Прошлый год мы приехали сюда 24 февраля, а из Москвы выехали 23 февраля. Приехали сюда часа в четыре, была суббота. В воскресенье начиналась масленица.
Прожили в миру восемь месяцев, причем время от времени мы наведывались в Оптину.
Когда мы были здесь последний раз от 5 до 9 декабря, то выехали из Москвы 4 декабря, в день св. Варвары великомученицы, а возвратились 10 декабря в понедельник. Сразу с вокзала мы отправились в часовню Иверской Божией Матери, а оттуда – к владыке Трифону, а потом уже домой.
Когда мы были здесь 7 декабря, в день святителя Амвросия, в день, когда именинником бывает старец Амвросий, Батюшка решил нас принять. В этот день за обедней Евангелие, Апостол и запричастное пение псалмов говорили об отречении от мира. «Про вас это говорится», – сказал о. Варсонофий и решил нас принять. Он нас благословил ехать домой, устраивать свои дела.
Когда все было готово, мы получили благословение Владыки: «Вы восходите на крест, поэтому я даю вам в благословение крестики, помогай вам Бог», – и благословил нас крестиками.
Затем мы получили благословение и от мамы. Мама нас благословила иконами Покрова Пресвятой Богородицы. Мы отправились из Москвы 22-го и прибыли в Оптину 23 декабря, а утром 24 перебрались в свои келии. Здесь мы отслужили молебен, окропили келии святой водой. Таким образом, мы поступили в скит накануне Рождества Христова.
В прошлом году, когда я начал стремиться к жизни во Христе, я не читал никаких книг, а только Евангелие, которое и читал месяца два, да «Путь ко спасению» еп. Феофана.
2 февраля 1907 года я в первый раз хотел сознательно исповедоваться и причаститься Св. Христовых Таин, что и исполнил. Насколько это было искренно, я не знаю, знаю только, что было такое желание. Таким образом, начало мое было положено в день Сретения Господня.
Помоги мне, Господи, довести до конца то, что я начал.
Батюшка, видимо, ко мне расположен, даже очень добр и нежен. Несколько раз он утешал меня своими беседами и наставлениями. Спаси его Господи. Всего записать нет возможности, да я и не запомнил всего, а только отдельные наставления:
– Делайте все сами, что можете, старайтесь не пользоваться чужими услугами. В своей келье ничего съестного не держите, всегда аккуратно ходите к трапезе, ибо Господь благословляет скудную пищу и делает ее вкусною. Заметьте, что те монахи и послушники, которые не трапезовали со всеми, а брали пищу себе, хворали и даже умирали.
– В церковь ходите обязательно и всегда до начала, первыми старайтесь придти. Утреня – одно из самых трудных установлений монастырской жизни, зато и имеет великую силу… За пятисотницу держитесь, как за столп, в ней великая сила. Почему? Это тайна, это закон монашеской духовной жизни.
Пейте чай у себя, в келии, к другим не ходите, а будут звать, – отказывайтесь.
В келье же у себя пейте по три чашки. За трапезой кушайте досыта, но не до пресыщения. Пост и воздержание, необходимые впоследствии, для вас совсем необязательны.
Вчера вечером я быстро был оторван от дневника и пошел к Батюшке. Беседа шла очень долго, с 8 до 11 час. Батюшка много говорил хорошего, но где же все упомнить. Буду опять писать также кратко и отрывочно.
– «Краеугольный камень иноческого жития есть смирение». Смирение и послушание помогают приобрести различные добродетели, особенно в телесном отношении, но если есть гордость – все пропало. Так, с одной стороны, велик и гибелен порок – гордость, а с другой – спасительно смирение. «На кого воззрю? Только на кроткого и смиренного, трепещущего словес Моих», – говорит Господь. А иночество есть великое безбрежное море, исчерпать или переплыть его невозможно.
Это не так понятно человеку, не вступающему на этот путь. Практика нужна. Перед вами огромная завеса, и вот она начинает с нижнего уголка чуть-чуть приподыматься. Вся мудрость земная, правда, которая имеет некоторый смысл и цель, главным образом, для достижения удобств в земной, плотской жизни, по сравнению с иночеством есть ничто, или, лучше сказать, – копейка по сравнению с миллиардом рублей.
Один известный мне человек, высоко образованный, получивший европейское образование, был в Московском Университете, и в Лондоне, и в Париже. Поступив в монастырь, он пишет своему мирскому другу, товарищу по учению, что он до сих пор ничего не понимал. Так дивно глубок смысл иночества, а назначение инока еще выше.
Св. ап. Павел говорит, что в будущей жизни будут различной степени блаженства: «Ина слава солнцу, ина слава луне, ина слава звездам, звезда бо от звезды разнствует во славе». Этих степеней миллиарды, говоря по человеческому разумению, неисчислимое количество, и инокам принадлежит первая. А схимонахи, конечно, достойно своего звания живущие, будут в числе «серафимов». Вот как велико назначение инока. Поэтому как должны мы благодарить Бога, что Он привел нас в скит!
Ни на минуту не подумайте, что вы сами пришли сюда. «Никто не может придти ко Мне, аще не Отец Мой Небесный привлечет его». От Бога нам дана свобода, и с вашей стороны было лишь свободное произволение. Вы только не противились, когда Он, взяв вас за руку, повел сюда. Господь спасает нас, а не мы спасаемся, но Он, Милосердный, спасает нас при нашем желании.
Итак, благодарите Бога. Вы сами видите, как много людей погибает в миру, сами поразмыслите теперь, за что оказал Господь вам такую милость, что привел вас сюда в монастырь, в наш укромный тихий скит. Да. Только при помощи Божией можно проходить этот тесный, скорбный путь.
На первый взгляд кажется, что есть какое-то противоречие: с одной стороны, этот путь исполнения заповедей Господних есть легкий и благой, а с другой – он тесный и прискорбный. Да, он тесен и прискорбен для тех, кто вступает на него или с принуждением без внутреннего расположения, или же из-за каких-либо иных целей, кроме спасения души. Для таких он тяжел. А для тех, которые становятся в ряд иноков с чистым желанием и намерением служить Господу Богу в духе и истине, он легок.
Вот и Вы, Николай Митрофанович, поживите здесь, если только Господь сподобит Вас такой милости, два-три года и увидите, какое блаженство – иноческое житие. Вы, может быть, уже заметили, как быстро летит здесь время. Пройдут годы, может быть, десятки лет, а Вам будет казаться, что Вы поступили сюда только вчера.
Я спросил однажды у одного инока, жившего в монастыре пятьдесят лет: «Долгим ли показалось вам время, прожитое в монастыре?» – «Нет, – отвечал он, – мне кажется, что я здесь 50 дней, а не 50 лет. Да и не 50 дней, а 50 минут».
Да, очень быстро летит время в монастыре…
Никого никогда в свою келью не пускайте без молитвы, пусть сначала пришедший произнесет молитву, и тогда только впустите его. Выходя и входя в свою келью, кладите четыре уставных поклона с молитвами, а вообще всегда навыкайте молитве Иисусовой. Если кого-либо встречаете из братии – всегда кланяйтесь первым, у иеромонаха берите благословение. Смиряйтесь, смиряйтесь, смиряйтесь.
Теперь читайте книги, пока нет послушания обыденного, потом некогда будет читать… От чтения книг окрепнет ваше произволение. Евангелие все тайнами повито. Одному оно, положим, открывается на 1/100 сантиметра, другому – на тысячу верст. Одному много, другому мало, и малого – одной сотой доли – ему достаточно для жизни. В жизни нашей действуют вера, надежда, любовь. Без них наше спасение невозможно.
В Евангелии обладателем веры является апостол Петр. «Ты еси Христос Сын Бога Живаго», – исповедует он, когда все, за исключением апостолов, считали Христа человеком. Но и из апостолов он является представителем веры. Любовию обладает более других апостол и евангелист Иоанн Богослов. Представителем надежды является Иаков. Поэтому-то Христос, когда хотел показать Свою славу, преобразился именно перед этими учениками.
Я все стараюсь разъяснить и показать Вам, что такое иночество. Краеугольным камнем иночества есть смирение, как я уже сказал.
Между прочим, Батюшка рассказывал нам здесь про одного монаха, который обладал не только смирением, но и другими добродетелями: терпением и непрестанною молитвою, произносимою в сердце. Один монах, видя огненный столп от крыши трапезы, пришел в трапезу и увидел сего монаха всего в огне, стоящего на коленях и молящегося. Этого монаха, о. Феодота знает и помнит один скитский монах. – В Глинской пустыни недавно был рясофорный послушник о. Феодот. Он прежде был солдатом, и за его высокий рост и крепкое телосложение заставили его, когда он поступил в монастырь, носить дрова и воду в кухню. Так он до конца жизни и оставался на этом послушании. Был у всех в презрении, спал, где придется: когда на полу, когда на дровах. Никто не обращал на него внимания. Так он дожил лет до семидесяти.
Однажды о. архимандрит Илиодор, человек доброй жизни, придя от обедни, сел у раскрытого окна в ожидании самовара. Прислонившись к спинке стула, он впал в тонкий сон и видит чудный сад, какой-то неземной. И воздух не такой, и растения, и деревья, и плоды на них не такие, как на земле. Одним словом, сад неизреченной красоты. И вот среди сада о. Илиодор видит о. Феодота. «Это ты, о. Феодот?» – «Я, Батюшка.» – «Как ты здесь?» – «Да это мне дано.» – «А что это?» – «Это рай.» – «А ты можешь мне дать этих плодов?» – «Могу.» Тут о. Илиодор увидал в раю своего отца и, бросив данные ему плоды, побежал к отцу.
В это время на дворе раздался крик. От этого крика о. Илиодор проснулся, и все исчезло. А на дворе он видит, что за о. Феодотом бежит повар и бьет его палкой по спине. О. Илиодор остановил истязание о. Феодота, запретив повару бить его. Затем, позвав к себе в келью о. Феодота, о. Илиодор спросил его, где он был. «На кухне, – был ответ, – я не так дрова положил, ну и повар меня побил. Да что, мне этого мало, я сам виноват. Да мне и больно не было, я надулся, ну палка и отскакивала от меня, мне и не больно.»– «Нет, о. Феодот, скажи мне, где ты сейчас был?» – «Да на кухне.»– «Встань о. Феодот перед образами на колени, и я встану. Я твой духовный отец, скажи мне, где ты сейчас был?» – «Ну если так, то обещайся мне перед Богом, что никому не скажешь этого до моей смерти…» Тот обещался. «В раю, да и тебя там видел.» Тут о. Илиодор понял, что он видел не простой сон, а действительно сподобился видеть рай. «А что, о. Феодот, могли бы очутиться при мне те плоды, которые ты мне дал?» – «Конечно, но значит так судил Бог.»
Смирение, терпение и непрестанная умная молитва – вот чем обладал о. Феодот. Это такая молитва, о которой мы и понятия не имеем. Заметьте, что все святые, которые удостоились видеть рай, изображали его, как неописуемой и неизреченной красоты сад. Оказалось, что о. Феодот был гораздо выше о. Илиодора, хотя первый был послушник, а последний – архимандрит. Но не то важно, какое исполняется послушание, а то важно, как оно исполняется: со смирением, терпением и молитвой.
Всего не упомню. Окончил о. Варсонофий тем, что вспомнил своего старца о. Анатолия, которого можно было заслушаться, когда он говорил. Батюшка всегда с великим благоговением вспоминает своего старца-наставника.
«Слабеть начал я, – сказал, наконец, Батюшка, – слабеть. Чувствую, что недолго мне осталось жить. Одного прошу у Бога, чтобы вы встали на ноги, окрепли. Ну, помолимся». Он стал молиться о нас обоих, мы тоже молились. Затем он благословил нас, и мы ушли. Великий святой старец. Придя в свою келью, я помолился о том, чтобы Милосердый Господь продлил дни жизни Батюшки о. Варсонофия и нас его наставлениями поставил на ноги и укрепил, как об этом молился сам Батюшка. Спаси его, Господи, и помилуй. Я первый раз вижу такого человека. Никогда я не слышал таких бесед, как у Батюшки.
О проекте
О подписке
Другие проекты