Время написать про детскую книжку, которую я, изменив своим снобским (not really, потому что я просто слишком жадная до времени) правилам прослушала в аудиоварианте (что сказке очень к лицу), когда исполняла свой долг перед двойной икс-хромосомой: стояла у плиты, мыла посуду, драила полы и вытирала пыль. В этот момент торжества патриархата (и здравого смысла) над маленькой и беспомощной мной я поняла, что Ершов — оборотень. Может быть, на картинках в истории литературы и учебниках он и кажется тонкобровым дядечкой в очках, но когда приходила пора писать "Конька-горбунка", Ершов превращался в бабушку. Такую древнюю старушку, которая постоянно бормочет себе что-то под нос, знает сюжеты всех сказок в мире, помнит все сплетни про соседей и кто у кого родился пятьдесят лет назад при каких обстоятельствах, но не помнит, куда положила собственные очки и какой сегодня день. Певучим голосом она может без остановки оттарабанить сотни килобайт чистого текста, заткнув за пояс Гомера, всё тоже по памяти. И все сказки под её жадным влиянием сольются в одно повествование, где будет всё сразу: и волшебные существа, и гадкие цари, и прекрасные малолетки, простите, царь-девицы. Ну и, конечно, главный герой — дурак, потому что про умных товарищей сказки бы было слушать совсем неинтересно, быстро бы кончились.
Напевность этой немаленькой сказки поражает, поэтому в аудиоварианте её слушать — одно удовольствие. Да и словечки там такие подбираются специфические, явно не из классической речи, а больше из народной, которая всегда уютная, как тёплая шуба на плечах в холодную зиму.
Сама же сказка меня как пугала раньше, так пугает и теперь. В детстве я с ужасом представляла, как бедный царь, который постоянно фейлил со смертоубийствами врагов, заживо сварился в кипящем молоке. Это было особенно страшно, потому что на моего деда в детстве прабабушка плеснула кипятком из самовара — выглядели ожоги всю жизнь просто чудовищно. Мне было очень жалко царя, и хотя вроде как наказали его за тиранство и педофилию (хотя тогда наверняка срамота с пятнадцатилетней не считалась педофилией, уже было пора рожать, пахать и откладывать деньги на сосновый гробик в связи со средней продолжительностью жизни), всё равно я предпочла бы, чтобы его закрыли в тюрячке или отправили куда-нибудь в вонючую конюшню грузить навоз. Может быть, дело в том, что я себя с ним иногда ассоциировала. Не в том плане, что я хочу тиранить и растлевать младых девиц, а что я такая же доверчивая была. Скажи мне, что в кипящее молоко надо зачем-то прыгнуть — так у меня бы только пятки с купальником засверкали бы. Так что мораль сей басни такова: не будь дурнем, как фокс, а будь дурнем, как ленивый жопошник Ваня, и будет всё чики-пуки.