Мой папа — Штирлиц (сборник)

Я давно приглядывалась и примерялась к этой «ностальгической» серии. То есть серия как «ностальгическая» издательством, конечно, не позиционируется, но если просто прочесть все аннотации, становится понятно, что общая тема вошедших в «Знак качества» книг — back to USSR в любой форме. И надо сказать, что у Исаевой получился бодрящий, эмоционально насыщенный, стилистически умелый, пущенный точно в цель back.
Хотя меня сложно назвать целевой аудиторией ностальгических книг об СССР. Хотя именно книги Исаевой в этой серии вызывали у меня больше всего сомнений и вопросов.
Мимо Антошки Петровой я прошла очень бодрым шагом, потому что аннотация обещала мне ностальгию, с моими советскими воспоминаниями не пересекающуюся. Я застала Союз совсем на излёте, жила с детства в отдельной квартире, об общественных банях только слышала — обычно нехорошее — и не питала в их адрес никаких тёплых чувств… «Штирлиц» всё-таки убедил меня названием и очень удачно, на мой взгляд, вынесенной на обложку цитатой. Удачно — потому что она разрушила всю надуманную мной по прочтении аннотации благообразность и действительно заинтересовала.
«Мой папа — Штирлиц» оказался сборником рассказов, больше всего напомнивших мне детские рассказы Драгунского или Фёдорова, но только для взрослых. То есть смешно, интересно и по-доброму, но не без крепкого словца — какое счастье, что книга вышла в свет ещё до всех этих нелепых законов о запрете обсценной лексики.
У книги есть сквозной сюжет — это жизнь самой писательницы. В строгом смысле художественным сборник не является — это скорее беллетризованные мемуары. Впрочем, цель если не написания их, то уж публикации точно художественная вполне — так как большинству из нас Ольга Исаева незнакома и нам не очень-то интересна её жизнь сама по себе, на первое место выходит не то, что рассказывает автор, а то, как он это преподносит. Преподносить Исаева умеет: её бесхитростная честность, сдержанная — упаси нас бог от несдержанных ничем эмоций в литературе — эмоциональность, хорошее чувство языка и приукрашивание действительности ровно в тех местах, где это требуется, увлекают и одновременно создают эффект комфортного присутствия даже для тех, кому описываемая действительность не знакома и не мила. И за этот счастливый талант — увлекать и переносить без закрученного сюжета — можно простить и некоторую нестройность сборника, и периодически изменяющий автору вкус. Вкус — дело наживное, а талант — если не прирождённое, то приобретаемое очень рано.
Кроме счастливого таланта, все невеликие грехи автора искупает рассказ о встрече с Виктором Пелевиным — ну где вы ещё прочитаете живое свидетельство подобных невероятных событий, да ещё и периода, когда фамилия Пелевина была на слуху совсем-у-всех? :)

Очень противоречивые чувства у меня после прочтения книги. Временами - забавно, временами - занимательно, временами - просто с души воротит (впрочем, скорее всего виной ненормативная и обсценная лексика). Но... что-то постоянно цепляло и не давало расслабиться и просто читать. Примерно до середины книги я никак не могла разобраться, что же меня настораживает... И вдруг .... Я вспомнила про первую ее книгу - Антошка Петрова, Советский Союз ... В ней было то же самое... Приглядитесь, практически ни о ком из живущих в стране писательница не говорит хорошо: они все кретины, пьянь, уроды, люди без будущего. Как только ей встречается хороший человек - он обязательно из-за "бугра". Неужели никто из ее соседей, друзей, просто жителей города, страны не отвечает ее требованиям? И за всю ее, не столь короткую жизнь здесь, она сталкивалась только с отбросами общества...

Кто-то из современных американских реалистов, активно колесящий по миру в поисках сюжетов, как-то обвинил коллег по жанру в сидении в четырёх стенах. Если писатель не получает принципиально нового материала — то он и не напишет ничего нового; возможно, первая его книга, история жизни, найдёт своих почитателей, но вторая и все последующие будут уже о том, как писателю ничерта не пишется.
Ольга Исаева (современный американский реалист!) невольно являет собой буквальный пример к данному тезису. Её жизнь без спросу была столь насыщена событиями — хорошими и не очень — что их достаёт на новые и новые автобиографические рассказы. Здесь я с удовольствием сообщил бы, что, будь желание автора, она жила бы менее интересной, но более спокойной и счастливой жизнью, но, увы — Исаева совершенно чётко высказывается, что не хотела бы менять в прошлом ничего. В этом плюс и минус оценки автобиографий: ты не можешь ничего додумать за автора, ты знаешь его мнение.
Самое страшное, когда читаешь все эти бытовые ужасы — понимание, что жизнь писательницы не была необычно сложной или несвойственно плохой. Её семья жила в чём-то лучше среднего, если не в материальном плане, то хотя бы в смысле домашней атмосферы. Жить плохо было нормой, и пожаловаться можно было только в самом узком кругу проверенных людей.
Сначала я морщился: мне казалось, что Исаева передёргивает, намеренно очерняет события детства и юности. Может быть, показывает только самые тёмные и грязные стороны жизни, на фоне которых положительные моменты не светят ярче, а только загрязняются. Но я читал дальше и понимал: Исаевой, по-видимому, удалось извлечь из памяти факты, не повредив их. Честный взгляд ребёнка: что видит, о том и говорит, и, если ты вырос среди подобного, то для тебя это норма. Тебе даже не кажется, что это плохо; иногда это пугает, но ведь многие стороны взрослой жизни пугают тебя! И только нам уже (и автору, чего та особо не выделяет непосредственно среди описаний), с высоты нашего недостроенного гражданского общества, местные реалии кажутся настоящей дикостью.
Хорошо, что всё ещё кажутся. Хорошо, что мы пока не думаем: «Отсидела [бабушка] двадцать пять лет на каторге — значит, за дело».