Образ войны в искусстве (если речь идет о настоящей, конкретной войне) не остается неизменным на протяжении времени. Пока «грохочут пушки» ведущую роль в изображении войны играет идеология в самом широком смысле этого слова. В послевоенные годы на первый план выходят Героизм и Подвиг, позже, когда появляются книги писателей-фронтовиков, война становится ужасной и бессмысленной. И так далее… Через сто лет наступает время фарса. И философии.
Неисторический роман Леметра о Первой мировой войне основан в большей степени на литературных источниках, чем на реальных событиях. Автор прямо заявляет, что многое позаимствовал у других писателей. Кинематографическую форму – у Ингмара Бергмана, описания военных действий – у Доржелеса и Барбюса, а персонаж Грек Антонапулос взят из романа Карсон Маккалерс «Сердце – одинокий охотник». Роман Леметра не претендует на документальность и историческую достоверность, в нем нет даже «обязательного» антивоенного пафоса. «До свидания там, наверху!» - «обычная» беллетристика, авантюрный роман с элементами драмы, события которого разворачиваются во Франции в 1918-1920 годы. Всё очень просто и вместе с тем сложно.
Дело в том, что война и её последствия в романе Леметра изображены как предательство, причём в рамках одной страны и одного народа. Символ такого предательства - история мучеников Венгре (les Martyrs de Vingré), которая служит краеугольным камнем романа, хотя никак в нем не фигурирует, кроме упоминания имени Жана Бланшара (см. эпиграф к роману). Напомню, речь идёт о шестерых военных, показательно расстрелянных 4 декабря 1914 года за трусость и дезертирство, в назидание остальным. (Из последнего письма капрала Анри Флоша, одного из расстрелянных, жене):
27 ноября в пять часов вечера после двухчасового обстрела мы доедали суп в траншее. В этот момент на нас с двумя товарищами набросились пробравшиеся сюда немцы и захватили нас в плен. Мне удалось воспользоваться неразберихой и вырваться от немцев. Я последовал за сослуживцами, и потом меня обвинили в том, что я оставил пост в присутствии врага.
Вчера вечером на Военном совете нас было 24 человека. Шестерых, в том числе и меня, приговорили к расстрелу. Я виновен не больше, чем все остальные, но им ведь нужен пример…
Итак, война – это предательство: солдат офицерами, готовыми на убийство ради продвижения по служебной лестнице, фронта - тылом, извлекающим выгоду из «сложившейся ситуации», народа – правительством, затягивающим демобилизацию, чтобы продлить режим военного времени. И заключение мира в ноябре 1918 года не восстановило справедливость. «Предприимчивые» граждане находят способы обогащения и в условиях послевоенного время, финансисты продолжают богатеть, население радостно и легко возвращается к мирной жизни, и только «выполнившие патриотический долг» ветераны и инвалиды войны (особенно инвалиды) по-прежнему «живут» войной.
Парадокс заключается в том, что «мирное население» как будто стремится увековечить память о войне, закрепить её в памятниках и монументах, но на самом деле хочет как можно скорее о войне забыть, превратив её в легенду. А для этого необходимо, чтобы вернувшиеся с фронта поскорее забыли войну «настоящую». И не напоминали о ней своим видом. Ни к чему это. Память памятью, но война кончилась и нужно жить дальше.
В сущности, роман Леметра – это протест. Протест против всего, что унижает, калечит и угнетает человека, неважно - на войне ли, в мирное время. И если в реальной жизни торжества справедливости ожидать не приходится, то в книге, к счастью, всё можно исправить.
И еще одно: в романе есть объяснение - пусть и условное - почему Франция не стала фашистской страной, хотя могла бы. Возможно, только во Франции у представителей «200 семейств» - оплота компромисса и конформизма - иногда рождаются такие дети, как Эдуар. Бунтарь, художник-провокатор, позор семьи, казалось бы, господин Перикур давно утратил иллюзии на его счет, но Эдуар - единственный сын. И урок непочтительности от единственного сына оставляет некий след в душе отца. Благодаря Эдуару, господин Перикур однажды скажет министру: «Ничего не надо делать». Вопреки своим интересам. Вопреки благоразумию. Сказал бы: «Сделайте», и - Франция стала тоталитарным государством.