут вампиров — судя по тому, как Порция «обхитрила вампиршу». Ребята, а давайте уже складывать!