Николай Иванович Сладков
Лесные тайнички

© Сладков Н. И., наследники

© Дмитриченко Е., предисловие, 1997

© Бастрыкин В., рисунки, 2009

© Оформление серии. ОАО «Издательство «Детская литература», 2009

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

«ИДУ Я ПО ЛЕСУ»

Замечательный русский писатель Николай Иванович Сладков всё своё творчество посвятил природе. Как каждый талантливый писатель он открыл в ней что-то своё и писал о ней по-своему, не похоже на других. «Каждая полянка в лесу, – говорил он, – каждая низинка и каждый бугорок – не просто полянка, низинка и бугорок, а место согласия. В согласии живут на них присущие им растения и животные, благоприятно влияя друг над друга…»

Родился Николай Иванович в 1920 году в Москве, но всю жизнь прожил в Ленинграде (теперь – Санкт-Петербург). С детства он любил природу и интересовался ей. Со второго класса начал вести дневники, куда записывал свои первые впечатления и наблюдения. С Виталием Валентиновичем Бианки – замечательным писателем, ставшим его учителем, другом и единомышленником, – он познакомился, будучи юннатом. Вместе с Бианки он много лет готовил радиопередачу «Вести из леса», отвечал на многочисленные письма слушателей.

Профессия военного топографа помогла Николаю Ивановичу в работе над книгами. Он открыл для себя горы Кавказа и Тянь-Шаня, которые полюбил на всю жизнь. Николай Иванович много путешествовал, побывал в пустыне Каракумы, на Белом море, в Индии и Африке. С фоторужьём он бродил по лесам, поднимался высоко в горы, плавал с маской в озёрах, восхищаясь подводным миром. Отовсюду он привозил записные книжки, которые стали источником сюжетов его рассказов. «Что значат для меня старые записи? Это возможность до сих пор путешествовать по горам и пустыням, степям и лесам, заново пройти по старым тропам с умудрённой годами головой», – писал Николай Сладков. Многочисленные фотографии, сделанные во время путешествий, он использовал в своих книгах.

В 1953 году вышла его первая книга. Она называлась «Серебряный хвост». Потом были другие: «Безымянной тропой», «Десять стреляных гильз», «Трясогузкины письма», «В лесах счастливой охоты», «Иду я по лесу», «Планета чудес», «Под шапкой-невидимкой»…

Всего Николай Сладков написал более шестидесяти книг. В них он говорил о том, как прекрасна и неповторима жизнь природы, о загадках, которые она загадывает нам, о бесконечном разнообразии окружающего нас мира. Николай Сладков писал о том, что знал лучше всего, что любил больше всего и чему больше всего удивлялся. За книгу «Подводная газета» он получил Государственную премию имени Н. К. Крупской.

Всю жизнь Николай Иванович Сладков был защитником природы, всем своим творчеством помогая ценить и любить её красоту, видеть необыкновенное в природе своими глазами.

Евгения Дмитриченко

В ЛЕСАХ

Зелёную лесную страну населяют удивительные жители: в перьях, в шерсти, в чешуе. И удивительные там происходят события. Только там можно попасть под медовой дождь или грибной снег, увидеть жабьего короля, услышать змею-кузнечика. Встречи там всегда неожиданны, знакомства негаданны, а загадки там – на каждом шагу. Охота за ними – радостная охота. Счастливая охота в зелёных родных лесах.

Всё есть у тебя для путешествия в страну лесов: ноги, чтобы идти, уши, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть. И голова – чтобы всё понять.

Каждый год мы путешествуем вокруг Солнца. Летим на нашей Земле, как на огромной ракете. В пути пересекаем двенадцать месяцев – словно двенадцать разных стран. Проносятся мимо зелёное лето, золотая осень, белая зима и лазоревая весна. Мы летим вокруг Солнца.

Январь

Январь – месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья – что-то творится в лесу. К утру станет видно: пришла настоящая зима! Лес утонул в дремучих сугробах. Под холодным сводом неба, покорно склонив тяжёлые головы, застыли скорбные белые деревья.

Вместе со снегом налетели и набежали в лес диковинные невиданные существа. Они расселись по пням и сучкам, вскарабкались на ёлки и сосны – странные белые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие…

Тут вылез из сугроба лесной человечек в огромной белой папахе. Там, на пеньке, сидит не то белочка, не то зайчик. Сложил он белые лапки на белое пузечко, молчит и смотрит на белый лес. На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку. Обласкало солнце пригорюнившуюся Алёнушку, и с мохнатых хвойных ресниц её закапали слёзы…

А вот зверёк-оборотень. Сделай шаг в сторону, посмотри чуть со стороны – и обернётся зверёк простым сучком, запорошённым снегом. Вот птица не птица, зверь не зверь: пальцем тронь – рассыплется в прах.

Белые медведи и белые совы. Зайцы, куропатки, белочки. Сидят, лежат и висят.

Полон лес диковинных птиц и зверей. Хочешь увидеть их – поторопись. А то дунет ветер – поминай как звали!

КАК МЕДВЕДЯ ПЕРЕВОРАЧИВАЛИ

Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день – метель, что ни ночь – мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться.

Есть лесная примета: как Медведь перевернётся на другой бок – так солнце повернёт на лето.

Лопнуло у птиц и зверей терпение.

Пошли Медведя будить:

– Эй, Медведь, пора! Зима всем надоела! По солнышку мы соскучились. Переворачивайся, переворачивайся, пролежни уж небось?

Медведь в ответ ни гугу: не шелохнётся, не ворохнётся. Знай посапывает.

– Эх, долбануть бы его в затылок! – воскликнул Дятел. – Небось бы сразу зашевелился!

– Не-ет, – промычал Лось, – с ним надо почтительно, уважительно. Ау, Михайло Потапыч! Услышь ты нас, слёзно просим и умоляем – перевернись ты, хоть не спеша, на другой бок! Жизнь не мила. Стоим мы, лоси, в осиннике, что коровы в стойле, – шагу в сторону не шагнуть. Снегу-то в лесу по уши! Беда, коли волки нас пронюхают.

Медведь ухом пошевелил, ворчит сквозь зубы:

– А мне какое до вас, лосей, дело! Мне снег глубокий только на пользу: и тепло, и спится спокойно.

Тут Белая Куропатка запричитала:

– А не стыдно, Медведь? Все ягоды, все кустики с почками снег закрыл – что нам клевать прикажешь? Ну что тебе сто́ит на другой бок перевернуться, зиму поторопить? Хоп – и готово!

А Медведь своё:

– Даже смешно! Зима вам надоела, а я с боку на бок переворачивайся! Ну какое мне дело до почек и ягод? У меня под шкурой сала запас.

Белка терпела-терпела – не вытерпела:

– Ах ты, тюфяк мохнатый, перевернуться ему, видишь ли, лень! А ты вот попрыгал бы по веткам мороженым, лапы до крови ободрал бы, как я!.. Переворачивайся, лежебока, до трёх считаю: раз, два, три!

– Четыре, пять, шесть! – насмехается Медведь. – Вот напугала! А ну – кыш отседова! Спать мешаете.

Поджали звери хвосты, повесили птицы носы – начали расходиться. А тут из снега Мышка вдруг высунулась да как запищит:

– Такие большие, а испугались? Да разве с ним, куцехвостым, так разговарить надо? Ни по-хорошему, ни по-плохому он не понимает. С ним по-нашенски надобно, по-мышиному. Вы меня попроси́те – я его мигом переверну!

– Ты? Медведя?! – ахнули звери.

– Одной левой лапкой! – похваляется Мышь.

Юркнула Мышь в берлогу – давай Медведя щекотать. Бегает по нему, коготками царапает, зубками прикусывает. Задёргался Медведь, завизжал поросёнком, ногами задрыгал.

– Ой, не могу! – завывает. – Ой, перевернусь, только не щекочи! О-хо-хо-хо! А-ха-ха-ха!

А пар из берлоги – как дым из трубы.

Мышка высунулась и пищит:

– Перевернулся как миленький! Давно бы мне сказали.

Ну а как перевернулся Медведь на другой бок – так сразу солнце повернуло на лето. Что ни день – солнце выше, что ни день – весна ближе. Что ни день – светлей, веселей в лесу!

КУСОК ХЛЕБА

На мусорную кучу зимой только сытый не летит. Но сытых зимой мало. Всё видят голодные птичьи глаза. Чуткие уши всё слышат. Думаете, раз птичьи уши не заметны, то они и не чутки? Как бы не так! Тихо скрипнет дверь – а птицы слышат. Хозяйка выплеснет из ведра помои – сразу увидят. Уйдёт – они тут как тут. Они – это вороны, галки, сороки и сойки. Птицы смышлёные, осторожные, хитрые. Человека они знают и знают, когда его надо бояться. Больше всего они любят тех, кто не обращает на них внимания. Но внимание на них трудно не обратить.

Вороны прилетают, шумя отсыревшими крыльями, и забавно моргают, мелькая белым веком. Будто закатывают глаза от удовольствия.

У сорок на чёрных бархатных спинках искрятся снежинки. А хвосты и крылья будто покрашены нефтью: отливают зелёным, лиловым и жёлтым.

Чёрные галки – в серых воротничках, глаза у них белые и удивлённые.

Сойка наряднее всех: рыжий хохол, на крыле голубое – как рябь на воде. Ладная, ловкая. Полный рот набьёт, даже горло раздуется. И скорее в лес: по углам рассовать. Рассуёт и снова летит. Страшно, а летит. От страха даже рот открывает и хохол поднимает дыбом. Даже бормочет что-то под нос. Но голод ещё страшней.

Голод пригнал галку-инвалида. Какой-то охотник отстрелил ей нижнюю половинку клюва. Ни клюнуть, ни взять, ни почистить перья.

Села, странно тонконосая, взъерошенная, отощавшая, с перьями-сосульками на брюшке. Будь что будет.

Положила головку на снег и боком-боком уцепила кусок. Кусок – день жизни. Будет ли он и завтра?

Видимо и невидимо птицы вокруг жилья.

Стукнула дверь: друг или враг? С ведром или с ружьём?

Лучше бы спрятаться, да надо лететь. На мусорную кучу только сытый зимой не летит. А сытых зимой мало.

СВОЯ ПЕСНЯ

Все птицы хороши, но скворцы с особой изюминкой; каждый у них в особицу, один на другого не похож.

Пером и росточком одинаковы – скворцы и скворцы! – да у каждого свой талант. Один вдруг чечевицей крикнет, а сосед – куличком. Кому воробей по душе пришёлся, кому – жаворонок. А иному – петух, а то и кошка! И от этого скворец не просто «скворец», а «скворец с чечевичкой», «скворец с иволгой», «скворец с куликом». А есть и такие, что на многие голоса молодцы.

Собрались как-то у меня зимой в клетках разные птицы: зорянка, щегол, синица, чиж, клёст да снегирь. Птиц много, но все разные, на разных языках говорят, друг друга не понимают. А с самим собой разговаривать не очень-то весело. Нахохлились птицы.

Но был среди них скворец. Пикнет, бывало, зоряночка грустно – скворец ей в ответ зоряночьим голоском: «Ти-ик!» Зоряночка насторожится, просвистит что-то. И скворец в ответ просвистит. Зоряночка весёлую нотку свистнет – скворец ответит. Потом скворец просвистит – зоряночка откликнется.

И так с каждой птицей: со щеглом, чижом, синицей, снегирём. Птицы радуются: кому не приятно на родном языке пересвистнуться! Так всю зиму и жили припеваючи.

А всё скворец! С каждым общий язык нашёл, каждого расшевелил. И себя не забыл: песню свою новыми звуками наполнил. Хороша песня стала: и своя, и для всех!