– Я расскажу тебе все, что знаю сам. Около месяца назад моя сестра, Филасия, покончила с собой. Я должен был догадаться, что тут что-то нечисто. Тем вечером она была какой-то рассеянной, немного нервной. Что-то спешно искала в моей комнате. Позже я понял, что она взяла. Свой дневник. Девочки, знаешь, они такие любопытные, все хотят выведать, поэтому свой дневник она прятала в моей комнате. Мне он был неинтересен, а прятала просто чтобы мой сосед его не нашел. Этим же вечером за мной прибежал друг с таким лицом, будто я рехнусь, если правильно слов не подобрать. Он велел мне молчать и просто отвел меня к дальней башне. Она спрыгнула оттуда. Прямо вдребезги. Ничего не осталось. Дневник так и не нашли. И тогда я начал копать. Оказалось, что она не первая жертва. До нее было еще по меньшей мере двадцать, а может и тридцать девушек. Все погибли в разное время разными способами, и каждый раз констатировали самоубийство, а само дело заминали, будто ничего и не было никогда. Самое раннее, что я нашел – около ста лет назад. Девяносто три, если быть точнее. По всем историческим сводкам и похожим вещам спросишь моего соседа – Власа – человека, который никогда не говорит «я». Мы пытались найти что-то общее у этих девочек, но так и не выяснили ничего. Влас еще копается в их делах. Думается мне, что если бы мы нашли дневник моей сестренки, то точно бы докопались до правды. Она делала заметки каждый день, а то и не по разу, поэтому часто ко мне заходила. И вот что странно, она всегда точно знала, где оставила свой дневник, но в тот день всю комнату перерыла, пока не нашла. Так вот… я не считаю, что дело тут в каких-то личных заботах девочек, тут должно быть что-то общее, понимаешь? Дело тут нечисто. Я понимаю, почему ректор заминает скандал, это повлияет на репутацию академии, но будь ей не все равно, она бы не оставила все с такой легкостью.

Я его понимал. Правда понимал, но лишь настолько, насколько мог. Он потерял близкого человека и теперь лез из кожи вон, чтобы понять, как это вышло. А Табот продолжал свою историю.

– Однако одна девочка выжила. Я еще не узнал кто именно, но с ней это случилось раньше, чем с моей сестрой, буквально за неделю до смерти Филасии. Мы уже выяснили с какого она курса, осталось только узнать кто именно. А это, по меньшей мере, сотни полторы девочек. Она пыталась утопиться в ванной, ее спасла соседка. Это все, что нам известно на данный момент.

Я призадумался. Информации было действительно мало. Кроме того, надо было как-то разузнать о погибших девушках, не вызвав подозрений и не подставив Табота своими расспросами. Если скандалы намерено скрывали, то я, по идее, не должен о них ничего знать на момент прибытия в академию. А потом… если скажу, что до меня дошли слухи, то начнутся вопросы, мол, от кого? Задачка не из легких.

– Как умирали девочки?

– Прыгали с балконов, топились, вешались, одна даже сожгла себя заживо.

Вот это было уже более, чем жутко. Мне нужно было время, чтобы переварить всю эту информацию. Табот будто прочитал мои мысли.

– Иди отдыхать. Погуляй по академии, ознакомься. Мне уже пора, – он подал мне листок, сложенный вчетверо, – Это мое расписание на случай, если нужно будет срочно встретиться. Мы с Власом в студенческом крыле, комната триста девять. Увидимся завтра.

Он отряхнулся и направился вниз по лестнице. Я спрятал листок в карман и огляделся вокруг. На улицу уже вышел мужчина в плаще с длинным посохом. Он зажигал факелы на улице с помощью магии. Каким-то заклинанием, судя по всему. Солнце скрылось за горами, и сумерки накрыли окрестности. В свете огней здания выглядели так же величественно, как и при свете дня. Вокруг искр затанцевали светлячки, пробегая от одного места к другому в мягкой траве, а на улицу лениво выходили уставшие ученики. Вода в фонтане светилась и блестела, будто подсвечиваемая десятком маленьких невидимых фонариков.

На лестнице послышался стук чьих-то каблуков. На балкон поднялась мисс Аттора. Она приветственно кивнула мне и, высоко подняв подбородок, оперлась ладонями на каменные перила:

– Как вам тут, мистер Тернер?

– Красиво. Уютно. Спокойно. Я еще не все осмотрел, но места несомненно великолепные.

– Академию построили больше пятисот лет назад. Мы периодически освежаем интерьер, чистим фасады, но годы не старят наше замечательное заведение. Это кладовая знаний, мистер Тернер. Наши студенты – гордость всего мира. Поэтому так много желающих попасть именно сюда. В нашем мире превыше всего ценят науку. Но не мне вам рассказывать об этом, не так ли?

Я утвердительно кивнул. У меня не было намерения говорить что-то лишнее, дабы не вызывать подозрений. Я читал, что успешная ложь состоит в деталях. Лгать мне не хотелось, поэтому я предпочел отмалчиваться настолько насколько это вообще было возможно.

Мисс Аттора выпрямила осанку и повернулась ко мне лицом, спрятав руки за спину:

– Это ваш новый дом, мистер Тернер. Берегите его и всех его обитателей. Мое почтение.

Она медленно и гордо ушла вниз. Я постоял на балконе еще минут пять и отправился в столовую. По книге-инструктажу я понял, что вечером там уже не едят, а просто берут продукты, чтобы готовить в кухоньках. Я прихватил несколько продуктов по карте выдачи, которая висела на ключе от моего номера, и отправился к себе. Еще о многом предстояло подумать.

После вкусного ужина я уселся за стол и просмотрел несколько книг, находящихся в номере. В них рассказывалась история академии, магии, несколько книг по специальным предметам и парочка книг о религиозных верованиях. За письменным столом было достаточно удобно. Я отодвинул штору и посмотрел на улицу. Все те же огни, несколько студентов, бегущих обратно в корпус, фонтан, все еще светящийся, но уже не бьющий. Бухнувшись на кровать, я заснул в одно мгновение. Мне чудились детишки, бегающие по кабинетам, смеющиеся и улыбающиеся, и я, бесцельно бродивший по коридорам в тщетных попытках отыскать выход наружу.

Утро встретило меня с пением птиц. Ночью спалось крепко. В номере было тепло и свежо, ведь я оставил на ночь приоткрытое окно. Мне показалось, что за ночь я как-то усвоил полученную вчера информацию, но произошло это случайно, мимоходом, через сон. Я оделся, захватил с собой сумку с блокнотом и ручкой и направился в столовую. Перед встречей с Табатом не мешало бы перекусить.

Жизнь в академии будто застыла. Очевидно, по выходным ребята не стремились рано куда-то выползать. В столовой сидели несколько человек, лениво наслаждаясь завтраком. Налив кружку горячего чая, я уселся за столик возле окна и уставился на лабиринт из кустов напротив столовой. Неплохое место, чтобы затеряться с утра и поговорить с кем-то наедине. Стоит взять его на заметку. Интересно, хорошо ли оно просматривается с балконов? Я допил чай и вышел на улицу, чтобы исследовать лабиринт. Местами над зелеными лиственными стенами нависали такие же арки, только с цветами. Особенно удобно, что в некоторых тупиках стояли скамейки, но только в одном месте она была накрыта аркой. Это дело я смекнул и забрался на балкон одного из корпусов. К моей удаче таких мест оказалось чуть больше, чем мне удалось обнаружить при прогулке. Схему живого лабиринта я накидал в блокноте с пометками открытых скамеек и потенциального местонахождения закрытых зон с ними. Стоит спросить об этом месте у Табота.

Я отправился в правое крыло и поднялся на третий этаж. Табот сказал, что они с Власом проживают в комнате триста девять. Судя по времени, что я провозился в лабиринте, все уже встали. В крыле было довольно тихо, а по пути сюда я встречал на улице толпы студентов, выбравшихся на теплое солнце, пока холодная осенняя погода не взяла верх.

Я постучал в дверь. Из комнаты раздался чей-то вздох и скрип кровати, следом – голос Табота «я открою», и дверь открылась. Юноша поправил очки, приветственно кивнул и жестом пригласил меня войти.

Внутри все напоминало мой номер, но чуть скуднее. Столы попроще, окно поменьше, без занавесок, большой шкаф на двоих, односпальные кровати и прикроватные тумбы. Комната симметрично поделена на двоих. Кухоньки не было, да и сама комната по площади меньше. На левой кровати с растрепанными волосами длиной аж до кончика носа лежал на животе крупного телосложения юноша ростом чуть ниже Табота. Его золотисто-русые волосы закрывали ему обзор, но тот все равно уткнулся в какую-то книгу. Ни моего присутствия, ни звуков вокруг он просто не замечал, или же не хотел замечать. Черную мятую футболку не помешало бы давненько постирать. А лучше выкинуть, судя по обилию выцветших пятен и небольших рваностей, а вот спортивные штаны выглядели новыми. Совсем вразрез с футболкой смотрелись белоснежные носки. Он подогнул ноги, болтая ими в воздухе, чтобы не задеть подушку. Из-за прямых прядей просматривались широкие скулы и чуть сгорбленный нос. Ногами он шевелил как-то автоматически, будто запрограммированно, в остальном парнишку сильно увлекла книга. Даже волосы не помешали мне увидеть его большие поблескивающие глаза.

Табот закрыл дверь на ключ и жестом пригласил меня за стул перед правым столом, предусмотрительно повернутый в центр комнаты для удобства общения. Он причудливо свистнул, привлекая внимание соседа:

– Отрывайся от книги, чудила, у нас гости.

Скуластый резко поднял голову, развернул ее в мою сторону и поморгал, будто пытаясь понять, спит ли он и не подводит ли его зрение.

– Это Малкольм. Я говорил тебе о нем вчера. Малкольм, это Влас, мой сосед по комнате и лучший друг по совместительству.

Влас захлопнул книгу, предусмотрительно загнув уголок, чтобы не потерять нужную страничку, поднялся с кровати, спешно отряхнулся (или просто разгладил складки на футболке) и пожал мне руку. Табот уселся на край своей кровати, сцепив ладони и облокотившись на колени. Ощущение такое, что он ждал меня с самой ночи. Глаза покраснели, вид потрепанный. Белая рубаха с загнутыми рукавами и верхними расстегнутыми пуговицами заметно выделяла его из темных тонов комнаты, а линзы в очках слабо поблескивали. Я бы сказал, что он не спал уже больше двух суток, но еще вчера все было в полном порядке. Вид у Табота был угрюмым и слегка раздраженным, но сил у него ни на что не было. Даже голову он поднимал как-то неохотно и тяжело, словно весила она раз в десять больше, чем должна. Табот потер шею и повернулся ко мне:

– Хорошо, что пришел сейчас. Все из крыла ушли, пустовато стало. Но, на всякий случай, сидим без шума и крика. Переварил ситуацию?

Я легонько кивнул. Табот откинулся на кровать и закрыл лицо руками:

– Валяй, чудила.

Влас откашлялся, прочищая горло, и заговорил:

– Ты уже в курсе ситуации в целом, у нас есть масса подробностей. Например, вот это, – он достал из-под подушки какой-то журнал, – Это список девочек, которые покончили с собой. Немного информации о них тут тоже есть. Мы искали что-то общее. Все в возрасте от четырнадцати до двадцати. Внешность разная, начиная от телосложения и заканчивая цветом волос. Думалось мне, что приехали они из одного города, но нет, тоже промах. Потом прикинули, что просто любили парней, их кидали, вот они и… ну, понятно. Однако, больше половины на момент самоубийства достаточно успешно встречались с кем-то. Ерунда какая-то, проще говоря. Совсем никак не могу связать.

– Можно? – я указал на журнал.

– Ага, смотри.

Спешно листая журнал, вглядываясь в некоторые страницы, разглядывая фотографии, я тщетно пытался ухватиться за какую-то мелочь, но потом в голову пришла мысль, что они уже делали это до меня, причем не раз и не за пару минут. Я попросил выписать мне на листочек все имена и фамилии несчастных девушек, и убрал его в свой блокнот. Может, если я сам начну что-то с нуля, то откопаю какую-то интересную «монету». В блокноте я открыл страницу с лабиринтом и показал парням:

– Знакомо?

Табот поднялся, а Влас присел на соседний стул.

– Да, это лабиринт неподалеку от столовой, – резюмировал Табот, – И что в нем?

– Думается мне, что место для встречи неплохое. Есть пара-тройка мест, которые ниоткуда не проглядываются. Могли бы встречаться там, раз ко мне вы попасть не можете, а тут запираться приходится. Да и подозрение вызовет, если препод часто будет к двоим студентам заглядывать.

– Ерунда, – махнул рукой Влас, – у нас тут часто преподы заходят, их студенты нанимают, чтобы подтянуться.

– Нет-нет, – закачал указательным пальцем Табот, – Мысль что надо! Пусть лучше никто не знает, что мы общаемся. Так оно проще будет. Посмотрим за лабиринтом пару дней. Выявим места, где меньше всего людей заходит, туда и будем подходить в назначенное время. Только не все сразу. С интервалом в пять минут будет достаточно. Мы с Власом можем идти вдвоем, всегда ж вместе. Никто и не подумает. Чудила, перерисуй себе карту. Будем делать пометки.

Влас одобрительно кивнул и уселся за стол, усердно вычерчивая лабиринт в тетрадке. Табот же похлопал себя по щекам, пытаясь приободриться. Он сказал, что скоро ребята начнут возвращаться, а это значит, что мне уже пора. «Для первого раза достаточно», сказал он и широко зевнул. Я спрятал журнал в сумку и поспешно удалился из крыла.

У себя в комнате, на полу, я обнаружил конверт с печатью академии. Его, судя по всему, просунули под дверь. Внутри аккуратным каллиграфическим почерком на небольшом листочке значилась надпись «Не застала вас в комнате. Вот ваше расписание на неделю. С уважением, мисс Аттора, ректор». Загруз мне обозначили на всю неделю – по паре-тройке занятий каждый день, исключая среду и воскресенье. Этого должно быть достаточно, чтобы и подозрений не вызывать, и успевать в расследовании. Единственный минус во всей этой ситуации – внимание. Я тут как рыба на суше в плане заметности. Стоило мне выйти на улицу, как тут же десятки глаз устремлялись в мою сторону. И дело было не только в том, что я не человек, но и в том, как я был одет, полагаю. В учебное время все ребята носили форму, поэтому хорошо сливались друг с другом. Мне такая радость не светила даже в их черно-белых нарядах. Одна деталь все же различала студентов – значки на пиджаках. Разноцветные символы, как я понимал, разделяли учащихся по факультетам. Мне пока не выдалась минутка ознакомиться со всей этой градацией, но сделать это не помешало бы. Даже не так, это мне нужно. Придется сопоставить девочки какого факультета чаще всего попадали в эту неприятную жизненную ситуацию. Ситуацию… что я несу? Трагедия это, а не ситуация. И вот, что действительно первостепенно в этом деле – сам факт того, что она может повториться.

Поскольку мне предстояло порыскать в поисках информации, да еще и занятие для студентов подготовить, то я принял решение захватить что-то из пищи в столовой, чтобы не тратить время на это позже. Вопрос возникал и с самим поиском информации. Где мне ее искать? В библиотеке такого счастья не водится, а просматривать личные дела учеников, даже не познакомившись с ними, будет крайне подозрительно. Подумать об этом я могу и в столовой.

Обед только что кончился, поэтому вся толпа мирно сидела себе на травке, весело смеясь и общаясь. В зале преподавателей находилось несколько человек. Они медленно поглощали пищу с тарелок, практически молча. Различие на лицо: в соседнем зале было с десяток учеников, но гомон стоял еще тот. Я попросил полноватую повариху принести мне несколько пакетиков с чаем и протянул листочек со своим заказом в плане пищи, вложив в него карту.

– Рановато вы за выдачей, – послышался голос сбоку.

Рядом со мной стоял высокий молодой мужчина лет двадцати пяти. Голубые глаза его устремились прямо на меня. Аккуратное овальное лицо будто не имело ни одного изъяна, на загорелой коже лежал ровный карамельный оттенок, и дополнялось его очарование зачесанными назад пшеничными волосами. Он держал руки в карманах угольно-черных брюк, ткань очень напоминала мне костюм мисс Атторы, белая рубаха выделяла на себе небесного цвета тонкий галстук, искусно завязанный на какой-то хитросплетенный узел. Туфли, начищенные до блеска, выпирали острыми носами вперед, а золотые запонки, которые я заметил, когда он подал мне руку, элегантно довершали его внешний вид.

– Трэвор Аулвулл, преподаватель царицы наук, – он уверенно подал мне руку, слегка наклонившись вперед, а другую так и оставил греться в кармане.

– Малкольм Тернер, преподаватель творческого мышления.

– Да? Дак вы новенький? Что за глупость, – рассмеялся он, – Конечно же новенький, что это я, в самом деле. Значится, это новый предмет у нас в академии? Очаровательно.

– Простите мое невежество, но… что за царица наук?

– Стыдно не знать. Математика – царица наук, comprende? Знаете, в этом есть свое очарование, вы активизируете творческое и спонтанное правое полушарие мозга у студентов, я же – рассудительное и логичное левое. В некотором смысле, мы с вами не совсем коллеги. Но, если подумать, то напротив – дополняем друг друга. Нам следует держаться вместе, не находите?

В голове у меня будто щелкнул переключатель – это зацепка! Если я сдружусь с ним, то смогу как-то постепенно выудить информацию о событиях в академии. Одно меня смущало – он сам еще молод, поэтому мог и не слышать о тех событиях, что происходили. Меня подстегивало лишь то, что несколько инцидентов произошло совсем недавно, он вполне мог рассказать хотя бы о них. Кроме того, не знаю почему, но его обаятельная улыбка и взгляд с хитринкой вызывали у меня холодную дрожь внутри. Я слышал и раньше о том, что некоторые личности настолько сильны, что буквально в одно мгновение накрывают нас, например, своей харизмой. Не знаю, что именно было в нем, но что-то определенно было.

Повариха принесла мне мой пакет, и я уже было собирался откланяться и уйти, но Трэвор остановил меня и попросил у женщины за стойкой две чашечки кофе. Она слегка покраснела, глупо захихикала и умчалась на кухню.

– Давайте немного познакомимся, Малкольм. Вам надо бы влиться в коллектив, я помогу сделать это. Сам я работаю в академии уже пятый год, но еще помню какого быть новым членом коллектива.

Милая повариха чуть ли не вприпрыжку вылетела из кухни и подала нам две большие чашки ароматного орехового кофе. Юный математик ей явно нравился. Он мило подмигнул ей и почти прошептал «благодарю, очаровашка».

Не скажу, что я сторонник подобного проявления чувств на публике, но учеников тут не было, поэтому ничего ужасного я в этом не видел. Мы присели за свободный стол на двоих в конце зала, и он закатал рукава на своей безупречно выглаженной рубахе:

– Люблю воскресенье. Занятий нет, проверять ничего не нужно, а к понедельнику я готовлюсь с субботы. Работы достаточно, я тут единственный преподаватель математики для магического факультета. А вы раньше преподавали?

– Я? Нет, первый раз, если честно. В этом плане опыта у меня нет. Впрочем, с детьми я ладил, поэтому проблем возникнуть не должно. Да и предмет, знаете, специфический. Скучно им не будет, полагаю.

– Да, это вам не математика, – он похохотал, покачал головой и отпил из своей кружки, – А вы чего не пьете?

– Я не пробовал такое, если честно. Слышал, в меню вчера видел, но не пил.

– Правда? – он расплылся в улыбке, – Попробуйте, вам понравится. У нас очень искусный специалист в области кофеварения. Может, перейдем на «ты», если вы не против? У нас много преподавателей старшего возраста, старой закалки, так сказать. Редко удается встретить кого-то близкой категории, если вы понимаете о чем я. Хочется хоть немного нарушить правила, – он сверкнул взглядом.

Да, я помню, в уставе предписано обращаться ко всем преподавателям на «вы», я понимал, что это знак уважения, но должно же это измениться со временем, ведь они узнают друг друга ближе, посему я покачал головой, ибо был не против, а даже «за».

Кофе на вкус действительно оказался неплох. Слегка горьковатый, очень терпкий аромат, вкус лесного ореха и немного густая консистенция. С таким же успехом я мог заказать весьма необычный горячий шоколад. Трэвор уставился на меня и похохотал:

– И как ты так, пьешь, а «усы» не остаются?

– Что? Усы? Усы в шерсти, их не видно.

Тут он совсем залился смехом, а когда закончил, то отпил из кружки и широко улыбнулся мне ореховой полосой над губой. Тут уж я сам захохотал:

– А-а-а, это? Шерсть у меня такая. С нее все стекает.

Моя добродушная улыбка заставила его улыбнуться еще раз. Он взял со стола салфетку и вытер губы, а другой смахнул слезинки от смеха. Этот парень нравился мне все больше.

– Немного о работе, а потом опять на отдых: по понедельникам у нас совещание в конференц-зале. Мисс Аттора говорит об изменениях, мы отчитываемся за прогресс прошедшей недели и прочие мелочи. Совещание в шесть, не опаздывай.

Я одобрительно кивнул. Хотя, в моей приветственной инструкции эта информация и была, я все же был рад, что он проявил такое внимание. Судя по всему, Аттора была той еще суровой женщиной.

– Понимаю, у тебя, наверное, много вопросов про академию, учеников и преподавательский состав, но сегодня я не хотел бы думать обо всем этом. Дак откуда ты приехал?

Вот тут я было ощутил, что засыпался с прикрытием на первом же вопросе, но тут же вспомнил наставление Пабло.

– Я долго нигде не задерживался. Тяжело пришлось, не хотелось бы вспоминать все это.

Он понимающе кивнул и извинился, что поинтересовался. Хитрость сработала, такт ему не чужд.