Глава 6. Лукас

Эта девушка… Я предвкушал нашу встречу, рисовал в воображении картины одну смелее другой, но реальность превзошла все мои самые смелые фантазии. Её острый язычок, дерзкий взгляд – Дана не просто говорила, она разбрасывалась словами, как заточенными кинжалами, попадая точно в цель. Каждая её реплика – вызов, игра, в которой я не собирался проигрывать.

И при этом в ней чувствовалась почти детская наивность, доверие, граничащее с безрассудством. Кто в здравом уме останется в доме практически незнакомого человека, поверив на слово?

Я улыбнулся про себя. Любой другой счёл бы её глупой. Только не я. Меня это забавляло. Эта смесь уязвимости и дерзости опьяняла сильнее любого выдержанного вина, подогревая мою одержимость.

Да, я солгал ей прямо в глаза, без зазрения совести. Но давайте будем честны, у меня её просто нет. Совесть, сожаление, сострадание – эти слова для меня пустой звук.

Дана – моя. И сделаю всё что угодно, чтобы заполучить её. Не пожалею ни денег, ни связей, не постесняюсь использовать самые грязные методы. Буду лгать, проливать кровь, подкуплю правительство, если понадобится. Для меня нет пределов.

Но в одном я был кристально честен с ней – её безопасность. Я не позволю никому не то, чтобы причинить ей вред, а даже дотронуться до неё пальцем. О теле Паркера уже позаботились. Так же, как и о том, чтобы никто не задавался вопросом, что с ним случилось.

Не только в Лос–Анджелесе, но и по всему миру, в каждом уголке у меня есть свои люди. Политики, продажные копы, банкиры, юристы, акулы бизнеса – все они у меня на крючке. Шестерёнки в гигантском механизме, который я создавал годами. И все они знают, чем я занимаюсь, и что со мной шутки плохи. И каждый из них у меня в долгу. Услуга за услугу – финансирование кампании, устранение соперника, нужное решение суда…

У меня нет морали. Нет сочувствия. Нет эмпатии. Зато есть сеть влияния, охватывающая весь земной шар, как паутина.И я использовал её, чтобы защитить свою девочку.

Мои люди подчистили все хвосты, замели следы, связывающие Дану с клубом и Паркером. Но я никогда не оставлял ничего на волю случая, ожидая, пока упадёт второй сапог. Поэтому перестраховался, чтобы ничто не могло угрожать моему ангелу.

Да, рано или поздно правда всплывёт. Дана узнает, кто я на самом деле, и это может стать началом конца. Но к тому времени она уже будет моей. Привязанной ко мне настолько сильно, что бежать будет некуда. А пока… я буду наслаждаться каждой секундой, проведённой рядом с ней, не скрываясь больше в тени.

Вручив Дане одну из своих футболок, я вышел из комнаты и прошёл на кухню. Остановившись у холодильника, открыл дверцу и бегло осмотрел содержимое, размышляя, что приготовить на ужин. Обычно об этом заботилась Джозефина, мой шеф–повар, но сейчас уже поздняя ночь, и мне не хотелось беспокоить её. Да и лишние свидетели ни к чему.

Я решил остановиться на пасте. Достал необходимые ингредиенты, разложил их на столешнице и принялся за дело. Лезвие ножа в моей руке двигалось быстро и точно, нарезая овощи тонкими, почти прозрачными ломтиками. Я ненавидел суету, особенно когда дело касалось еды, но сейчас каждое движение было наполнено сдерживаемой энергией, отражением бури, бушевавшей внутри. Аромат чеснока и свежего базилика щекотал ноздри, пробуждая не только аппетит, но и другие, более тёмные желания.

Я представил, как Дана будет есть пасту, как её губы… эти манящие, запретные уста, будут испачканы соусом, как она будет смеяться, смущаясь, когда я, склонившись к ней, сотру капли с её подбородка. Мысли об этом вызывали во мне дрожь предвкушения; я знал, что это желание – не просто похоть, а всепоглощающая жажда обладания, которой я был не в силах противостоять.

Сейчас она сидела за кухонным островком, молча наблюдая за мной. Но эта тишина была обманчивой, затишьем перед бурей, я чувствовал это кожей. В её глазах читалась гремучая смесь любопытства и настороженности, а губы, которые я мечтал мучительно медленно целовать, были плотно сжаты, будто она пыталась сдержать поток вопросов, рвущихся наружу.

Чёрт…Как же я хотел стереть с её лица эту настороженность, заменить на… покорность. Чтобы в её очаровательных глазах отражалось только желание… моей пасты, моего прикосновения, меня самого.

– Ты не собираешься меня отравить, надеюсь? – её робкая попытка пошутить лишь подчёркивала напряжение, висевшее в воздухе.

Я усмехнулся, ловко орудуя ножом, стараясь скрыть свои истинные намерения. Сейчас я был для неё просто любезным хозяином, а не тем монстром, которым являюсь на самом деле.

– Нет, я не такой уж плохой повар. – ответил я, наконец, отрывая взор от нарезанных помидоров и встречаясь с её пытливым взглядом.

В этот миг мне показалось, что весь мир вокруг нас замер. Стихло тиканье часов на стене, затих шелест ветра за окном, даже моё собственное сердце, казалось, замедлило свой бег. Я видел, как её зрачки расширяются, как будто она пыталась проникнуть в мои мысли, понять, где заканчивается игра и начинается реальность.

– Что ты на самом деле задумал? – спросила она, неуверенно наклонив голову, её голос слегка дрожал.

– Я голоден. – хрипло отозвался я, опуская нож на разделочную доску. Звук стали прорезал тишину, эхом отражаясь от стен. – И собираюсь покормить нас.

Она тихо выдохнула, но я заметил, как её плечи чуть расслабились.

– Ты не похож на того, кто готовит в три часа ночи. – вновь заговорила она, всматриваясь в меня так, будто пыталась разгадать ребус. – Особенно… для незнакомой девушки, которую похитил.

– Я не родился с серебряной ложкой во рту. – спокойно отозвался я, не отвлекаясь от готовки. – Мне пришлось научиться самостоятельно заботиться о себе.

Я заметил, как её брови слегка сдвинулись, и это вызвало у меня мимолётную улыбку. Каждый её вопрос был как проба на прочность, проверкой моих намерений. Она искала ответы, но я не собирался их давать. По крайней мере, пока.

– Почему ты был в той комнате? – спросила она, и в её голосе зазвучали стальные нотки. – Как ты узнал? Ты не особо–то и похож на охранника, да и на тебе не было… белой маски, как у остальных.

– Ты наблюдательна. – коротко бросил я, игнорируя её вопросы. Мне нравилось держать её в напряжении, играть с ней, как кошка с мышкой, наблюдая за тем, как её любопытство борется со страхом.

– А ты не особо–то и многословен. – хмыкнула Дана, и в её голосе послышалось раздражение. – Ты хотел, чтобы я узнала тебя, а сам молчишь как рыба.

Я ничего не ответил, продолжая колдовать над соусом. Её нетерпение забавляло меня, разжигало аппетит. Тишина на кухне, прерываемая лишь шипением масла на сковороде и её сбивчивым дыханием, только усиливала напряжение, делая воздух густым и тягучим, как патока.

– Ау? Я что, со стенкой разговариваю? – взорвалась она, не выдержав, и с силой хлопнула ладонью по столешнице.

Звук шлёпка эхом отразился от стен, заставив меня замереть на долю секунды. Я медленно повернулся к ней. Дана потирала покрасневшую ладонь, в её глазах плескался гнев, смешанный с обидой. Я подошёл ближе и осторожно взял её ладонь в свою.

– Синяка не будет. – заключил я, быстро осмотрев её руку, и снова вернулся к готовке.

– Ты не ответил на мой вопрос! – упрямо пробурчала она, и тяжёлый вздох эхом прокатился по кухне.

– Терпение. – промурлыкал я не оборачиваясь. – Всему своё время.

Я услышал, как она тяжело сглотнула, подчиняясь, и это доставило мне извращённое удовольствие. Дана соскользнула с барного стула и подошла ближе. Её волосы коснулись моей щеки, когда она наклонилась, стремясь рассмотреть, что я готовлю. Её близость была пыткой, испытанием на прочность.

– А ты самоуверенный. – прошептала она мне в шею, и я с трудом подавил желание развернуться и впиться поцелуем в её нежную кожу, туда, где пульсировала жилка. – Даже не спросил, хочу ли я это есть, нет ли у меня аллергии на креветок…

– Ты любишь пасту. – перебил я, не отрываясь от готовки. Нужно сохранять контроль, не спугнуть её раньше времени. – И у тебя аллергия на апельсины.

Слова сорвались с губ, прежде чем я успел их остановить. Чёрт, не стоило ей об этом знать. Не сейчас.

Дана отпрянула от меня, как будто я её ударил. Её глаза, широко распахнутые, казались огромными в свете кухонных светильников.

– Как? – выдохнула она, и я услышал, как судорожно она сглотнула. – Ты что, следил за мной раньше?

В её голосе отчётливо звучала смесь страха и отвращения, но это лишь сильнее разжигало огонь во мне. Да, я хотел, чтобы она влюбилась в меня, но для этого ей придётся принять монстра внутри меня. Полюбить тьму вместе со светом. Это было испытание, на которое раньше не была способна ни одна женщина. Но Дана… она другая. Я чувствовал это каждой клеточкой своей чёрствой души.

– Я отвечу на все твои вопросы… – произнёс я низким, хриплым голосом, намеренно, делая паузу, наблюдая за тем, как страх искажает её красивые черты. Он был для меня как афродизиак, яд и противоядие одновременно. – В тот день, когда сниму маску.

Она инстинктивно сделала ещё один шаг назад, наткнувшись на спинку стула. Её пальцы судорожно сжали деревянную перекладину.

– Что–то я уже не уверена в своём желании оставаться здесь… – пробормотала она, и в её голосе послышалась нерешительность. – Ты непросто странный… а чёртов сталкер! Это ведь был ты, да? Я чувствовала тебя по ночам… в своей комнате… и на улицах… когда кто–то следил за мной…

Я улыбнулся краешком губ. Да, я следил за ней, изучал, как произведение искусства, как карту вражеской территории, как добычу, которую нельзя упустить. Но это было не просто любопытство, а одержимость, пожирающая меня изнутри. Но тогда я не мог позволить, чтобы она стала частью моего мира, а теперь… мне плевать.

– Возможно. – прошептал я, делая шаг к ней, перекрывая пути к отступлению. – Но тебе ведь нравилось, не так ли? Знать, что кто–то там, в тени, наблюдает за тобой, охраняет…

Я мог чувствовать, как быстро бьётся её сердце. Это было как наркотик – видеть, как она сражается сама с собой, как её внутренние демоны и желание сталкиваются в этой борьбе.

Дана подняла на меня глаза, и на долю секунды я увидел в них не страх, а что–то другое. Интерес? Возбуждение? Чёрт, эта девушка сведёт меня с ума!

– Ты не… – начала Дана, но я не дал ей закончить, приблизившись вплотную. Два шага, и я у цели.

– Да, это ненормально, но я видел, как ты смотрела на меня в клубе. – перебил я, наклонившись чуть ближе. Мой голос стал низким, почти интимным. – Ты почувствовала эту связь между нами. Отрицать бессмысленно. И скоро ты не сможешь бороться с этим чувством внутри себя…

Дана замерла, как кролик перед удавом, и я упивался её замешательством. Её дыхание участилось, губы приоткрылись, и я с трудом сдержал стон.

– Ты будешь жаждать меня. – прошептал я, вдыхая аромат её волос. – Как следующий вдох. Как глоток воды после долгой жажды.

Её взгляд стал настороженным, зрачки расширились, и я практически физически ощутил напряжение, пробежавшее между нами, как электрический разряд. Воздух на кухне сгустился, пропитанный ароматами готовящейся пасты, её духов и… страха.

– Ты боишься, но это только разжигает моё желание. – прошептал я, обводя её взглядом. Тонкая шея, изящные ключицы… Пальцы сами собой сжались, представляя, как я обхватываю эту хрупкость, как она выгибается под моими прикосновениями. – Я следил за тобой, Дана, потому что ты стала единственным… светом в моём мраке. Но я не причиню тебе вреда, клянусь.

Я отчаянно желал, чтобы она поверила мне. Знал, что это будет нелегко, но каждый момент, проведённый рядом с ней, приближал меня к цели. Я хотел её. Всей своей проклятой душой, пропитанной тьмой. Всё остальное не имело значения.

Она посмотрела мне в глаза, её губы слегка приоткрылись. В этом взгляде – смесь ужаса, любопытства и… неуловимого притяжения, которое заставляло моё сердце биться чаще.

– Ты действительно так думаешь? – спросила она, и в её голосе, помимо уязвимости, прозвучала странная, почти гипнотическая сила, которая могла бы заставить даже святого согрешить.

Я кивнул, не отводя взгляда. Внутри всё кипело от желания подчинить её себе, сломить её сопротивление, увидеть в её глазах ту же одержимость, что полыхала во мне.

– Да, моя милая Дана. – мой голос был хриплым от сдерживаемой страсти, каждое слово давалось с трудом. – Но для этого ты должна довериться мне. Позволить войти в твою жизнь. Стать твоим щитом… тенью… палачом, когда мир станет слишком тёмным.

Эти слова, произнесённые шёпотом, звучали как обещание. Клятва, данная во тьме.

– Если ты хочешь, чтобы это сработало… – она сделала глубокий, дрожащий вдох, обхватив себя руками. В её глазах я заметил борьбу: страх, смешанный с любопытством. И это было чертовски прекрасно. – Скажи, почему ты появился в той комнате? Это всё было специально спланировано? Чтобы в конечном счёте я оказалась с тобой?

– Чёрт возьми, нет, конечно! – рявкнул я, сжав кулаки. – Я, безусловно, ужасный человек, но я понятия не имел, что ты будешь сегодня ночью в клубе.

– Тогда как?

– Я был в офисе охраны, когда услышал, как ты выкрикнула стоп–слово. – процедил я сквозь зубы, вспоминая, как пуля вошла в лоб моему солдату, который провалил своё задание, не проследив за ней и не сообщив о её местоположении. Я сжал кулаки, чтобы не выдать свою ярость. Мне хотелось вернуться туда и убедиться, что от него не осталось даже пепла. Но, конечно, говорить Дане я об этом не собирался.

Её глаза расширились, а дыхание стало прерывистым, как будто она только что пробежала марафон. Дана колебалась между желанием понять и страхом узнать правду.

Прекрасная, хрупкая птичка в клетке моей одержимости.

Её взгляд метнулся к моим губам, задержался на долю секунды, и я почувствовал, как что–то сжалось в груди.

– Как тебя зовут? – прошептала она, и в её голосе звучала лёгкая дрожь.

Я не хотел ей говорить своё настоящее имя, боясь, что она может вспомнить слишком рано. Но обманывать её в чём–то таком простом мне тоже не хотелось. Поэтому назвал ей своё второе имя.

– Римо. – мой голос, хриплый от сдерживаемого предвкушения, прозвучал слишком громко в тишине маленькой кухни. – Теперь ты позволишь мне накормить тебя, ангел? – я указал на барный стул. – Или мы продолжим играть в двадцать вопросов, на которые ты пока не готова услышать ответы?

Дана промолчала, её взгляд метался между мной и дверью. Она как загнанный зверь, разрывающимся между желанием броситься наутёк и… любопытством, которое, как я и предполагал, оказалось сильнее страха.

– Паста остывает. – сказал я мягче, чем намеревался. Я не хотел её слишком сильно пугать, но и отступать не собирался. – С креветками, чесноком и белым вином. Твоим любимым. Неужели ты откажешься?

– Я не знаю, что думать. – наконец произнесла она, и в её голосе звучала неуверенность. – Ты слишком опасен.

– Да, но только для тех, кто стоит у меня на пути. А ты на правильной стороне.

Дана сделала шаг назад – отчаянная, тщетная попытка сопротивляться неизбежному. Я почувствовал, как невидимая нить, связывающая нас, натянулась до предела, вибрируя от напряжения. Ещё немного – и, казалось, она оборвётся. Но затем Дана подняла на меня глаза – взгляд тёмный, притягательный, – и я понял: она не сможет уйти.

«К чёрту всё!» – мысль пронеслась раскалённым снарядом, разбивая вдребезги ледяной панцирь самоконтроля, который я выстраивал годами.

Мне нужно было почувствовать её, хотя бы раз, прикоснуться к её коже, убедиться, что она реальна, а не плод моего больного, извращённого воображения.

– Ты дрожишь. – прохрипел я, касаясь её щёки. – Неужели замёрзла?

– Римо… – прошептала она, и в этом шёпоте было что–то, отчего у меня по спине пробежали мурашки. Мольба? Приглашение? Или же отчаянная попытка оттолкнуть, удержаться на краю пропасти?

Я шагнул к ней, сокращая расстояние, которое вдруг стало невыносимым. Моё тело гудело от напряжения и предвкушения. Я наклонился, почти касаясь её губ, вдыхая аромат её духов, сладкий и дурманящий, как обещание греха. Моя рука легла на её талию, притягивая ближе, ещё чуть–чуть…

– Не бойся меня, ангел. – мой голос был хриплым шёпотом, мольбой, которую я сам себе никогда бы не позволил произнести. – Я не причиню тебе боли. Только если ты сама не попросишь об этом.

– Я не должна тебе верить. – прошептала она, её дыхание сбилось, губы приоткрылись, приглашая к поцелую. – Но… я всё равно хочу этого.