Отзывы на книги автора «Павел Басинский»

Когда мы заканчиваем читать книгу, у нас в голове остаются какие-то воспоминания о сюжете, мы пытаемся составить своё мнение на эту историю, представить себя на месте главных героев. Но всё меняется, когда мы сталкиваемся с тамим шедевром, как «Анна Каренина». Я убежден, что данное понятие размыто, и для кого-то стать любимой книгой, может произведение с рейтингом 2,5, но это не более чем дело вкуса.
Что касается всемирно известных работ, их читаю миллионы людей, и будут это делать ещё не одну сотню лет- поэтому и анализ должен быть глубже, если у вас возникло такое желание.
Воспринимать эту книгу, как истину в последней инстанции, я не собирался.
Я чётко осознавал, что это работа человека, а не самого писателя. Но меня ожидал сюрприз, и вместо сухого повествования фактов из биографии Толстого, и попытки притянуть за уши, того чего возможно и не было, мы получаем детальный анализ данного произведения, который составлен с душой, и личным отношением.
Басинский по крупицам собирает каждый образ, пытается с разных точек зрения объяснить нам поступки героев, но всегда указывает на вероятность другого исхода, и подчеркивает свои мысли, не навязывая их читателю.
Я не поменял своего отношения к роману, мои мысли остались со мной. Что же полезного я получил? Я глубже прочувствовал детали быта и традиций того времени, а это очень важное замечание! Порой мы забываем, что люди 100 лет назад жили немного по-другому. Классика она конечно же хороша тем, что стираются временные рамки, и ты понимаешь о неизменной сущности человека, но про дух другого времени, и иные мирские законы общества, забывать нельзя…
В конце данной книги есть приложение- «Писатели, режиссеры, актеры о романе». Там написаны краткие отзывы знаменитых людей. Когда я их читал, я чётко понимал, что это не те шаблонные предложения, которые печатают издательства на обложках, чтобы книга лучше продавалась.
Это действительно мысли людей, которые так же как и все мы, после прочтения, можем составить свою «Подлинную историю Анны Карениной».

Выпускать в 2011 году хронологическую, стандартную биографию Горького, естественно глупо и не продуктивно, особенно когда в спину дышит из 2008 года Дмитрий Быков - А был ли Горький? , как раз таки хронологический, академический, разве что с небольшой долей юмора. Поэтому Басинский подошел к теме с другого ракурса, нам рассказывают не про Горького писателя, а про политическую обстановку вокруг Горького, а так же смерть писателя и что за ней последовало. Я очень люблю нестандартные подходы Басинского, даже когда он сильно уходит от темы посреди чужой биографии, но в этот раз было как-то не так. Возможно причина в том, что я достаточно холодна к первой половине 20 века и особенно его политических особенностей. Про Толстого мне понравилось больше, потому что в той книге было больше страсти, «Посмотрите на меня» мне понравилось больше, потому что в этой книге Басинский дал себе волю. А в Горьком много чужих писем, архивных документов, тычков в сторону Ленина и Сталина, но как-то все не то.

Чтец Юрова Лариса мне сначала показалась неуместной, все-таки мужчина пишет про жизнь мужчины. Но ближе к середине книги я к ней окончательно привыкла, вспомнила, что женские голоса я больше люблю, да и женские персонажи немного помаячили. По сути, как чтец, она все отлично сделала, но лично мое восприятие немного бунтовало.

Выпускать в 2011 году хронологическую, стандартную биографию Горького, естественно глупо и не продуктивно, особенно когда в спину дышит из 2008 года Дмитрий Быков - А был ли Горький? , как раз таки хронологический, академический, разве что с небольшой долей юмора. Поэтому Басинский подошел к теме с другого ракурса, нам рассказывают не про Горького писателя, а про политическую обстановку вокруг Горького, а так же смерть писателя и что за ней последовало. Я очень люблю нестандартные подходы Басинского, даже когда он сильно уходит от темы посреди чужой биографии, но в этот раз было как-то не так. Возможно причина в том, что я достаточно холодна к первой половине 20 века и особенно его политических особенностей. Про Толстого мне понравилось больше, потому что в той книге было больше страсти, «Посмотрите на меня» мне понравилось больше, потому что в этой книге Басинский дал себе волю. А в Горьком много чужих писем, архивных документов, тычков в сторону Ленина и Сталина, но как-то все не то.

Чтец Юрова Лариса мне сначала показалась неуместной, все-таки мужчина пишет про жизнь мужчины. Но ближе к середине книги я к ней окончательно привыкла, вспомнила, что женские голоса я больше люблю, да и женские персонажи немного помаячили. По сути, как чтец, она все отлично сделала, но лично мое восприятие немного бунтовало.

Всегда интересно, кем станут дети гения. А вдруг да передастся капелька гениальности? А каково вообще быть отпрыском знаменитого человека? Это благословение судьбы или проклятье?

История третьего сына Льва Толстого, тоже Льва Толстого, — настоящий роман, на протяжении которого по большей части сочувствуешь главному герою. Единственный сын, разделивший мировоззрение отца. Мечтавший стать его духовным наследником. И писателем тоже. Не обделенный талантом. Всю жизнь любивший Ясную Поляну как свою духовную родину. Пытавшийся идти за отцом след в след.

«Лев Львович, как бабочка на огонь, стремился к образу «второго Льва Толстого».

Судьба Льва Львовича захватывает, книга предлагает богатый материал для размышлений, но ответов на вопросы нет — возникает только еще больше вопросов. Получается, что те из детей, которые жили собственной жизнью, не претендуя на великие свершения, выбрали правильный путь? Или никому из них изначально не суждено было стать собой?

Сын Толстого Илья «проклинал свое происхождение от знаменитого отца; по его словам, отец, сам того не замечая, давит в них наследственную талантливость громадностью своего гения: рядом с ним они всегда с отчаянием убеждались в собственном ничтожестве. Сравнение с великим отцом убивало их энергию».

И тут же — драма отца, сознающего, что не любит сына, что тот его только раздражает, являя собой зеркало его собственных недостатков. При этом Толстой не врет себе и называет вещи своими именами. Пытается любить сына — и не может! Тот, кто призывал всё человечество: «Любите друг друга! Ведь это так просто, так легко и радостно!» А о сыне: «не могу победить отвращения и досады».

Финал вообще вызывает удивление. Если не знать, что это факты, если бы это действительно был роман — хотелось бы сделать автору выговор за неправдоподобие и абсурдность. Кто же так сочиняет! Нельзя же так с героем. В общем, как говорили в семье Толстых, «архитектор виноват».

Зачем?
Казалось бы, зачем писать в миллионный раз о классике, изученной вдоль и поперек? Сколько в природе существует исследований романа «Анна Каренина», под какими только ракурсами не изучали каждого из героев, все смыслы, диалоги, монологи, текст и контекст, очевидные и не очевидные идеи Толстого, сколько раз обращались к черновикам, сравнивали, анализировали, прогнозировали и проч. проч. Не счесть.  И тем не менее Павел Басинский пишет «Подлинную историю Константина Левина», издательство Елены Шубиной публикует его, выходит аудиоверсия в озвучке Олега Белякова, и я с радостью берусь за нее. Почему? Зачем? Конечно, я не могу говорить за всех, только за себя. Но может быть как раз здесь и можно найти ответ.

Потому что лично я не читала ни одной диссертации, научной статьи, курсовой работы или даже реферата об «Анне Карениной». Потому что я не филолог, не литературовед, не исследователь, я не в теме. Я обычный читатель, для которого узкоспециализированная литература не столь интересна, тем более, я из числа тех, кто мало читает нон-фикшн (в противном случае, еще был бы какой-то шанс натолкнуться на нужный фолиант), мне больше по душе художка. Я никогда не буду целенаправленно искать в океане книг анализ конкретного романа и я никогда не встречала случайно таких книг или статей. Но вот Басинского я прочту. Я была в полном восторге от «Подлинной истории Анны Карениной», и даже не задумываясь взялась за «историю Левина». Даже тени сомнений не было, читать или нет. Так что смысл точно есть. Писать такие книги, публиковать их и популяризировать необходимо хотя бы для таких читателей как я.

Потому что в моем случае, возможно это единственная возможность познакомиться с героями романа поближе.

***
"Иногда одни из самых важных сцен в «Анне Карениной» кажутся нам несущественными. Так построен этот сложнейший из мировых романов, такова его причудливая «арочная» архитектура. Он сложен из камней разного размера, от крупных до очень маленьких, но порой именно маленькие камешки удерживают строение. Если их вынуть, оно рассыпается"
***

Скажите мне как правильно

Как бы не ругали школьные методы преподавания литературы (я о прошлом, я понятия не имею как именно преподают литературу сейчас), был в них один большой плюс среди прочих. Ты приходил на урок и учитель объяснял тебе «как правильно». Как правильно понимать автора, что он имел в виду говоря то и это, что означает этот символ и эта метафора, какие выводы можно сделать вот из этого диалога и этого поступка. В силу нехватки жизненного опыта, какой-то читательской вдумчивости и элементарно возраста, всё это были мысли и выводы до которых дойти самостоятельно тогда нельзя было полностью, разве что частично. Для того чтобы понять, нужно было что-то пережить, хоть как-то научиться разбираться в людях, оказаться перед нравственным выбором самому, обрести свои точки опоры, определить свой жизненный вектор. Отечественная классика с ее громадьем готовых ответов была чем-то вроде маленького рюкзачка за плечами. На уроках разбираешь книги, героев, смыслы, утрамбовываешь эти знания, сжимаешь до маленьких кубиков, которые тебе под силу унести, засовываешь в этот рюкзачок и отправляешься жить свою жизнь. Совершать свои ошибки, выбирать свой путь и искать свои ответы. А кубики эти за спиной, могли и не пригодиться. Ведь даже если тебе казалось, что ты взял все, что мог, сколько мог унести, не факт, что чужой опыт получится ассимилировать в свой.

И вот теперь, когда уже есть опыт, уже что-то пережил и т.д. и т.п., оказывается, что готовых ответов все равно нет. нет однозначного «вот так правильно, а так нет», нет универсальных рецептов счастья. И такие сложные поступки, такие романы и такие истории как «Анна Каренина», будут восприниматься по-разному, будь возможность и желание перечитывать их каждый год. И если я, прочитав роман в 23-24 года (не помню уже точно), однозначно осудила Каренину, то сейчас думаю «да кто я такая чтобы судить». Я не знаю правильных ответов, не знаю, как ей нужно было поступить, я не имею право хоть как-то интерпретировать текст, потому что это моя колокольня, совершенно другая, далеко не идеальная. И вот тут ловлю себя на мысли, что соскучилась по однозначному, школьному – вот это хорошо, а это плохо. Где моя дорогая Валентина Николаевна Наконечная, которая объясняла нам правильные ответы и подсказывала, что именно хотел сказать писатель. В этом смысле Басинский закрывает эту мою потребность с лихвой. Эта книга как раз дает готовые ответы. Конечно, с ним можно спорить сколько угодно. Еще бы! Это же вообще по определению спорное, субъективное и неблагодарное занятие, предполагать, что именно хотел сказать автор. Но, с другой стороны, боже, какое это удовольствие, не ломать себе голову, не пытаться пробить лбом стену исторического и культурного контекста, разницу поколений, воспитания и образования, а получить готовую версию.

В конце концов, решение принять точку зрения Павла Басинского или не принять все равно остается за нами. Прямо как в школе, на уроках литературы.

Это другая книга

Когда я бралась за «Подлинную историю Константина Левина», то ожидала того же эффекта разорвавшейся бомбы, что накрыла меня во время чтения «Подлинной истории Анны Карениной». Да господи боже мой, тогда я готова была каждому встречному и поперечному рассказывать какая это офигенская книга. Я была в восторге. Это была читательская эйфория. Это был чистый кайф. Конечно, я восприняла выход «Левина» как обещание похожего эффекта, как продолжение, дополнение. Но… его не было. И практически сразу стало ясно в чем дело – это другая книга. Алё, Таня, ты обложку видела? Это другая книга.

Во-первых, потому что в центре внимания другой герой, и это уже автоматически диктует другую логику повествования, другие источники для понимания и разбора и другие смыслы. В этом издании гораздо больше отсылок к биографии Толстого к его дневникам, дневникам его жены, а в приложении целиком приводится «Исповедь» писателя. У меня такое впечатление, что и цитат из черновиков романа куда больше, чем в «Подлинной истории Анны Карениной», но тут я не берусь утверждать однозначно. Константин Левин как альтер эго писателя нуждался в другом разборе, в другом подходе и объяснения здесь были нужны совсем другие… Я читала «Подлинную историю Левина» и чувствовала смятение от главы про смерть, замешательство от мысли, что Левин социопат, какую-то грусть и меланхолию от главы про Левина и Каренину. Вывод автора, что два героя через порок и благодетель пришли к одинаковому выводу – бессмысленности существования, поверг меня в какое-то обреченное, фатальное настроение. Это было настроение самого писателя, который вложил в уста своих героев такие речи, но мне как читателю легко было погрузится в этот сплин. Это в самом деле, другая книга. И чувства, которые охватывают при ее прочтении, у меня были другие.

Во-вторых, эта книга не могла во мне вызывать такого же восторга, хотя бы потому что я очень плохо помнила фигуру главного героя. Я очень хорошо помнила Анну и Стиву, Вронского и Китти. Но Левина, кажется, я не помнила вовсе. Естественно, что поэтому не было узнавания, радости встречи, инсайтов от каких-то объяснений. Честно признаюсь, я плохо помню, как именно я когда-то читала «Анну Каренину», но подозреваю, что главы о жизни Левина в деревне были мной прочитаны по диагонали. Не факт, но скорее всего. Да в любом случае, какие-то герои в книгах нам ближе, какие-то дальше, кто-то вызывает больший интерес, кто-то меньший. Константин Левин не был в центре моего внимания. Тем более, было интересно читать эту книгу П. Басинского. Меня словно знакомили с героем, на которого я не обратила должного внимания, а стоило бы. О. Еще как стоило.

За одной книгой стоят многие

Логично, что, читая «Подлинную историю Константина Левина», вспоминается роман Толстого. Но не только. Вся штука в том, что читательский багаж таков, что на один текст накладываются впечатления от других книг, других людей, их воспоминаний и отношений. П. Басинский много раз пишет о Софье Андреевне, приводит выдержки из ее дневников, подробно рассказывает об их сложных отношениях с мужем. И мне было безумно сложно читать эти куски. Потому что после ее дневников, в моей голове раз и навсегда сложился ее образ великомученицы и жертвы. Мне было тяжело перечитывать ее воспоминания о смерти детей, о ревности и одиночестве. Для автора было важно привести тот или иной отрывок, чтобы лучше понять страх смерти Толстого, или объяснить, почему Китти была так поражена дневниками Левина. Т.е. я понимаю, зачем это нужно было, но переключиться не могла. У меня до сих пор вызывают муку эти чувства и слова. Травмирующее чтение (для меня). Когда автор приводил цитаты из дневников, или когда я начала читать «Исповедь», то сразу вспоминала Дневники Толстого и в каком восторге я была от них. Это напомнило мне давнее желание вернуться, ведь я тогда отложила, не дочитала, хотела прочесть первоисточник в 20 или сколько там томах, и сразу же поняла, что такой подвиг мне не под силу.

Это я всё к тому, что «Подлинная история Константина Левина» это одна книга, но при ее чтении всплывают другие книги, другие впечатления. В совокупности всё это смешивается, переплетается, и отношение к произведению Басинского не будет в чистом дистиллированном виде. Слишком много примесей…

"Есть вещи, которые не надо объяснять. Их надо понимать и чувствовать"

***

Кажется, я выговорилась. Сказала всё, что хотела)) Мне очень понравилась эта книга. Я получила настоящее удовольствие от ее чтения. Это было интересно. Это было увлекательно. Это было знакомство с «новыми» и старыми героями известного романа. Это был совершенно новый ракурс и взгляд на «Анну Каренину». Это был новый опыт прочтения. Благодарна.

Люблю.

Эта книга - биографические заметки о двух известных россиянах начала XX века: Льве Толстом и Иоанне Кронштадском. Первый из них был больше известен в мире, а также среди российской интеллигенции и высших слоёв общества, естественно как писатель. Но внутри страны среди простых людей больше наверное популярности было у Иоанна как известного церковного деятеля, благотворителя и даже чудотворца, канонизированного Православной Церковью сразу после своей смерти, ещё до начала Первой мировой войны.

Собственно, в чем именно выражается неточность заголовка книги. С одной стороны эти две персоны между собой никогда очно знакомы не были. Отец Иоанн проявлял свой негатив по отношению к Толстому из-за его сочинений, где критиковалось христианское церковное учение и порядки в российской православной церкви. Что закончилось в итоге церковной анафемой в адрес самого Толстого, в 1904 году. Иоанн воспринимал эту толстовскую критику как нападки на Церковь и в стремлении защитить её, очень сильно ругал в своих публикациях Толстого, в том числе переходя на личности, отзываясь плохо даже о его литературном таланте и творчестве, скорее всего, перегибая этим палку, отталкивая подобным поведением и отношением от Православия часть интеллигенции.

Толстой в этой ситуации откровенно игнорировал своего оппонента, кажется один или два раза в личных письмах и беседах с иронией упомянув о нём, но без того, чтобы называть его по имени. Скорее этот игнор сам по себе был красноречивее любого ответа на критику, в том числе и публичного. В этом смысле явной вражды он не проявлял. Ну и трудно говорить о вражде между людьми, которые очень сильно отличаются друг от друга, никогда не были знакомы и не встречались, скорее всего толком не понимали друг друга вообще. Тот же Толстой относился к своему оппоненту с показным равнодушием, не сильно стремясь проникнуться его текстами, судьбой итд. Каждый из них жил просто в своей культурной вселенной.

Книга содержит множество подробностей жизни этих известных и неординарных людей, в этом смысле читается интересно, узнаёшь много нового. Лично мне здесь была больше интересна личность отца Иоанна - с одной стороны, он действительно вёл очень подвижническую жизнь, с другой стороны, подобная святая жизнь удивительным образом контрастировала с проявлениями такого дикого гнева в адрес всемирно известного писателя. Необъективность оценок, которая при этом давалась Толстому и его творчеству бросается в глаза, очевидно, что такая критика во многом била мимо цели и принесла православию меньше плюсов, чем минусов в итоге. Большевики немного позже в СССР любили вспоминать эти тексты как пример клерикальных нападок на известных людей, что давало уже новые поводы коммунистическим властям устраивать церковные гонения.

Автор, выражая как бы коллективное мнение, усматривают «элемент лицедейства» в чуде «превращения тихого семинариста, а затем не менее скромного студента во Всенародного Батюшку, о котором не шутя говорили, что «вся Россия – это Кронштадт отца Иоанна»… и позднего Толстого, который из барина, аристократа превратился в «мужика». Только тут было превращение наоборот. В первом случае – непомерное возвышение социального образа, во втором – слишком наглядное (не на публику ли?) его снижение. В первом случае из сына бедного дьячка из захолустной Суры возникает отец Иоанн, сияющий – в переносном и прямом смысле – дорогими облачениями, орденами с бриллиантами – подарками богатых поклонников и дарами императорской семьи. Во втором – из родовитого аристократа, впитавшего в себя кровь нескольких знатнейших российских фамилий – Толстых, Волконских, Трубецких и т. д., – возникает «мужичок».
Т.е. Басинский не только верно подмечает разнонаправленные векторы «карьерного» движения (правда автор говорит о них в контексте «популярности») Толстого и Иоанна Кронштадского, а именно: если у первого это было сверху-вниз: от аристократии к народу, то у второго снизу-вверх: от народа к аристократии, но и совершенно верно находит их «лицедейскими». Разница, как видится, была только в том, что если у священника это был такой неизбежно-поступательный путь (но при этом, кстати, он ни в коей мере не пытался сам создавать искусственную стену между собой и простым народом), то у писателя это был такой нарочито-перформативный, выпендрёжный акт искусственного «опрощения». И причем, постепенно, в пику этому самому «упрощению» и сам писатель также «успешно» «упрощался» в своих текстах, т.е. говоря сегодняшним языком просто элементарно всё больше тупил, тем не менее, оставаясь при этом конечно же "глыбой" и одним из первых ньюсмейкеров мирового масштаба.
Книга достаточно информативная, показано, например, что оба рассматриваемых персонажа, будучи, как известно, весьма активными, занимались не только "абстрактно-гуманитарной" (то есть "словом"), теоретической деятельностью, но и практической, полезной людям деятельностью (то есть "делом") -и таковых примеров "реальных дел" в исследуемом произведении достаточно много. Деятельность отца Иоанна в этом контексте (да и вообще) пожалуй интереснее, но это в первую очередь потому, что про Льва Николаевича мы, вроде как, и так уже много знаем. А вот заявленной, якобы "вражды" в книге в сущности нет, вернее, она есть, но только таковая представлена только в одном направлении: от священника к писателю, а сам писатель, вроде как, никому конкретно из деятелей церкви никогда не обращался.
Вне парлептипности, само собой.

• В юности он пытался покончить жизнь самоубийством, пуля чудом прошла мимо сердца
• Он верил в чертей, и некоторые считали, что он продал душу дьяволу
• На несколько лет он был отлучён от церкви
• Он любил жуликов, фальшивомонетчиков, попрошаек, бродяг и прочих «странных» людей
• Человечество же в целом было ему глубоко противно
• Первым серьезным ценителем его творчества был добрый жандармский генерал, который и благословил его на литературную стезю.
• Слава его была сверхъестественной: в губернских и уездных городах появились его двойники
• Он умудрился рассориться со всеми лучшими друзьями
• Зато женщины его любили, кроме законной супруги у него было несколько гражданских жён
• Смерть его окутана тайной

Вот таким колоритным персонажем был Максим Горький. И если я кого терпеть не могу со школьной скамьи по сию пору, то это он. Горький для меня – образец корявого стиля, антиНабоков. Если уж совсем начистоту, я вообще не могу воспринимать автора зубодробильной «Матери» и скучнейшего «На дне» как писателя. Да, невероятно талантливый конъюнктурщик. Лукавый человек, чей образ жизни резко расходился с его же текстами. Многим, говорят, помог. Главным образом тем, кого я не люблю. Тем же, кого люблю, не помог, хотя и мог. За что мне любить Горького?
Однако я всегда держу в голове, что я могу быть неправа. Вдруг найдётся умный человек, который мне покажет, что Горький не так плох? Да вот, хотя бы Басинский. Написал же он отличную книгу про Льва Толстого.
Но, видимо, книга про Горького по определению не может быть отличной – не тот герой. Уж как автор старается доказать, что слава Горького заслужена, а все виднейшие писатели России, которые весьма критично отзывались о его творениях (один Лев Николаевич чего стоит, с его вечным «фальшь, ужасная фальшь», точнее о Горьком и не скажешь) чуть ли не жалкие завистники. Эффект получается обратным: любишь Горького всё меньше и меньше. Особенно когда он берётся рассуждать о тупой стране Америке, бездарном поэте Блоке и т.д. Не знаешь, плакать или смеяться. Самолюбование и апломб Горького поразительны. Впрочем, в ситуации «из грязи в князи» это часто бывает. И с каждой главой он выглядит всё мельче и мельче.
В книге Басинского очень мало сказано собственно про литературу, про написанные основателем соцреализма тома. Хотя что тут говорить, всё ясно.

• В юности он пытался покончить жизнь самоубийством, пуля чудом прошла мимо сердца
• Он верил в чертей, и некоторые считали, что он продал душу дьяволу
• На несколько лет он был отлучён от церкви
• Он любил жуликов, фальшивомонетчиков, попрошаек, бродяг и прочих «странных» людей
• Человечество же в целом было ему глубоко противно
• Первым серьезным ценителем его творчества был добрый жандармский генерал, который и благословил его на литературную стезю.
• Слава его была сверхъестественной: в губернских и уездных городах появились его двойники
• Он умудрился рассориться со всеми лучшими друзьями
• Зато женщины его любили, кроме законной супруги у него было несколько гражданских жён
• Смерть его окутана тайной

Вот таким колоритным персонажем был Максим Горький. И если я кого терпеть не могу со школьной скамьи по сию пору, то это он. Горький для меня – образец корявого стиля, антиНабоков. Если уж совсем начистоту, я вообще не могу воспринимать автора зубодробильной «Матери» и скучнейшего «На дне» как писателя. Да, невероятно талантливый конъюнктурщик. Лукавый человек, чей образ жизни резко расходился с его же текстами. Многим, говорят, помог. Главным образом тем, кого я не люблю. Тем же, кого люблю, не помог, хотя и мог. За что мне любить Горького?
Однако я всегда держу в голове, что я могу быть неправа. Вдруг найдётся умный человек, который мне покажет, что Горький не так плох? Да вот, хотя бы Басинский. Написал же он отличную книгу про Льва Толстого.
Но, видимо, книга про Горького по определению не может быть отличной – не тот герой. Уж как автор старается доказать, что слава Горького заслужена, а все виднейшие писатели России, которые весьма критично отзывались о его творениях (один Лев Николаевич чего стоит, с его вечным «фальшь, ужасная фальшь», точнее о Горьком и не скажешь) чуть ли не жалкие завистники. Эффект получается обратным: любишь Горького всё меньше и меньше. Особенно когда он берётся рассуждать о тупой стране Америке, бездарном поэте Блоке и т.д. Не знаешь, плакать или смеяться. Самолюбование и апломб Горького поразительны. Впрочем, в ситуации «из грязи в князи» это часто бывает. И с каждой главой он выглядит всё мельче и мельче.
В книге Басинского очень мало сказано собственно про литературу, про написанные основателем соцреализма тома. Хотя что тут говорить, всё ясно.

Мы все время говорим, что Лев Толстой написал то-то и то-то, но какая доля труда, была вложена во все это его женой?

Я всю жизнь была убеждена, что ильфо-петровский, мем про графиню, бегущую лицом, означает утрированную драму в стиле немого кино, где на мертвенно-белом лице черные круги глаз, героиня заламывает руки, красиво изгибает стан, лишается чувств, а потом вот это вот все. И не знала, что это фрагмент подлинной телеграммы журналиста Н.Е.Эфроса в газету "Речь" от 28 октября 1910 года - дня, когда Лев Толстой тайно ушел из Ясной поляны Соавторы возможно читали брошюру "Смерть Толстого", где текст телеграммы приведен полностью, запомнили кусочек про графиню и пруд, после вложили в уста Остапа.

В реальных событиях, предшествовавших телеграмме, ничего смешного. Если выбирать между жанрами античного театра, здесь не комедия, а трагедия. Речь о попытке самоубийства Софьи Андреевны, которая нашла записку, оставленную графом. Записку что подвела итог сорока восьми годам брака, в котором была мужу верной женой и преданной соратницей, заботилась о нем, как ни об одном из детей, коих родила тринадцать, пятерых похоронив в раннем детстве. И вот, на седьмом десятке оставлена им и лишена наследства, дети отвернулись от нее, на сердце свинцовая тяжесть, жить незачем и хочется одного - покончить с этой мукой.

Утопиться графине не дали, спасли. Уход Льва Николаевича стал роковым для него: в поезде простудился, простуда перешла в воспаление легких и, спустя неделю умер на станции Астапово. Уходил, потому что не мог жить с ней. Без нее не смог жить. Не "Ромео и Джульетта", не "Филемон и Бавкида", а история несчастной по-своему семьи. Прежде счастливой, хотя и не похожей, вопреки началу великого романа, ни на какую другую. Счастливые семьи, знаете ли, тоже счастливы всякая по-своему. В этой счастье цвело, лелеемое ею, пока не вмешались обстоятельства неодолимой силы. Духовные искания Глыбы, матерого человечища не по силам оказались любящей женщине.

Все мы довольно много знаем о Льве Толстом и почти ничего, кроме того, что быть женой гения тяжкий крест - о ней. Говорят, что довольно долго бытовало мнение о корыстной истеричке, доставшейся в жены святому человеку. Мне с такой оценкой Софьи Андреевны спознаться не пришлось. Говоря о ней, вспоминали переписанную вручную не то восемь, не то двенадцать раз "Войну и мир"! Тринадцать детей - это ж сколько ей, бедненькой, приходилось родами мучиться, а сколько беременной ходить! Обязательным номером программы шло толстовское распутство, которое графине приходилось терпеть.

О последнем: "Неправда, - говорит лучший биограф Толстого Павел Басинский, и я ему верю, - Это был брак, в котором ни один из супругов никогда не изменил другому". Откуда такая уверенность? Есть основания, то было уникальное супружество, совершенно прозрачное. в котором муж и жена писали друг другу длинные письма, вели дневники, после дневники вели дети, жизнь семьи протекала на глазах друзей и знакомых, но главное - не таков был Толстой. А как же добрачный дневник? Это, впрямь, было чудовищной глупостью, дать цветику лазоревому, нежной невесте, прочесть историю своих похотей. Но таким уж он был, бескомпромиссно честным, даже там, где лучше бы промолчать.

"Соня, уйди" Не биография Софьи Андреевны Толстой, скорее живой разговор о том, какой была женщина, без которой у нас не было бы такого великого писателя каким мы его знаем сейчас. "Анна Каренина" потеряла бы немыслимо обаятельную сцену сватовства Левина к Китти Щербацкой (помните. с буквами?). Да и всей линии Левин-Китти, этой гармоничной антитезы разрушительным страстям Анны-Вронского не было бы, потому что она вся про Л.Н и Сонечку Берс

Наташа Ростова тоже не была бы той, которую любим в "Войне и Мире". Детали жизни и домашнего быта Ростовых перекочевали в роман из повести "Наташа", которую Соня Берс написала подростком. Да и само имя, как вы можете видеть. Что, тоже писала прозу? Да, и пусть ставить сочинения Софьи Андреевны рядом с книгами графа было бы смешно, но ее дневник совершенно предвосхитил исповедальную женскую прозу конца двадцатого века и совсем современный автофикшн. Без преувеличений, некоторые страницы читаются как триллер, а над другими обливаешься слезами.

Умная, сильная, храбрая, деловая, по-матерински заботливая, бешено ревнивая, нежная и отчаянно нуждавшаяся в ответной нежности, она взвалила на себя воз забот о семье, доме, поместье, детях и безропотно тащила, будучи перманентно беременной. Я знаете, представляла дом в Ясной поляне подобием дворца, с колоннами у входа, высоченными потолками, огромными залами и анфиладой комнат. На самом деле господский дом не маленький и двухэтажный, но для семьи из десяти человек тесноват, а бывали ведь еще гости, жила прислуга, и ни о какой роскоши речь, совершенно точно, не шла. Аскет граф, представьте. писал свои романы, сидя на детском стульчике, обеспечивая минимальную дистанцию между глазами и листом бумаги, он был сильно близорук, а очков не любил.

Образ этой удивительной женщины, живой и противоречивый, удалось воссоздать не в последнюю очередь благодаря соавторству, в котором Екатерина Барбаняга выступила носительницей женского взгляда на происходящее. Книга выстроена как диалог, тонкие точные умные реплики Кати идеально дополняют картину. На редкость удачное сотрудничество, браво и спасибо!