Каждый человек есть вселенная, которая с ним родилась и с ним умирает; под каждым надгробным камнем погребена целая всемирная история.

Генрих Гейне

От автора

Эта книга писалась сама собою много лет. Когда все сложилось – стало очевидно, в чем сконцентрировался главный интерес: любовь, любовные отношения как сердцевина человеческого. Не Бог весть какое открытие, скорее, подтверждение реального и очевидного. Но когда спрашивают: а зачем вы пишете, ведь до вас писали Толстой и Достоевский, Гете и Шиллер, – я спрашиваю в ответ: а зачем вы живете, ведь до вас жили Цезарь и Наполеон, Пушкин и Лермонтов…

Каждый проживает одну-единственную жизнь. Каждый проходит свой путь. Оглядываясь по сторонам, на соседей, на тех, кто жил до нас. Чужой опыт говорит нашему опыту: туда не ходи, иди сюда… и все равно за все заплатишь по полной.

КРЕМЛЕВСКИЙ БАНКЕТ
Сталин и Аллилуева

В доме Надежды Аллилуевой и Иосифа Сталина служила экономкой женщина из прибалтийских немцев – Каролина Васильевна Тиль. Она первой увидела Надежду Сергеевну на полу в луже крови, когда было еще непонятно, убийство или самоубийство. Светлана Аллилуева, дочь Надежды Сергеевны и Иосифа Виссарионовича, вспоминает: «Трясясь от страха, она прибежала к нам в детскую и позвала с собой няню, – она ничего не могла говорить. Они пошли вместе. Мама лежала вся в крови возле своей кровати, в руке был маленький пистолет “вальтер”».

Каролину Тиль когда-то рекомендовал Надежде ее знакомый Василий Бургман – также из прибалтийских немцев. Дома у нас говорили, что это в его честь Надя назвала сына Васей. Василий Бургман был моим свекром. До последнего времени в доме хранилась адресованная ему записка, подписанная: И. Сталин.

* * *

Что произошло в 1918 году между 17-летней Надеждой Аллилуевой, работником секретариата Ленина, и 39-летним Иосифом Сталиным, посланным Лениным в Царицын? Оттуда поступал хлеб. Хлеба катастрофически не хватало. 29 мая Ленин назначает Сталина руководителем Продовольственной комиссии на юге России, рассчитывая, что именно этот человек сумеет выбить продовольствие для большевиков.

4 июня Сталин уже на Казанском вокзале. Они отправляются в Царицын в салон-вагоне, обитом голубым шелком, принадлежавшем раньше исполнительнице цыганских романсов Анастасии Вяльцевой. Когда Надя жила еще в Питере и Коба часто бывал у них на Сампсониевском, а то и ночевал, они ходили по соседству на Шпалерную, в дворницкую, слушать дворника Кузьму, обладателя роскошного баса. Туда же забегала горничная с верхних этажей. Звали ее Анастасия Вяльцева.

Иосиф посылает с дороги депеши Ленину. Надя отстукивает на машинке то, что он диктует. На ночь уходит в свое купе. Он остается в салон-вагоне.

По одним данным, в том же голубом вагоне, двигавшемся в Царицын, ехал Надин отец, питерский товарищ Кобы по подполью. По другим, более достоверным, – младший из братьев, Федор, человек с тонкой психикой, приглашенный Сталиным на работу в качестве секретаря наркомата по продовольствию. Возможно, то, чему он стал невольным свидетелем, заглянув в купе сестры-машинистки, так подействовало на него, что что-то в нем сломалось. И начались перемежающиеся периоды его умопомешательства.

Овладел ли Иосиф Надей насильно? Похоже, что нет. Похоже, что вчерашняя гимназистка была увлечена им как мужчиной и как революционером.

После Царицына Надя и Иосиф становятся мужем и женой. Забавно, что через пару лет Ленин предложит Сталину – в шутку, а может, всерьез – жениться на его сестре Марии. Он даже не знал, что у Сталина уже есть жена – с тем же именем, что у его жены Крупской.

* * *

Умопомешательство было роком семьи Аллилуевых. В психушке провела многие годы старшая сестра Анна. О Наде после ее кончины поползли (были запущены?) слухи как о неуравновешенном до горячности человеке. Дважды Надя брала детей – Васю и Светлану – и уезжала к родителям в Питер, в дом на Сампсониевском. Что-то терзало, что-то не устраивало ее в браке, отчего она хотела бросить мужа. Его грубость? Невнимание? Несовпадение взглядов? Он всегда верховодил – какие чужие взгляды могли его занимать? Он возвращал жену в Москву, в Кремль покаянными звонками и записками. Он не мог допустить, чтобы его домашняя жизнь стала предметом сплетен. Однако что значит сплетни? Только среди самых близких, и даже не шепотом – мимикой рта. Страх владел людьми, почти не смели не то что осуждать – обсуждать.

В газетном сообщении о смерти Надежды Аллилуевой говорилось: «ЦК ВКП(б) с прискорбием доводит до сведения товарищей, что в ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии…».

Официально о причинах – ни звука. Неофициальный слух, запущенный ГПУ: острый аппендицит.

* * *

Оставшаяся родня Сталиных и Аллилуевых и сегодня разделена в своих пристрастиях. Те, кто на стороне Сталина, называют Надежду Сергеевну истеричкой, сумасбродкой, едва ли не сумасшедшей – самоубийство рассматривается как доказательство. И – как предательство. Собственно, так же считал и он.

Проводив жену в последний путь, по одним сведениям, больше никогда не появлялся на Новодевичьем, где она покоится, по другим – посещал кладбище тайно, ночами. Вначале это была скромная могила. Правда, среди могил других первых лиц государства. Позднее появилась белая мраморная головка, изваянная скульптором Шадром, с мраморной розой на надгробной плите.

Чайная роза была приколота к ее волосам в тот последний вечер.

В мраморе Надя более хрупкая, более тонкая, чем на фотографиях. На фото – полное лицо, крупный нос, тяжелый подбородок. Скорее нехороша, чем хороша. Знавшие ее говорят, что это не так. Жизнь играла в ее лице, улыбка, оживление делали его привлекательным, темные выразительные глаза притягивали. Ее называли красивой. Она была проста, но в то же время закрыта. Ее глубокая эмоциональность угадывалась, взрываясь в иные мгновенья. «Она была умна, благородна, сердечна, пряма, справедлива. Никогда ни о ком не говорила дурно», – записала в дневнике Мария Сванидзе, родня Сталина по его первому браку.

Портрет матери кисти Светланы в пору приближения конца: «Лицо ее замкнуто, гордо, печально. К ней страшно подойти близко, неизвестно, заговорит ли она с тобой. И такая тоска в глазах… такая тоска, что каждому при первом же взгляде этих глаз должно быть понятно… что человек обречен, что человек погибает…»

* * *

Вопрос о том, кто помешан, а кто нет, на самом деле сильно затруднен. Не желая никого впускать в свою жизнь, в свой внутренний мир, Сталин умел вторгаться в мир других людей – дальних и ближних. Он посадил в психушку Анну Сергеевну, до того расстреляв ее мужа Станислава Реденса. Сталину не понравилась книга воспоминаний Анны Сергеевны, показавшись слишком личной, хотя на самом деле книга достаточно формальная. К воспоминаниям прибег и тесть Сталина, Сергей Яковлевич Аллилуев. Исполненные драматизма подлинные события оставались за рамками проверенных и перепроверенных текстов. Книгу Аллилуева Сталин ставил в пример, в том числе полубезумной, как он утверждал, Анне.

Безумцем, равно как и врагом народа, можно было объявить любого. Дальше этот шлейф тянулся за человеком столько, сколько угодно было Сталину. И даже родные человека порой верили вождю больше, чем себе.

Все братья и сестры Аллилуевы кончили жизнь трагично. Федор Аллилуев действительно сходил с ума. При таинственных обстоятельствах, якобы от разрыва сердца, прямо в рабочем кабинете, умер любимый Надин брат Павел, когда вернулся из Сочи и обнаружил Автобронетанковое управление Красной Армии, в котором работал в Москве, обезлюдевшим после многочисленных арестов. Была посажена его жена Женя.

Аня, Федя, Павлуша и Надя – все сталинские жертвы – подростками играли с Кобой.

Кличку Коба Иосиф вычитал в романе Александра Казбеги «Отцеубийца». Молодой защитник угнетенных, он же убийца, стал его идеалом. Другую кличку – Чопур (Рябой) Иосиф Виссаринович постарался изгнать из памяти окружающих.

* * *

Надя должна была помнить Иосифа с младых ногтей. На берегу моря в Баку, куда Надина семья перебралась из Тбилиси, трехлетняя девочка тонула, и молодой Сталин спас ее. Ольга Евгеньевна, Надина мама, и Сталин были ровесники, обоим по 23. Надина бабка, Магдалина, жившая в грузинском селе Дидубе, была цыганских кровей. Цыганская кровь пламенела в чертах облика, в страстном характере Ольги. Уже имея четырех взрослых детей, Ольга могла вдруг остановиться и вскрикнуть: «Воли мне, воли!». Что случилось на бакинском морском берегу? Были ли Ольга и Иосиф знакомы раньше, или он оказался случайным спасителем незнакомого ребенка? А может, маленькая Надя, очутившись отчего-то без присмотра взрослых, нарочно упала в воду? Чтобы привлечь их внимание? Или наказать за что-то, как это бывает и в детском возрасте, и старше? Не отозвалось ли в Наде 1932 года рефреном то, что в первый раз имело место в 1903 году?

Говорили, что Сталин бросил жене однажды в минуту ссоры: тебе известно, что ты моя дочь?!.

Так это или не так, мы, по всей вероятности, никогда не узнаем.

* * *

Белое нарядное платье было перепачкано мазутом летом 1903 года. Черное выходное платье было перепачкано кровью осенью 1932 года.

Надежда Аллилуева покончила с собой в ночь на 9 ноября по возвращении домой после праздничного ужина, на котором отмечалась очередная годовщина Октябрьской революции. Маленький вальтер, из которого она застрелилась, был подарен ей братом Павлом в Германии, где он работал в торгпредстве и куда она заехала к нему по дороге на воды за два года до смерти. У нее были нелады со здоровьем. Не только с нервами. Какая-то болезнь подтачивала ее изнутри, отчего врачи посоветовали ей поехать в Карлсбад. Воды не помогли. Кажется, требовалась операция. Последние месяцы и недели она была невесела. «Все надоело… все, и дети». Эта фраза Надежды Сергеевны, которую нередко цитируют, – убийственное доказательство краха, который потерпела ее любовная и семейная жизнь. Просто жизнь.

* * *

Сталин был на двадцать два года старше второй жены. И на восемь – старше первой. Его венчанная жена – Екатерина, Катя, Кето, сестра друга-подпольщика Алеши Сванидзе.

Дореволюционный Тифлис. Горбатые улочки. Дома с висячими верандами. Дворы, где сушится белье и стоят длинные скамейки и столы. За ними соседи и родственники пьют по праздникам вино, едят долму, лобио, сациви, а если позволяет достаток, то и шашлык из барашка. Проезжает пролетка. В ней сидит полная знатная пожилая дама в шляпке. Другие – не дамы, не знатные и не в шляпке – провожают ее долгим взглядом. Одна из них – тоненькая, стройная как козочка, с большими глазами и нежными чертами лица. Шестнадцатилетняя Катя Сванидзе. Она смотрит на даму, дама смотрит на нее. Пожилая особа охотно поменялась бы местами с юной.

Иосифу приятно, что на Катю глазеют. Он и сам любуется своей козочкой. Они гуляют по вечернему Тифлису, он предлагает ей зайти в кофейню, она с испугом смотрит на него: это же дорого. У него есть деньги. Небольшие, но все же. Большие – партийные. Все, что удалось экспроприировать. Большие пойдут в партийную кассу. Маленькая сдача – его. Они могут позволить себе по чашечке кофе. Кате льстит, что такой серьезный, умный, интересный человек ухаживает за ней. Она чувствует, что влюблена. Но она воспитана так, что не может это показать. Только после свадьбы. Он согласен, он хочет, чтобы они стали мужем и женой. У нее условие – венчаться. Венчаться революционеру? Да, он учился в семинарии. И бросил. У него свои отношения с религией. И все эти поповские формальности ему ни к чему. Глаза Кати гаснут. Без церковного благословенья не будет счастья. Любовь перевешивает. Революционер соглашается на тайное венчанье.

Хорошенькая грузинка целиком подчиняется сильному, властному мужу, ни в чем ему не переча. Она прячется под стол вместе со своей тарелкой, когда заходят его знакомые. Со слов родных: «Жена-ребенок, глядящая на мужа снизу вверх, приняв как закон его власть над собой и правоту во всем и всегда».

Катя родила мужу сына Яшу. И через полгода сгорела от тифозной горячки.

Не возникла ли уже тогда в его подсознании мысль о том, что его предали, разумеется, невольно?

Спустя двадцать с лишним лет судьба повторится.

Не жилось женщинам со Сталиным.

* * *

Сталин выбирал женщин моложе себя, видимо, оттого, что запомнил власть над собой одной женщины старше себя. Ее звали Кэ-Кэ. По-грузински. По-русски – Екатерина Георгиевна. Властность ее была столь велика, что она выгнала из дома мужа-сапожника, пившего горькую. Одни говорят, что он был отцом Иосифа. Другие – что отцом был вовсе не муж, а любовник и, между прочим, князь. Вряд ли. На благородного Иосиф Джугашвили не тянул. Мать отдала сына сперва в духовное училище, после в семинарию. Возможно, он согласился – или сам захотел – еще и по той причине, что таким образом покидал нелюбимый дом, где царила женщина с тяжелым характером: училище и семинария предоставляли ученикам стол и кров.

Учение о Боге – прошло ли оно вовсе мимо будущего отца народов или все же что-то затронуло в нем, что вернулось, быть может, в последние годы, часы или минуты его пребывания на земле, – мы о том не узнаем.

На похороны матери он не приехал.

* * *

Сталин называл Аллилуеву в письмах «Татька». По той же причине, по которой Чехов называл Книппер-Чехову «собакой». Они любили друг друга. Их любовь была разной. Ему в любви, в семейной жизни нужно было одно, ей – другое. Можно настаивать на этом с уверенностью именно потому, что кончилось крахом.

Письма и записки их друг другу лаконичны и малоинтересны. Но таковы письма большинства людей: обычные, затертые слова, какими ставят будничные вопросы о самочувствии, о погоде, отчитываются о будничных событиях. Писатели или просто талантливые люди умеют писать письма. Остальные – нет. Хотя у остальных могут бушевать страсти почище писательских. Они были остальные.

Она писала: «Здравствуй, Иосиф! Как твое здоровье? Приехавшие тт. (Уханов и еще кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упреками, как это я могла оставить тебя одного, и тому подобные, по сути совершенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это, конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. (Здесь Надя ошиблась: “отъезда” вместо “пребывания”. – О. К. ) Прошлое лето очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла… Всего хорошего. Целую. Надя».