© Олег Ока, 2019

ISBN 978-5-4496-4474-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ТЕМПЕРАТУРА ТЕЛА

– « – Больной, какая у вас температура?

– Комнатная… " —

1

Автобус остановился, двери открылись, и он нерешительно оглянулся на затенённый салон, в полутьме никто не стоял в проходе, желающих на выход не было, и он вздохнул с облегчением – выходить ему. Зачем-то он остановился рядом с водителем и просительно наклонил голову, но водитель равнодушно смотрел на лобовое стекло, и ему были видны только скуластая челюсть, из-за щетины кажущаяся грязной, неровно подстриженный бакенбард и низко надвинутая серая кепка.

– Я надеялся, что вы объясните мне, как найти адрес… Я здесь раньше не был, а ещё рано, народу на улице мало, вряд-ли я найду кого-то, кто покажет, куда надо идти…

– Здесь улочка отходит, неширокая. Метров триста, потом налево, ещё с пол-километра, там найдёте, – водитель говорил с неохотой, только чтобы он поскорее вышел, ему не хотелось стоять, скоро город должен был проснуться, и движение на дорогах станет активней. – Там кто-то будет, вам объяснят…

– Благодарю, – он снова наклонил голову, хотел что-то ещё спросить, но понял, что расспросы сейчас не будут уместны, всё-равно помедлил, спустился к двери, прищурившись, попытался что-то разглядеть внизу, не получилось, и, ещё раз вздохнув, он вытянул ногу, пошарил, держась за поручень, шагнул в темноту и почувствовал, как ботинок ступил в дождевую грязь.

– Удачи, – вслед ему пожелал водитель, то-ли ему всё-же захотелось сказать что-то ободряющее, то-ли просто привычка у него была такая. Дверь с шипением закрылась, автобус, покачиваясь, прошёл мимо, и его задние подфарники растаяли в туманной серости надвигающегося утра.

В прячущейся в темноте стене домов он увидел проём, наверное, та самая неширокая улочка, куда ему предстояло направиться, и где свет ближайшего фонаря мерцал где-то вдали, совсем ничего не освещая, но создавая непроглядные острые тени и полутона, в которых громоздились геометрические плоскости и объёмы. Иногда там угадывались пасти подворотен и двери парадных, иногда светлые прямоугольники зашторенных окон, где горели неяркие ночники, освещая жилища уже проснувшихся и собирающихся по делам жителей. Здесь в самом деле ещё совсем не было прохожих, но несколько раз он ощутил, как мимо него кто-то проскальзывает, почти не видный, но его видели, видимо, хорошо – ни разу не прошли достаточно близко, чтобы задеть, или хотя-бы можно было разглядеть, что это за человек.

Он прошёл, как и предупреждал водитель, метров триста, и остановился. Ему надо было свернуть налево где-то здесь, он пытался что-то разглядеть. Уже выполз после дождя холодный туман, и начавшая разбегаться темнота сменилась не чёрной, но совсем непроницаемой для взгляда мглой, пронизанной волокнами, уплотнениями и клубами не то дыма, не то влаги. Пахло ржавчиной, сырой землёй, один раз он уловил аромат апельсина, или чего-то другого, напомнившего ему этот праздничный запах…

Подойдя к углу здания, он попытался рассмотреть адресную табличку, но совсем не представлял, что будет делать, увидев незнакомое название улицы. Он увидел только угол здания, уходящий вверх, из старых, рассохшихся досок, с сосульками шелушившейся серо-голубой краски, он сделал шаг вправо, потом влево, но так и не увидел никаких табличек, зато потерял ориентировку и уже не смог-бы сказать, с какой стороны пришёл сюда. Потоптавшись в нерешительности, он с неудовольствием ощутил в ботинках неприятную сырость, всё-таки наступил в лужу, а ботинки старые, потрескавшиеся. Надо срочно сушить, подумал он, в такую погоду насморк подхватить, дело решённое.

Из серости перспективы на него выдвинулись две колеблющиеся тени, приблизились, и он напрягся от безотчётного чувства вторжения в его мир. Это оказались двое рабочих, спешащих на смену, уже уставшие от недосыпа и предчувствия тяжёлого дня.

– Спички есть, прикурить? – один приблизился в плотную, от него опустился запах ацетона, вайт-спирита, ещё какой-то гадости, с чем они имели дело на работе.

– Вот, зажигалка, бензиновая, – он будто оправдывался, протягивая зажигалку, – Не можете подсказать, я ищу отель… «У…, – чорт, как его – Глеба»?…

– С непродраных глаз не то, что спички забудешь, без штанов побежишь, – добродушно сказал человек, погружая кончик папиросы в колеблющийся огонёк.

– У меня записано, и номер дома, я сейчас бумажку достану…

– Не надо, – человек возвратил зажигалку, пальцы его, с жёлтыми квадратами ногтей, чуть дрожали, но были хорошо отмытыми, хотя по ободкам ногтей прятались тёмные полоски. Краска? – Вот он, «У спящего Глеба», отель… хм…, прямо перед тобой. Другого здесь нет. Лепёшки на завтрак у него хорошие, пышные, горячие, прямо со сковороды.

– А кофе – дерьмо, – встрял до того нейтральный попутчик, и отвернулся, словно жалея, что вмешался в чужой разговор.

– Это точно, – согласился рабочий. – Вот оно как, вот прямо, три метра, вон там вывеска видна, над дверью. Спасибо за огонёк, всего хорошего…

И они ушли, растворились в ещё не разошедшемся тумане.

2

В последнее время (Месяц? Пол-месяца? Иногда ему казалось, что это была вся его жизнь, он не мог сказать этого с уверенностью.) его преследовали две вещи, как будто никак не связанные между собой, да и с его жизнью тоже. Тем более, что и явления это были из разных реальностей и разных сущностей…

Один и тот-же сон с постоянно меняющимся сюжетом, но неизменной сутью, он был напоминанием о созданном его воображением мираже. Он придумал себе жену, и даже назвал её выдуманным именем свою маленькую, но такую уютную кухню. И он стал воспринимать этот уголок бытия, как человека, единственного, самого близкого существа, заранее знающего твои самые сокровенные желания. Этот сон был больным напоминанием о тихом, необретённом счастье, не зависимом от грязного обмана жизни, рождающем покой и уверенность, которые совсем не соотносились с реальностями жизни. Это была как-бы сказка, переделанная из сюжетов книг и фильмов, разноцветный витраж, где герой сам строит свою жизнь, не глядя по сторонам, только в себя и свои помыслы, не обращая внимания на сонмы тёмных сил. А когда они слишком сильно досаждают ему, он небрежно избавляется от них, ни минуты не переставая быть самим собой, уверенным в себе и своей чистоте, спокойным перед будущим, уверенным в своей удаче…

Откуда мог взяться такой глупый сон? Может быть из голливудских поделок о сверхчеловеке, знающем, что его счастье никуда от него не денется? Может быть из детских книжек, названия которых давно забылись?

Странно, но когда он неожиданно для себя сопоставлял эти два сна, ему вдруг становилась очевидной их нелепость и несопоставляемость… Они противоречили друг другу, они не могли быть частями чего-то целого, гармоничного и обоснованного…

Но ведь ещё был и антипод этих видений. Он существовал в реальности, потому что в грёзах ему не было места, только намеки, не мешающие сказке, но только подчёркивающие её волшебство.

Чёрная тень неизвестного, повсюду преследующего, проникающего в самые неожиданные места и в самое неподходящее время… Однажды этот неизвестный вдруг вдвинулся у окна, из-за шторы, за спиной начальника отдела, грозного А. В. Тиова, вызвав даже нервный вскрик и недоумённый взгляд хозяина кабинета… Но кто это был? Пятно его лица было всегда искажено злобной сардонической ухмылкой, показывающей, что ему известно нечто… А однажды, и опять в самый неподходящий момент, у него перехватило дыхание, а в сердце поселилась невидимая и неощутимая металлическая заусеница, иногда пронизывающая грудь острой болью – А ВДРУГ этой ненавистной тени известна его самая дорогая и тщательно укрываемая тайна?