Когда капитан разобрался с документами (точнее, переложил их более аккуратной стопочкой), пришло время стыковаться к таможенной орбитальной станции Леразии.
– Дэн, ты не помнишь – сколько мы ящиков с поделочным известняком на Гидре загрузили, тридцать или сорок?
– Что значит «или»? – возмутился Вениамин. – А в договоре что написано?
Станислав молча продемонстрировал другу сушеную полупрозрачную шкурку гидрианской амфибии, заменявшую аллитам бумагу. На ней была нарисована груда ящиков, вокруг которой водили хоровод счастливые заказчики и исполнители.
– А в планшете пометку сделать не догадался?!
– Я думал, запомню, число-то круглое было!
– Двадцать девять, – с задержкой отозвался киборг.
– Точно! – просиял капитан.
Станислав глянул и издал такой странный звук, что обеспокоенный Вениамин поспешил похлопать его по спине.
Но в горле у друга застряло только честное мнение.
Вениамин тоже нагреб себе две тарелки провизии, но предпочел наслаждаться ею в уютной тишине медотсека, для сохранения оной включив над дверью грозную красную надпись: «Не входить, ИДЕТ СТЕРИЛИЗАЦИЯ!»
Пятью минутами позже к нему заглянул Станислав, обнаружил, что стерилизация дошла уже до рубленых котлет с сельдереем, и присоединился.
Полина торопливо сунула парню стакан с компотиком. Теодор схватился за него, словно за спасательный круг, глотнул и почувствовал, как в горло слизняком скользнула разваренная ягода крыжовника. Парень вытаращил глаза, но понял, что, если закашляется, – ему точно конец.
Салатики, отбивные, голубцы, заливное, бутерброды, колбасная, рыбная, сырная и овощная нарезки сплотили ряды вокруг огромной жареной курицы, нацелившей на капитана окорочка, как дула лазерных пушек. По углам бастионами возвышались прозрачные кувшины с мутно-розовым домашним компотиком.
Флайер мягко опустился возле приподъездной гравилавочки. Сидящие на ней бабки деловито общелкали космолетчиков из камер видеофонов и тут же принялись загружать изображения не то в социальные сети, не то в полицейскую базу, не то в программу распознавания наркоманов и лиц легкого поведения.
– Добрый день! – на всякий случай пискнула Полина, и ее сголографировали повторно как особо злостного нарушителя дворового спокойствия.
– Понимаете, Станислав Федотович, тут такая дурацкая история приключилась…
– Понимаю, – вздохнул капитан. – С вами других и не бывает. Тридцать отжиманий.
– За что?! Я же еще ничего не рассказал!
– Так я еще и не рассердился. Просто хочу услышать максимально краткую и честную версию, а не ту, что ты успел сочинить.