В «китах» принимались самые важные решения в магсоо, заключались контракты и даже выносились «приговоры» тем, кто нарушал негласный кодекс сообщества. К Сушёному шли за советом, благословением и обращались в случае неразрешимых конфликтов. В результате тот снискал одновременно славу Соломона и серого кардинала. Впасть в немилость к хозяину «китов» означало обрушить на свою голову проклятие. Я слышал смутные слухи о таких случаях. Кто-то в итоге был вынужден покинуть не только столицу, но и Россию, чтобы потом сгинуть где-то на чужбине от «несчастного случая». Кто-то годами замаливал грехи, становясь безмолвной тенью самого опасного члена магсоо.

Я не только обратил внимание на завсегдатаев, но наконец-то рассмотрел незаурядную обстановку.

Для начала меня покорили ароматы, которые с первых минут настраивали на особый лад: в кофейне пахло свежемолотой арабикой, а ещё сушёными травами и чернилами, но стоило сделать несколько шагов в сторону стойки, как запах сменялся на аромат индийских благовоний, полыни и ладана. Но это было не всё: что-то носилось в воздухе, что-то тревожное, призрачное, как дыхание неразгаданного сна, как не конца прикрытая дверь в иной мир.

Я вглядывался в стены, дышащие стариной, словно кофейня находилась не в доме, построенном менее ста лет назад, а в срубленном старинном тереме, и пентаграммы проступали под моим внимательным взглядом и загорались золотистыми искорками. А едва я отводил глаза в сторону, как стены снова становились тусклыми.

За стойкой между современной крутой кофемашиной и кофемолкой с холодильником с прозрачной дверцей висела гроздь амулетов, свисающих на тонких серебряных цепочках и просто грубых кожаных шнурках. Официанты использовали амулеты так же, как и всё другое кухонное оборудование, привычно шепча заклинание, без которого взять амулет мог только сам Сушёный. Иногда сам хозяин «китов» принимался за дело, и тогда в кофейне наступала пугающая тишина, посетили внезапно замолкали, только постукивала о плитку медная старая турка, да потрескивал огонь. Сушёный не признавал технику, а турка, в свою очередь, признавала за хозяина только его, впрочем, в этом не отличаясь от всех остальных.

Иногда сам хозяин «китов» принимался за дело

Злые языки с опаской шептали по углам, что это одуряющий аромат кофе сковывает сердца и заставляет замолкнуть уста, в то время как пар медленно поднимается над туркой, и в нём проступают лица тех, кто посмел задумать недоброе.

В глубине кофейни стояли несколько столов из красного дерева, за которые никто не спешил присаживаться. Один из столов мог избавить от мрачных мыслей, другой изменял вкусовые пристрастия, третий превращал случайно просыпанный сахар в нежные лепестки лотоса и вытворял Боги знают что ещё, желающих проверить не находилось. Клиенты «китов» прекрасно знали, что всё в мире, а уж в этом месте точно, имеет свою цену, и цену немалую.

Посетители предпочитали обычные столы, которые на первый взгляд не фонили магией, и вроде бы опасности не представляли.

Вечерами кофейня освещалась многочисленными свечами, а на потолке тускло светились светлячки. Порой они устраивали целые представления, сновали по кругу в строго заданном порядке, словно пытаясь упорядочить магию, которая так и плескалась в «китах», подчиняя себе любую невольную мысль.

«Киты» отличались от обычных кофеен так же, как роскошные дворцы арабских шейхов от шалашей племени Тумбо-Юмбо.

Но всё же самой удивительной тайной заведения был его хозяин.

Сушёный – долговязый мужчина неопределённого возраста. Я бы принял его за молодого человека двадцати пяти лет от роду, если бы не цепкий взгляд видавшего виды «волка». По мудрости, плескавшейся в глазах, ему не меньше пятидесяти пяти – шестидесяти лет. На вытянутом лице с высокими скулами и крючкообразным носом выделялись большие глаза цвета мокрого янтаря, которые бы прекрасно подошли к образу хорошенькой ведьмочки.

Назвать же хорошеньким Сушёного язык бы не повернулся ни у кого, но лицо хозяина «китов» поражало своим колоритом и моментально притягивало взгляды. Огромные нависшие брови невероятно подвижны, тонкие губы сливались в одну жесткую черту и почти никогда не улыбались. Как вишенка на торте, под левым глазом у Сушёного находилось странное родимое пятно, которое я долго принимал за старый шрам.

Сушёный

В те редкие моменты, когда Сушёный выходил в зал и, ссутулившись, неуклюже пробирался между столиками, меня не покидало ощущение, что я свидетель неумелой клоунады. Казалось, сейчас хозяин заведения расхохочется, выпрямится, лукаво подмигнет и мягкой поступью пантеры переместится в нужный угол быстро и проворно, пританцовывая на ходу.

Я не знал никого, кто мог бы похвастаться близкой дружбой или хотя бы неформальным общением с хозяином. В первый вечер, когда я ещё не особенно представлял, кто передо мной, Сушёный не просто принёс из личной заначки элитный коньяк, но и произнёс тост:

– Добро пожаловать в семью, Серый. Здесь тебе всегда рады. Ты теперь не один.

Сушёный поднёс к губам рюмку, но так и поставил её на стол, даже не пригубив. Если бы такое неуважение позволил себе кто-то другой, его никогда больше не позвали бы за общий стол. Сушёному прощали всё. Он никогда не пил и не ел в компании. Даже символически поднятый бокал считался невероятной честью, о чём мне не преминули сообщить по секрету в тот же вечер поочередно все присутствующие без исключения.

Между тем в момент тоста моё сердце забилось так часто, как будто я бежал стометровку. Что-то царапнуло меня, из глубин памяти выпорхнуло смутное воспоминание, но испугалось всеобщего внимания и тут же нырнуло обратно.

Проанализировав ситуацию позднее, я решил, что так бурно среагировал на старое прозвище «Серый». Так звали меня ребята во дворе в глубоком детстве, но уже в средних классах школы кличка от меня отлипла. В параллели было несколько Сергеев, но Серым на этот раз оказался не я.

Было странно услышать старое прозвище из уст Сушёного. Что ж, Серый и Серый.

С того памятного дня похвастаться мне было особенно нечем. Когда заходил в «китов», Сушёный изредка кивал, но даже такое приветствие перепадало не всегда. Я было подумал, что впал в немилость, но мне объяснили, что с невоспитанностью такое поведение не имело ничего общего. Хозяин никогда ни с кем не здоровался.

Считалось, что такое поведение Сушёного, как сказали бы айтишники, «не баг, а фича». Он держался намеренно отстранённо и холодно. Редкий кивок с его стороны расценивался знаком особого расположения, удостоившийся такой великой чести посетитель едва не лишался сознания от счастья.

При этом хозяин магической таверны всячески подчеркивал, что рад каждому. Самый ничтожный член магсоо мог рассчитывать при случае на его помощь и поддержку.

Сушёный любил повторять: «Магическая семья – моё сердце. А сердце моё – «Кит и кот». Единожды переступивший порог да пребудет здесь вечно».

Эти малопонятные слова передавали из уст в уста. Что они означали, никто толком не понимал. Я долго раздумывал об имидже Сушёного и его странном поведении. И пришёл к выводу, что, будучи серым кардиналом сообщества, он специально никого не выделял и ни с кем не сближался. Словами «пребудет вечно» он подчёркивал, что все мы присутствуем в «китах» постоянно, хотя бы мысленно, даже когда физически находимся в другом месте. Если так рассматривать загадочную фразу, умышленная невежливость Сушёного представала совершенно в другом свете.

Зачем здороваться, если все мы всё время в «китах»?

Получалось, что поведение хозяина «китов» логично поддерживало его кредо.

В одном я был уверен на сто процентов. Даже если бы хозяин магической таверны нанял лучших маркетологов столицы, вряд ли они предложили ему более удачный и запоминающийся образ.

***

Толкнув дверь в «китов», я с досадой обнаружил, что несмотря на ранний час, все места заняты, кроме столов красного дерева, в сторону которых никто уже и не смотрел. Громко поприветствовал коллег, так как среди обычных смертных магов правила приличия соблюдались самым скучнейшим и дотошным образом, и направился было к стойке, чтобы присесть хотя бы там, но с радостью заметил, что двое молодых некромантов как раз собрались уходить. Тогда я прихватил с прилавка тонкую витую чёрную свечу и с облегчением занял освободившийся столик.

Чёрные свечи – одна из самых странных фишек магической таверны Сушёного. В правом углу широкой барной стойки стоит огромный кожаный короб с чёрными свечами. Разложены они строго по размеру, от массивных тяжёлых до изящных витых. Каждый гость может взять ту, что ему по нраву.

Зажигая свечу за своим столиком, посетитель «объявляет», что хочет побыть один и присутствие других его не обрадует. Размер свечи пропорционален степени желаемого уединения. Самая тонкая означает, что гость просит не занимать свободные места за его столиком, но не против, если кто-то подойдёт пожать руку и перекинуться парой слов. Самая большая – к гостю не только не стоит подходить, но и не рекомендуется располагаться за соседними столиками.

Вариантов размеров ровно десять. Завсегдатаи давно научились интуитивно прикидывать, как себя вести. На моей памяти, желающие уединиться брали только самые тонкие свечи, этого вполне хватало, чтобы их покой уважали остальные. Да и то происходило это достаточно редко: чёрные свечи – удовольствие не из дешевых.

За повышенный комфорт гостям приходится платить, и немало. С момента, как посетитель берет с прилавка свечу и до тех пор, пока не возвращает на место (или же пока свеча не догорает), включается магический счётчик. Причём включается независимо от того, зажёг маг свечу или нет, то есть воспользовался ли функцией свечи по назначению. Поначалу мне показалось это несправедливым и странным, но коллеги шепнули, что плата за свечу сродни покупки клубной карты в спортклуб. Оплата обязательна, а посещать или нет тренировки – решать клиенту.

Чем больше размер свечи, тем больше повременная плата. Чем-то похоже на оплату за время в антикафе, только никаких дополнительных плюшек не полагается.

Как я уже сказал, чёрная свеча – до неприличия дорогое удовольствие, а потому мало кто из завсегдатаев пользуется этой услугой. Да и зачем приходить в кофейню, если желаешь уединения? Кроме того, нарушителей ритуала, то есть тех, кто нарушает чужие границы при зажжённой чёрной свече, ждёт суровая магическая расплата. И совершенно не важно, знаком ли посетитель с правилами. Это ещё одна из опасностей, грозящая в кофейне несведущим новичкам.

Единственные, кто не обязаны подчиняться свечному влиянию – официанты. Их не касаются запреты, они строго выполняют заказы.

Расторопный новенький официант (надо признать, обслуга, которая, строго говоря, не являлась ей в чистом виде, всегда меня выделяла) уже летел ко мне с большой чашкой капучино и сэндвичем с семгой и авокадо. Я поморщился. Капучино-то с нетерпением ждал, а вот сэндвич с зеленой мерзостью заказал сдуру, по приколу, чтобы проверить, насколько правильно новичок-официант прочитает мои мысли. «Ну что, прочитал?» – угрюмо спросил я сам себя и натянуто улыбнулся парнишке. Тот просиял в ответ и унёсся в сторону кухни.

Запах отлично сваренного кофе, который раньше ассоциировался у меня с запахом любимой Москвы, а теперь исключительно с «китами», немного поправил дело. Ничего, закажу что-нибудь ещё.

Заказать напитки и еду в «китах» можно только мысленно. Поначалу я ошибочно полагал, что официанты в «магической таверне» – крутые маги и обладают какими-то сверхспособностями. Всё оказалось намного интереснее.

Официантами могут устроиться даже слабые маги, главное, чтобы они приглянулись Сушеному. Работа в «китах» считается престижной, а отказы в своё время получали даже звезды столичного магсоо. Новоиспечённые сотрудники с помощью хитрого ритуала подключаются к уникальному магическому полю кофейни, которое и позволяет официантам принимать заказы и даже телепатически общаться с заказчиками. В самых сложных случаях помогают амулеты.

Поле же подпитывают все посетители. Когда гость перешагивает порог заведения, автоматически заключается магический контракт. Маги-практики чувствуют «предложение» и автоматически «ставят» невидимую «галочку», соглашаясь с правилами необычной оферты. Редкие залётные птички, далёкие от магии, лишаются части своей энергии.

«Незнание законов не освобождает от ответственности». Переступил порог – «подписал» контракт – заблокировал часть энергии. Не понимаешь последствий – твоя проблема. Не лезь туда, куда не приглашали. Если на заведении нет вывески, а расположено оно в труднодоступном месте, стоит хорошенько подумать, прежде чем бросаться навстречу неведомому. Отмахнуться не получится – придётся заплатить особую цену.

Магам контракт обычно не доставляет неудобств, подобно тому как взятая на анализ кровь не подрывает силы здорового организма. И всё же кто-то впечатлительный нет-нет да потеряет сознание от безобидного прокола вены.

Злые языки шептали, что если случайный гость нарушит правила, да хоть с той же чёрной свечой, поле автоматически проглотит столько энергии несчастного, что ему уже не оклематься. Но я ни разу не видел ничего подобного и не слышал о таких случаях, поэтому считал такие разговоры поклёпами на Сушёного и «бабкиными сказками».

Сам я ничего не замечал, пока однажды вечером меня не просветил слегка перебравший травник. К тому времени я посещал «китов» около месяца. Удивившись, сначала списал всё на свою силу, а позже, когда усомнился, так ли она велика, на снисхождение Сушёного. Скорее всего поначалу я не чувствовал тонкого воздействия поля, потому что «не знал, куда смотреть».

Но как Сушёному удалось создать такое поле, «оферту», «добровольно-принудительную» передачу энергии, оставалось для всех загадкой. Те коллеги, с которыми я сблизился за год, на вопросы только пожимали плечами. «Китов» с тайнами и сложными правилами, которые продолжали мне открываться даже спустя год, магсоо воспринимало как нечто само собой разумеющееся. Так дети не считают чудом телевизор, самолет, сотовые телефоны, ракеты, спутники и весь наш технически сложный мир, потому что привыкли к нему с рождения. Так ли много людей могут объяснить, почему летают самолёты и ракеты, как действует сотовая связь?

Я не знал никого, кто мог бы читать чужие мысли. Не догадываться, не «иногда», а всегда или хотя бы по необходимости. Поэтому считал, что фишка с «телепатическими заказами» доказывала талант Сушёного и создавала особую магическую атмосферу «китов», представая завершающим штрихом, вишенкой на торте.

Ходили смутные слухи, что за созданием магического поля «китов» стоит группа лучших магов, тщательно собранная Сушёным в разных странах. И ещё более мутные, что поступили с приезжими магами хуже, чем в своё время Иван Грозный с Барма и Постником. Если коварный монарх велел ослепить зодчих, дабы они не смогли повторить красоту, подобную храму Василия Блаженного (как гласит легенда), то Сушёный постарался, чтобы о магах никто не слышал.

Слухам я не верил, но верил, что они часть имиджа хозяина магической таверны. Ещё я понимал, что обычному человеку без способностей, не умеющему читать мысли, даже в голову не могла бы прийти идея создать «киты». Но даже если допустить, что Сушёный умел читать мысли (или умели те самые приезжие маги, в существование которых я не верил), это никак не объясняло, как посредством поля способность к телепатии передавалась официантам.

Более того, сотрудники могли вступать при необходимости в мысленный диалог с клиентами, и это поражало больше всего.

Между тем заказ считали правильно, что случалось не всегда, особенно у новеньких, так что пришлось вежливо улыбнуться и поблагодарить, принимая тарелку и чашку. Я зажёг чёрную свечу, давая понять, что к общению не готов. Наконец-то смогу всласть подумать в приятном месте, и никто не помешает.

Сделал глоток капучино и прикрыл глаза от наслаждения. И тут же вздрогнул от неожиданности, услышав скрип отодвигаемого стула. Второго стула за моим столом. Сделав каменное лицо, чтобы у назойливого гостя не осталось сомнений в отношении к его вторжению, и он прочувствовал всю степень моего недовольства, я открыл глаза и увидел тонкую улыбку на губах присевшего рядом Сушёного.

Я чуть не упал со стула. Такое внимание со стороны хозяина заведения можно сравнить разве что с визитом Президента большой державы к небольшому племени численностью человек в пятьдесят, затерявшегося в диких лесах.

Но что заставило Сушёного изменить не только непреложным правилам заведения, которые он сам прежде всего неукоснительно соблюдал и за невыполнение которых строго карал других, но и собственным привычкам?

Уж не придётся ли услышать страшные новости? Чёрные вести?