Искушение Адама

– Я должна рассказать Адаму, – захныкала Ева.

– Что? Зачем? Это не для него!

– Но он должен знать обо всем. Такую правду нельзя хранить в тайне! Как сможем мы жить в гармонии и мире, если он ничего не понимает? Как он узнает, что я равна ему, что мы принадлежим к этому миру, а не стоим над ним? Что вместе мы должны защищать мир, как он питает и защищает нас! Что смерть – это часть жизни и однажды мы умрем, чтобы могли жить наши дети. Что нам дан разум и мы должны пользоваться им, дабы задавать вопросы и достичь мудрости. И однажды мы станем достаточно мудры, чтобы стать богами самим себе в земном мире.

– Он не поверит! У него есть на то свои причины. Не говори ему, что пробовала плод. Идем со мной.

– Лилит! – По щеке женщины побежала слеза. – Как ты можешь быть такой злой? Я должна спасти его, как ты спасла меня!

– Он не хочет спасения. Ему нравится жить в неведении. Так удобнее.

– Что ты имеешь против Адама? – прищурилась она. – Он отверг тебя? – Мудрость порождает мудрость, и Ева вздрогнула, осознав очевидную истину. – Он был твоим до того, как стал моим! Я не первая женщина!

– Послушай, Ева, у нас мало времени. Нужно уходить, пока Ях…

– Не произноси имя Его! – Она прижала ладони к пылающему лицу. – О небеса! Я забыла о Нем! Что Он со мной сделает?! – Бедняжка вцепилась себе в волосы, будто безумная.

– Успокойся, Ева! Поэтому нам и надо уходить. Он не имеет власти за пределами этого сада. Лишь один человек будет поклоняться ему, если ты пойдешь со мной. – Я потянула ее за руку, но она вывернулась, чтобы снова прикрыть тело.

– Послушай, Ева, – я положила ладони ей на плечи. – Мне трудно понять, в чем суть уговора между этим мужчиной и его богом: кто кем руководит, что они вместе замышляют. Но их планы сорвутся, если ты уйдешь. Наша небесная Мать пропала. Адам пытался править мной, и тебя он тоже раздавит, если останешься. Во что они превратят Сотворение без женщины? Покажи им, что значит презирать и унижать нас! Что значит говорить нам, будто мы помощники, годные лишь служить и лежать под ними. Если тебя так тревожит нагота, я найду тебе ткань, чтобы прикрыться. Но мы должны уходить, и немедленно!

Она стояла, обхватив себя руками, оцепеневшая от страха. А потом побежала. Побежала напрямик через кусты, не обращая внимания на шипы и колючки, царапаясь о нависающие ветви, спотыкаясь о ползучие лианы, топча бутоны цветов, – прямо к хижине, где спал Адам.

Демоны Божьи! Что за дура!

Вот теперь она влипла.

* * *

Что дальше? Что же дальше? А, вот и Он идет. Я почувствовала это в воздухе, натянутом, словно струны на лире из черепашьего панциря; густом, словно июльская гроза. Цветы на деревьях пожухли и осыпались. Звери разбежались, поджав хвосты.

Предоставить Еву ее участи или остаться и встретить Его гнев лицом к лицу?

Я осталась скорее из любопытства, чем из солидарности. Больше я ничего не могла сделать для Евы. Я открыла ей мудрость, привела к развилке на пути. Но глупышка сделала неправильный выбор.

Я снова приняла облик змеи и заскользила следом за ней.

* * *

Адам стоял на крыльце, сонный и ошарашенный.

– Что ты натворила? – причитал он. – Ты отведала плод, которого не должна касаться!

– Да! – кричала Ева, не зная, то ли прикрыть тело, то ли утереть сопли, ручьем лившие из носа. – Но все не так, как ты говорил! Плод несет правду и свободу. Знание о смерти, а не саму смерть. Ты так много должен уяснить.

– Разве это ты должна говорить мне, чему я должен учиться? Ты была взята от меня! Кость от костей моих! Плоть от плоти моей! – Он угрожающе ткнул ее пальцем в грудь. – Ты принадлежишь мне.

– О Адам! – Она шмыгнула носом. – Не будь дураком. Я не взята от тебя. Погляди на меня! Я человек, рожденный женщиной, как и ты. Как меня могли сделать из твоего ребра? Открой глаза! Поэтому ты и должен отведать плод познания: у тебя голова забита враньем и предрассудками.

– Я? Ни за что! – Он принялся расхаживать перед хижиной. – Меня так просто не проведешь. Он велел не вкушать, и я не буду вкушать. Я умею выполнять простые распоряжения. – Он пнул Еву по ноге, и она отшатнулась. – Не то что ты!

– Я расскажу Ему правду, – взмолилась она. – Расскажу, что сама это предложила.

Но Адам продолжал бушевать, пиная бревна, из которых было сложено жилище.

– Коварная женщина! Предательница! Да и все вы такие! У меня еще полно ребер. Он сотворит мне другую женщину!

В своем укрытии среди ветвей дуба я еле сдержала хохот. Сколько еще жен ему понадобится? Ева не продержалась и недели! У этого мужчины талант отпугивать жен.

Ева выпрямилась в полный рост, оставив попытки прикрыть нагую грудь, и надменно произнесла:

– Тогда, полагаю, тебе придется принять, что я всегда буду знать больше тебя. Ты навсегда останешься подобен дикой свинье, валяющейся в грязи собственного невежества, а я пойду светлым путем добродетели в полном сиянии мудрости.

Плод наделил мою подругу даром выражаться поэтично, ничего не скажешь. Я ощутила нечто вроде материнской гордости.

Ева спустилась по ступенькам крыльца.

– И еще, Адам, – бросила она через плечо, – ты не представляешь, как нелепо выглядишь, когда расхаживаешь голым. Прикрой эту штуку, что болтается у тебя между ног!

Изгнание

Он последовал за ней – разумеется. И вкусил от плода – разумеется.

Тот произвел на него странное действие. Глаза не просветлели, как было с Евой, а до нее – со мной. Адам с трудом проглотил несколько зернышек граната и заморгал, словно почуяв горечь.

– Ну? – спросила Ева. – Теперь видишь? Теперь ты понимаешь?

– О да. Понимаю. – Он швырнул плод оземь. – Ты провела меня, соблазнила совершить смертный грех! Теперь и мне предстоит встретить гнев Всемогущего!

Ева прищурилась.

– Что именно ты узнал? Что мы равны друг другу, как две половины, и должны жить в гармонии? Что мы рождены в этом мире и должны беречь его, как он бережет нас? Что мы должны использовать разум, задаваться вопросами и прийти к мудрости, чтобы однажды самим жить как боги?

Адам отвел взгляд в сторону, пальцами нервно чертя круги на собственных бедрах.

– Нет, не эту ерунду, – фыркнул он, хотя ничто из сказанного Евой его не удивило. Он уставился на изогнувшуюся ветку кедра у нее за спиной. – Я узнал, что наши тела греховны. Мы никогда не станем богами! Потому что нет других богов, кроме Того, Кому мы обязаны повиноваться. Я узнал, что Его сила течет во мне, и только во мне, ибо я есть владыка всего! Повелитель всего ползающего, всего летающего… – его взгляд упал на мое змеиное обличье, – всего пресмыкающегося.

Я увернулась от брошенной в мою сторону палки.

– И твой повелитель тоже! – Адам ткнул пальцем в сторону жены. – В первую очередь я повелеваю тобой, потому что ты, женщина, создана из мужчины. Все вокруг принадлежит мне, и я поступаю так, как хочу, потому что я – главное творение Бога. Мое, и только мое семя населит землю! Я наполню ее и подчиню себе, буду владычествовать над всяким живым существом!

Ева кивнула, хотя в выражении лица не было и намека на согласие.

– Бог, говоришь. То есть единственный?

– А еще я узнал, что смерть можно одолеть, – продолжал ее муж. – Ибо нам уготована вечная жизнь, если будем жить по законам Его. Мы отбросим греховные обличья и станем жить вечно рядом с нашим Создателем в царствии небесном.

– Греховные обличья? – насмешливо переспросила Ева. – С нашим Создателем? Где ты набрался такой ерунды? Кому все это нужно?

Адам смущенно опустил голову.

– А как же Ашера? – не сдавалась Ева. – Что ты узнал о Ней благодаря плоду?

– Ашера! – презрительно рявкнул мужчина, как всегда, с излишним драматизмом. – Нет никакой Ашеры и никогда не было! Женщина не может быть божеством! Или ты спятила?

Ева отвернулась от него и пошла прочь.

Адам лгал. Он знал Ашеру точно так же, как знала ее я. В наши первые дни Богиня-Матерь была более, чем мистической силой: она была и земной матерью. Как и я, Адам ощущал Ее тепло, сосал Ее грудь. Зачем он теперь отрекся от Ашеры?

Тем временем он топнул ногой, будто вздорный ребенок, потом подобрал недоеденный гранат и зашвырнул его подальше. Плод с плеском упал в пруд.

* * *

Как я и думала, Он возвестил о своем появлении громом. День был прохладный, дул свежий ветер, но шелест листьев мгновенно утих, птицы замолкли, пруд застыл. И Он пришел: ослепительно сверкающий огненный шар, гудение которого отдавалось у меня в зубах.

– Адам! – воззвал Он. – Адам, дитя мое, где ты?

Вот тебе и Всеведущий. Как Он мог не заметить дрожащего человека, в ужасе скрючившегося среди узловатых древних можжевельников?

Оставаясь в змеином обличье, я зашипела, чтобы привлечь внимание.

Адам вздрогнул и прикрыл наготу обеими руками. Неужели он возомнил, будто его орган настолько могуч, что способен оскорбить Создателя?

– Я скрылся, – забормотал Адам. – Услышал Тебя и убоялся, что я наг.

– Кто сказал тебе, что ты наг? – пророкотал Он. – Не ел ли ты от древа, с которого Я запретил тебе есть?

– Виновата жена, которую ты мне дал! Вечно трещит и хнычет без умолку. Она дала мне плод и заставила есть.

Яхве вздохнул, и его могучий вздох пронесся, как торнадо, сбивая с деревьев листья, которые закружились в воздухе.

– А если жена скажет тебе прыгнуть со скалы, ты прыгнешь? – громыхнул Он.

В отчаянии Адам указал на меня.

– Змей! – заскулил он. – Это змей обольстил женщину!

Я ощутила на себе всю мощь ослепляющего взгляда Яхве.

– Ты! – взревел он. – Что ты натворил, змей? Будь проклят ты перед всеми скотами и зверями полевыми! Будешь ты ходить на чреве твоем и будешь есть прах во все дни жизни твоей!

Когда Он произнес эти слова, я повалилась на землю, больше не в силах стоять, горделиво выпрямившись.

– И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и семенем ее. Ее семя будет поражать тебя в голову, а ты своим будешь жалить ее в пяту!

Я не знала, что Господь имел в виду, но это не имело особого значения. Я вовсе не собиралась задерживаться в змеином обличье, не говоря уже о том, что никого не стала бы кусать за пятку и никому не позволила бы бить себя по голове.

Позади нас зашуршали кусты, и на поляну вышла Ева. На ней был наряд из фиговых листьев и лоз. Темно-зеленый ей шел. Теперь она казалась выше, больше не робела и не сутулилась, уверенно шагала, дерзко задрав подбородок.

– Змея лишь хотела помочь, – сказала она.

Ох, Ева…

– Она хотела только показать нам, как нужно жить, дать нам мудрость, вечные истины Ашеры, чтобы однажды мы стали достаточно мудрыми и были богами самим себе.

В саду повисла полная тишина. Всякая живая тварь затаила дыхание; блистающие вдали четыре реки остановили бег. Пронесся порыв ветра – Он вдохнул. И раздался рев:

– Не говори Мне, чего хотел этот змей! Я умножу скорбь твою! – Голос у Него был пронзительный и громкий до невозможности. – В болезни будешь рождать детей! К мужу твоему будет влечение твое, и он будет господствовать над тобою! – Потом Он обратился к Адаму: – Зачем ты послушал голоса жены своей? Разве ты не мужчина?! Проклята земля за тебя! Со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей, терния и волчцы произрастит она тебе! В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься! – Потом Он взревел в истерике, столь силен был Его гнев: – Узрите! Человек стал как один из Нас, зная добро и зло!

– Нас? – дерзко переспросила Ева.

– То есть как Я! – рявкнул Он. – Теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. Так гоните их прочь! Пусть возделывают землю, из которой взяты.

Поначалу я не знала, кому адресован приказ, но теперь увидела ангелов Сеноя, Сансеноя и Самангелофа, которые висели в воздухе у самого края огненного шара и мрачно кивали. Свет усилился до невыносимого, а потом погас. Гул перешел в разрывающий уши визг, после чего прекратился совсем.

Ангелы опустились на землю перед нами.

Со сжатыми кулаками и стиснутыми зубами Сеной и Самангелоф вошли в хижину. Изнутри донесся грохот битой посуды, треск дерева. Вазы и горшки, которые я так старательно лепила, вылетели в окно и раскололись на тысячи осколков, ударившись о каменистую землю.

Сансеной подобрал упавшую можжевеловую ветку и, постукивая ею по ладони, направился к несчастной парочке. Он погнал Адама и Еву с поляны между оливковыми рощами и рожковыми деревьями прочь из райского сада туда, где росли дикие олеандры. Муж и жена ушли ни с чем, если не считать лиственного одеяния Евы, кораллового ожерелья Адама да рубцов на спинах от палки Сансеноя.

Самангелоф вышел из хижины с большим бронзовым мечом Адама в руках. Ангел старательно срубил каждый цветок в моем розарии, потом подошел к древу жизни и вонзил меч в землю перед ним. Как же блестел и сверкал на солнце клинок, словно объятый пламенем! Ангелы заняли места вокруг древа, повернувшись спиной к стволу. Их лица были мрачнее тучи. Они принялись торжественно расхаживать вокруг ствола, печатая шаг с нелепой четкостью.

На меня никто не обращал внимания. Я ускользнула, обреченная ползти на животе, пока не покину проклятое место.

* * *

Адам и Ева бежали из Эдема на восток, поэтому я направилась на запад. За пределами райского сада я снова обрела человеческий облик и, отказавшись от крыльев, пошла пешком в наказание за собственную неудачу.

Теперь Еве предстоит терпеть унижения. Вокруг будут твердить, что ее неповиновение – корень всех грехов, источник самой смерти. Какой же силой обладает эта женщина: немалое достижение – изобрести смерть вопреки воле всемилостивого Бога! Так или иначе, грехом Евы впредь будут оправдывать издевательства над женщинами. Как она поддалась искушению, так будет и с ее дочерями. Как она совратила с пути истинного мужчину, так и все женщины будут поступать после нее. Следовательно, все женщины заслуживают наказания из-за Евы. Ими надлежит править, их надлежит держать в узде, не отпускать от господ и повелителей. Ибо женщины – это врата дьявола. Злые и вероломные, наивные, ненадежные.

Для меня единственный акт неповиновения Евы искупал все ее недостатки. Не грех, но мудрость и разум были ее дарами человечеству. Знание о смерти, не сама смерть. Но глупышка отказалась от всего этого, поэтому я и злилась на нее. Она предпочла этого павлина Адама вместо меня, выбрала услужение мужчине до конца своих дней вместо свободы. И как же вознаградил ее Он, Тот, кому она так хотела угодить? Теперь Ева, как и все ее дочери, была обречена рожать детей в муках, быть низведенной до положения служанки при муже, его «помощника». Ей было некого винить, кроме самой себя.

Я сторонилась людей, живших в этих землях, держалась подальше от плодородных лугов и многоводных равнин, где чужие черные шатры сбивались в стайки подобно волкам. Я избрала иной путь: через голые пустыни и каменистые ущелья, лишенные деревьев, кустов и трав. Я не ела и не мылась; волосы у меня истончились, мускулы ослабли, язык пересох. Днем компанию мне составляли лишь кружащие в небе орлы и плюющиеся кобры; по ночам меня гнали вперед вой шакалов и крики сов.

Я продолжала идти, несмотря на изнуряющую жару и колючий ветер, осыпаемая песком и обжигающая ноги о раскаленные камни, пока однажды не достигла огромной бездны, которую не могла пересечь. Та была слишком глубока, чтобы спуститься, и слишком широка, чтобы перепрыгнуть через нее. Я подумала о крыльях, но посчитала себя недостойной их. Я, некогда бывшая человеком, подвела всех тех, кто придет после меня.

Я легла, ощущая под собой твердую землю, и глядела, как мимо стремительно проносятся клочья облаков. Опустился покров ночи. Тысячи звезд, похожих на внимательные осуждающие глаза, подмигивали мне.

Так прошли бессчетные дни и ночи.

Я не знала, долго ли оставалась недвижной в этом уединенном месте. Не могу сказать, сколько раз я проследила путь солнца и кружение звезд по небу. Я просто лежала и наблюдала. Пока однажды мой взор не потревожило нечто крайне необычное. Что-то пахнущее перьями, блистающее, неземное.

Вернее, кто-то.

Он нашел меня. Наконец-то он нашел меня!