Сказ о том, как Красна Девица к Яге-Ягине за наукой ходила

…Лямки мешка оттягивали плечи, косища при каждом шаге шлепала по ягодицам, ноги, хоть и обутые в удобные лапотки, натруженно болели, а лесные комары, окончательно обнаглели, и зудели не переставая, так и норовя укусить в незащищенную шею или руки. Я вяло отмахивалась от них веткой клещевины. Отгонять мелких кусачих мерзавцев более энергично сил не осталось, а мята, соком которой я натерлась перед выходом из дому, видимо, уже не действовала…

Так, погодите!

Какой мешок? Откуда я знаю, что именно его лямки, а не, скажем, какого-то рюкзака, давят мне на плечи?

Какая коса, я стриглась всю жизнь! Даже в школе ниже плеч волос не носила, а уж про косу речи вообще никогда не было!

Какие лапти??? Всю дорогу в обуви на каблуках хожу, даже кроссовки не люблю, а тут – лапти???

Да и еще – клещевина, мята, соком которой я дома… Где???? Где я вообще?

Панические мысли бились в голове пойманными птицами, я пыталась притормозить, но ноги сами несли меня дальше – куда, я понятия не имела…

Ничего себе ситуация – засыпаешь в собственной постели, зла никому не делаешь, просыпаешься – невесть где, в сарафане (взгляд вниз позволил в этом убедиться) и лаптях, причем, ноги тебя сами куда-то несут!!! Люди, помогите!!!!

Пара щипков за бедро убедила меня в том, что я не сплю, и происходящее реально, хотя совершенно невозможно с точки здравого смысла. Паника нарастала, ноги целенаправленно шагали в неизвестном направлении. Судорожно оглянувшись увидела лесную глухомань. Стежку, по которой я шла, со всех сторон окружали огромные деревья, густой подлесок и трава по пояс ненавязчиво указывали на то, что людей тут отродясь не водилось. Щебетали птахи, в кустах кто-то шевелился, и мне с перепугу показалось, что сейчас на тропинку передо мной выскочит какой-нибудь дикий, и, естественно, кровожадный, зверь, возжелавший закусить бедной мной… Мама!!! Спасите, люди добрые!!!

Тропинка вильнула, и моим глазам открылось еще более странное зрелище – высокий, в рост человека забор из неошкуренных, заостренных сверху бревен, на которых были насажены… черепа! Господи, куда я попала?

Черепа насмешливо пялились пустыми глазницами, я икнула от страха, но мое тело, независимо от моей воли и желания целенаправленно двигалось к «милому» сооружению. Поглощенная попытками вернуть контроль над собой, чтобы развернуться и убежать, я не заметила, как оказалась перед массивными воротами, одна из створок которых была открыта. В воротах, прислонившись плечом к бревну проема, стояла статная высокая женщина в длинном белом славянском платье, вышитом по подолу и рукавам красными узорами. Поверх была накинута волчья шкура, как мне со страху показалось, снятая со зверюги целиком. Красивое лицо выражало сдержанное любопытство, на голове красовалась какая-то сложная конструкция из платка и налобной повязки, через плечо была перекинута длинная, чуть не до колена, темно-русая коса.

– Ну здравствуй, путница! А я-то чую, что русским духом запахло! – и хозяйка явственно повела носом, принюхиваясь. Я сглотнула. Глаза ее отливали малахитом, и таили в себе какие-то колдовские тайны. – Зачем пожаловала? Дело пытаешь, али от дела лытаешь?

– Здравствуй, матушка! – горло пересохло, и изо рта вырывался какой-то неразборчивый хрип. – Пришла я твоей пищи отведать, да силу свою изведать! – Что характерно, несмотря на то, что слова произносила я, было полное ощущение, что говорятся они без моей воли и участия.

– О, как! – усмехнулась женщина. – Давненько ко мне с этой целью девицы-красавицы на забредали! Ну, раз так, заходи, коли не шутишь, да стражей моих не боишься! – Она отступила во двор, а ближайший ко мне череп развернулся, и сверкнул огнем из пустых глазниц. Я подскочила, и нутром – иначе не скажешь – услышала злобный хохот. Трусливо оглянувшись, обнаружила, что деревья за моей спиной сомкнулись, скрывая тонкую тропку, по которой я пришла. Пути к бегству были отрезаны, и я обреченно шагнула вперед.

За моей спиной ворота с надсадным скрипом затворились, и в специальные стальные ушки лег новехонький тесовый брус, толщиной с мою ногу, а девушка я не маленькая. Затравленно оглядевшись, обнаружила прямо перед собой широкий двор, в центре которого красовалась классическая, как из фильмов-сказок, избушка на курьих ножках – небольшая, но ладная, с крытой дерном крышей, парой маленьких окон с открытыми ставнями, и резным коньком над слуховым окошком. Курьи ноги тоже имелись – пара огромных, когтистых лап, торчавших из-под самого домика. Казалось, что дом, как наседка, присел на эти самые лапы отдохнуть.

– Ну, как дальше-то, знаешь? – поинтересовалась хозяйка, с интересом разглядывая мое недоуменное лицо.

– Избушка-избушка, стань ко мне передом, а к лесу задом? – робко почти прошептала я фразу, известную с детства всем нормальным русским детям. Ничего не произошло, дом даже не пошевелился.

– И что, это все, на что ты способна? – съязвила женщина.

– Избушка-избушка… – громче повторила я. Избушка поднялась на свои курьи лапы, тьфу, ножки, и насмешливо покачалась на них. – Стань ко мне передом, к лесу задом! – продолжила я уже более уверенно. Наглая изба и не думала поворачиваться, только, будто издеваясь, почесала одной лапой другую. С крыши посыпалась труха, и из дому раздался звук чего-то упавшего, и басовитый обиженный мяв.

Хозяйка продолжала пронзительно на меня смотреть, и я вдруг отчетливо осознала, что это – какое-то испытание, и если я его не пройду, то не получу чего-то очень важного.

И тут я разозлилась – это, вообще, что такое? Непонятно, каким образом вытащили из постели, сюда приволокли, невесть, во что обрядили, черепов на забор понатыкали, избу странную подсунули, да еще и издеваются?! Ну уж нет, не на ту напали!!!

Подбоченясь, я гаркнула во всю мощь собственных легких:

– А ну, избушка, стань по-старому, как мать поставила! Повернись ко мне передом, а к лесу задом! – и топнула ногой со всей мочи!

То ли мне показалось, то ли впрямь тут обычные физические законы как-то криво работали, но от моего возмущенного притопывания вредная изба скоренько развернулась, открыв взору лесенку из трех ступеней, и дверь, ведущую внутрь. Хозяйка неопределенно хмыкнула, и первой поднялась в дом.

– Заходи, гостьей будь! – уже более приветливо произнесла она, обводя рукой горницу. Пара шагов через темные сени, и я тоже оказалась внутри. Как ни странно, изнутри избушка была больше, чем представлялось снаружи. Тут помещалась огромная беленая русская печь, расписанная затейливыми узорами, добротный дубовый стол посредине, пара лавок по бокам от него и стул с высокой резной спинкой. Пара цветастых занавесок отделяла еще какие-то помещения, по стенам и под потолком были развешаны пучки пахучих трав, к стене был прислонен ухват, на окнах висели вышитые занавески. – Присаживайся, в ногах правды нет. Чай, голодная с дороги? – участливо спросила женщина.

Я хотела, было, отказаться, но желудок предательски заурчал, а ноги загудели, как высоковольтные провода. Я устало опустилась на лавку, сняв, наконец, заплечный мешок, и благодарно кивнула.

Хозяйка тут же ловко достала из печи горшок с умопомрачительно пахнувшей кашей, налила в пузатую кружку молока из кринки, поставила передо мной миску с едой, в которую от души шмякнула ярко-желтого масла, и отрезала огромный ломоть мягчайшего хлеба. Желудок выдал очередную голодную трель, а я попыталась вспомнить о том, сколько вредного холестерина и не менее вредного глютена содержится в этом пиршестве, и ужаснуться размерам порции. Однако, и в этот раз тело мое отказалось выполнять мои приказы, и питаться по меркам просвещенного XXI века. Руки сами жадно схватили ложку, и я принялась уписывать за обе щеки угощение лесной ведуньи.

Хозяйка строго взглянула на меня – видимо, я нарушила какой-то запрет, но остановиться сил у меня не было. Она с минуту поглядела на меня, вздохнула, и наполнила и свою миску. Ела она степенно и неспешно, в отличие от оголодавшей меня, спину держала прямо, будто спинка на ее стуле ей и вовсе нужна не была, чинно отпивала молоко из своей кружки, иногда промакивая рот хлебом.

Наконец, я утолила свой голод, и с извиняющимся видом посмотрела на нее. Губы выдали:

– Благодарствую, матушка! – а голова попыталась склониться в поклоне, но замаха я не рассчитала, и вписалась аккурат в столешницу. От звонкого «Бам!» я очень смутилась, потерла лоб, и попыталась сделать вид, что так и было задумано, вскочила, старательно собирая посуду со стола, желая быть полезной.

– Сядь уже, горе мое! – прикрикнула она, и я шлепнулась на лавку. – М-да, беда с девкой! Кто ж тебя так заморочил-то?

– Вот и я хотела бы знать! – хотела воскликнуть я, но губы отказывались размыкаться.

Все так же внимательно глядя на меня, хозяйка облизала деревянную ложку, и стукнула ею меня в лоб. Раздался еще один звонкий «Бамммм!», а мне показалось, что у меня из глаз посыпались искры. Лоб мигом заболел, а, схватившись за ушибленное место, я с ужасом почувствовала, как прямо под пальцами наливается огромная, размером с куриное яйцо, шишка.

– Уйййй! – взвыла я. – За что??? – я свела глаза к переносице и вверх, пытаясь разглядеть поврежденное место, но, ясное дело, мне это не удалось.

– Зато морок спал, – весомо обронила хозяйка.

– Да уж, морок-то спал, а вдруг вы мне лоб проломили?! – вопила я.

– Да нет, лоб у тебя крепкий, чугунный, наверное, раз даже ко мне тебя в поисках ответа занесло! Ну ничего, третий глаз прорежется – поумнеешь! – и с этими словами она поднялась из-за стола, и принялась собирать пустую посуду.

– Что у меня прорежется? – я честно хотела заорать, но изо рта вырвалось какое-то сипение. Я представила у себя на лбу третий глаз – серый, как пара моих родных, и такой же любопытный. – Мамочки мои!

– Что же за девицы такие невежественные в твоем мире-то? И по возрасту уже и вовсе не в девки, а в бабки годишься, а все еще вопросы такие глупые задаешь, и мысли такие нелепые думаешь! К Бабе-Яге в гости напросилась, пищи ее, не спросясь, отведала, помощи попросила – а все не скумекала, что к чему?

– Куда-куда я попала? К кому? – ошарашенно спросила я, продолжая потирать пострадавший лоб в надежде, что шишка под пальцами рассосется. В голове щелкало, кусочки мозаики вставали на место. И вправду – избушка на курьих ножках в лесной глуши, забор с черепами, ступа с помелом, что я во дворе приметила, да сознанием не зафиксировала, а сейчас вот, всплыло… И кто тогда моя дорога хозяюшка, как не Баба Яга?

– Мамочки! – придушенно пискнула я, оставляя шишку в покое. – А как я тогда… куда же я… а домой? – глаза наполнились слезами, а голос задрожал.

– Ты себе силы просила? Просила! Науки хотела? Хотела! Вот и получи! Да учти, раз ко мне попала – значит, и впрямь, Сила у тебя есть. Да только найти ее ох, как непросто! Завтра дела у меня, а тебе я работу дам, пока их справлять буду. Управишься – помогу, нет – не обессудь…

– А… что вы со мной сделаете? – решила уточнить я. – Съедите, а череп на оставшийся кол на заборе повесите? Там одного не хватает, да? – я тряслась всем телом, пытаясь забиться в уголок.

– Что, в твоем мире все еще этим россказням про меня верят??? – грозно вопросила Яга, нависая надо мной. – Тьфу, а еще ученые! – и она, собрав посуду, ушла куда-то на улицу.

Я получила возможность немного перевести дух, и собрать мысли в кучу. Значит так, я как-то оказалась в сказке. Или, может, параллельном мире? На самом деле, это не важно. А важно – как домой вернуться? И что будет, ежели я поручения Яги не выполню?

Голова под тяжестью мыслей склонилась на руку, захотелось завыть от безнадеги и неизвестности…

– Ну ты и… фифа! – раздалось откуда-то сбоку. – Так матушку разозлить! Давненько я такого не видал!

Я оглядела горницу. Никого не было видно, никто не заходил… У меня что, совсем крыша съехала? Хотя куда уж больше…

– Не, пока не съехала, не боись! – раздалось оттуда же, и на хозяйское место вспрыгнул черный кот. Нет, не так. Не кот – котяра! Огромный, черный котяра, размером с большого мейнкуна или маленькую рысь. У него были роскошные усы, белая манишка и белые же носочки на передних лапах. Роскошный хвост обвил задние, и красавец, не мигая, уставился на меня круглыми зелеными глазами. Такими же, как у ушедшей куда-то Яги. Может, это она кошкой обернулась? А что, с нее станется… Наверное…

– За комплименты спасибо, – произнес кот. Да-да, именно кот! Но я решила уже ничему не удивляться. – Раз ты так красиво меня описала, так и быть, отвечу на твои вопросы, – и Котяра принялся вылизывать правую переднюю лапу острым розовым язычком.

– А тебя… вас… как зовут? – поинтересовалась я, тут же себя обругав. Умнее не могла вопроса придумать?

– Котофей Мурлыкович я, но ты, так и быть, можешь без отчества обращаться, – Кот с умилительно серьезным видом принялся вылизывать вторую лапу.

– А она что – правда Баба Яга? – спросила я, воровато оглядываясь.

– Правда-правда, – подтвердил Кот.

– А почему молодая? – уточнила я.

– А у нее возраст под настроение. Сегодня с утра хорошее было. Пока ты не появилась, – с издевкой добавил кошак, когда я облегченно выдохнула.

– А она меня точно не съест? – задала я мучивший меня вопрос.

– Дева, ты дура? – спросил кот, выразительно постучав себя лапкой по лбу. – У нее больше такого не спрашивай!

– Даааа, а черепа тогда откуда?

– По статусу положено, – загадочно ответил кот, и, спрыгнув со стула, величественно удалился, задрав хвост трубой. – Завтра договорим! – донеслось откуда-то из-за занавески.

– Ну что, гостья, утро вечера мудренее, – заявила Яга, заходя в дом с вымытой посудой. – Нынче спать ложись, а утром побеседуем.

Мои глаза закрылись сами собой, и я, как мне показалось, уснула там, где и сидела.

Выплывая из сна без сновидений, я страстно надеялась, что все это – Баба Яга, говорящий кот, черепа на заборе и прочая небывальщина мне просто привиделись.

– Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-препожалуйста, – умоляла я про себя неизвестно, кого. Надеждам не суждено было сбыться – в приоткрытое окошко ворвался порыв свежего ветра, принося с собой запахи утреннего леса, в комнате явственно ощущался древесный аромат, который бывает только в деревенских домах, постель, на которой я лежала, была непривычной, но удобной – в меру мягкой, в меру жесткой, голову по-прежнему оттягивала коса. М-дя, проснуться по-настоящему, у себя дома, не получилось…

Мои попытки огорчиться и как следует пореветь по этому поводу не увенчались успехом – мне на живот свалилось нечто, весьма увесистое, и принялось топтаться четырьмя лапами, будто устраиваясь поудобнее. Черная морда с длинными усами почти тыкалась мне в лицо.

– Котофей! – возмущенно зашипела я, пытаясь спихнуть лохматого нахала прочь.

– Не ори! – громким шепотом заявил кот, опасливо оглядываясь. – Матушка скоро проснется, а она не любит, когда долго разлеживаются. Да и дела у нее, – загадочно добавил мой ранний визитер.

Я глянула в окно – создавалось ощущение, что рассвет еле-еле забрезжил. На улице уже развиднелось, конечно, но до времени моего обычного подъема было еще ой, как далеко.

– Отстань, дай поспать, – простонала я, пытаясь натянуть на голову подушку.

– Некогда спать, поднимайся, давай! Будешь лениться, самые каверзные задания получишь!

– Кто тут ленится? Я силы восстанавливаю! Вчера еле живая сюда доползла! – возмущалась я, тем не менее, садясь. Прислушавшись к себе, с удивлением обнаружила в теле отвратительную бодрость – ничего нигде не болело, не тянуло, не скрипело, и вообще, казалось, что я скинула лет двадцать – настолько чудесно мне было. Кот удовлетворенно уставился на меня, как будто мое отличное состояние было целиком и полностью его заслугой. – Ну ладно, твоя взяла. Умыться-то где можно?

– Там, – котяра неопределенно махнул лапкой в сторону выхода из горенки, завешенного цветастой занавеской. – Ты сначала скажи, дева, как тебя звать-величать? А то неудобно как-то без имени-то…

– Ой, правда! Что-то я не представилась, – и я набрала воздуха в легкие, чтобы назваться, однако странный кот прикрыл мне рот лапкой.

– Ты правда хочешь, чтобы в этом мире звучало твое имя из того, твоего который? – понизив голос и серьезно глядя мне в глаза уточнил он.

– А что не так с моим именем? – удивилась я, тоже переходя на шепот.

– У вас что, правда так все запущено? – изумился Котофей. – Так-то истинное имя – это власть над человеком. Да и не только человеком, кстати. Хотя… Истинных-то у вас как раз и нету…

– И что делать? Истинного нету, то, которое есть, называть нельзя – тогда как? – озадачилась я.

– А ты спроси, да к себе прислушайся – вот и узнаешь, – загадочно произнес кот, удобно устраиваясь на нагретом мною месте.

Вот странно, отношения у меня с моим именем были напряженные – в детстве мне оно не нравилось, казалось мне слишком простым, хотелось другого. Потом я привыкла, и даже полюбила его, так что теперь совершенно не представляла, как могла бы зваться иначе. И как же мне называться в этом странном мире? Следуя Котофееву совету, я прислушалась к себе.

– Огнедара… Огнедара… Огнедара… – нарастало где-то внутри. Я покатала имя на языке. Странное, завораживающее, яркое, взрывное… Оно как-то сразу легло к сердцу, и я произнесла его вслух.