Конечно, есть большой соблазн написать отзыв на каждую повесть этого сборника-цикла. Однако можно легко попасть в ловушку, когда у тебя закончились эпитеты, пригодные для характеристики твоего отношения к творчеству Гоголя вообще и конкретно к этому сборнику в частности. И потому — будем вкушать «винегрет» целиком, а не выбирать отдельные ингредиенты.
Дальше...
Вот кажется, что все повести этого сборника имеют один общий подход — все они городские и большей частью бытовые. Хотя не без присутствия мистики в некоторых — тут, наверное, уместно попробовать сформулировать определение жанра — мистический реализм, мне кажется, будет в самую точку. По крайней мере реализма у Гоголя точно хватает и даже с запасом будет.
Однако, при этом общем подходе каждая повесть нацелена на своё — либо на качество и свойство натуры героев, либо на ситуацию и поведение персонажей — в любом случае в центре всегда человек.
В «Коляске» это сатира в адрес болтуна и хвастуна, который под воздействием винных паров рисует радужные картины, которые на поверку оказываются мыльными пузырями — понты не прошли.
«Нос» великолепным образом сатирически изображает городское чиновничество — помните, когда Ковалёв видит на улицах города свой нос, притворяющийся большим чиновником и Гоголь подпускает шпильку, говоря, что порой некоторые чиновники ничего иного из себя и не представляют, а только кажутся чиновниками.
«Портрет» показывает нам, насколько губительна бывает власть злата-серебра над душой человека, в особенности человека творческого, когда погоня за златым тельцом оборачивается потерей души. И, кстати сказать, в этой повести Гоголь как раз один из первых формулирует вот эту губительность потребительства, того, что гораздо позже другие назовут ротожопией и потреблятством.
«Шинель» — ну, тут классический вариант трагедии маленького человека, годного только для исполнения самых простых служебных функций, однако же при этом остающегося человеком и требующего к себе человеческого отношения от власть предержащих и всех прочих.
Наконец, «Записки сумасшедшего» вновь направляют нас к сатире и критике чиновничества как класса и обращают наше внимание на соображение, что не место красит человека, а человек — место. И при этом сам Гоголь уходит от возможной критики в свой адрес, как бы говоря, что это не я, автор, разношу тут чиновничество в пух и прах, а это сумасшедший персонаж повести «лепит горбатого».
И понятно, что из всего этого великолепия уже торчат уши героев и персонажей «Мёртвых душ» — Личности и Персоны времени. Которые на самом деле выросли и вылезли за пределы своего времени и стали фигурами нарицательными и вневременными, или же всевременными. Стоит только приглядеться к нашим современникам, как тут же в некоторых обнаружишь и Акакиев Акакиевичей, и Ковалёвых, и Чертокуцких, и Чартковых с Поприщиными. И порой стоит внимательно всмотреться в собственное отражение...