Ключ. Последняя Москва

Странное противоречивое впечатление от этой книги. Много знакомых фамилий, названий улиц и событий. Герои мне интересны. Но повествование так построено, что ускользают от меня эти люди в московских переулках, теряются. Может так специально автор устроила? Чтобы я чувствовала, как за чтением дневников и беседами с людьми и от нее ускользали события и персонажи.
Другое чувство, не покидающее меня, когда читаю о 20-30 годах: жалость щемящая, негодование и что там следующее по силе - ненависть? ярость? Жили люди, мечтали, любили, работали, отдыхали, детей воспитывали. Взять все это разворошить, раскидать, камня на камне не оставить. И дома снести, и улицы новые построить. Людей нет и память о них вытравить.
Следующая моя мысль и моя проекция на день сегодняшний. Наверное люди прошлого были разные. Но таких, как в книге я почти не встречаю в дне сегодняшнем. Папа, мама мои, родственники московские, подруги мои любимые. И все. А кругом... Пустота.

Наталья Громова назвала свою книгу "архивным романом", что кажется мне не жанровой характеристикой, а обозначением особых отношений с документами (письмами, дневниками), из которых вырос "Ключ". Впрочем, премия "Русский букер" считает, что это всё-таки художественная литература, а не нон-фикшн, и включила книгу в шорт-лист 2014 года.
Герои книги - неординарные люди, которые пережили "разрыв времени": Мария Белкина (автор книги о Цветаевой "Скрещение судеб"), критик Анатолий Тарасенков, писатель Даниил Андреев, семья доктора Доброва (воплощение доброты), Ольга Бессарабова и Варвара Малахиева-Мирович (авторы изумительных дневников)... О многих Громова уже писала отдельные книги, а в "Ключе" она решила рассказать, как они появились в её жизни.
В начале "романа" мне не хватало литературности, к финалу я была покорена и очарована героями с непростыми судьбами.

Разрыв ткани времени, слом эпох вызывал к жизни сюжеты, похожие на притчу.

В 2014 году книга Громовой об утраченной Москве не раз попала в длинные и короткие списки литературных премий. О Москве утраченной, о Москве писательской Наталья Громова пишет, оглядываясь на призраков: они мерещатся в окнах снесённых домов, в тупиковых проездах, узких переулках, в зданиях, которых больше нет. И приходящие сюда тени: Бориса Зайцева, Андрея Белого, Марины Цветаевой и Маяковского – рассеялись. И лестница, под которой хранилась рукопись романа Даниила Андреева «Странники ночи», исчезла тоже. Осталась только память, архивы, перевязанные лентами стопки пожелтевших писем.

Здесь если кто-то говорит, что был в Алжире в 1939 году, то надо понимать, какой это Алжир – «лагерь жён врагов народа». В дневниках основных фигурантов появляются страницы, густо замазанные чернилами: в жизнь вошёл страх. Воронок, приехавший ночью, стук в дверь, пропавшие без вести люди. В фокусе автора – богемная среда: литераторы, актёры, музыканты и другие представители творческих профессий.

"Тридцатые годы – это разлом Москвы; центр города превращен в огромную стройплощадку. В 1941 во время бомбежки столицы в театр Вахтангова попала бомба, жители Арбата долго помнили, как по всей улице были разбросаны части декораций и реквизита". Примерно так рассказывается об основных важных периодах двадцатого века в истории столицы. В процессе в текст будет вплетена информация о том, в каком доме жил Бальмонт, где писатели предпочитали бывать, как именно в «Розе мира» назван врубелевский демон и другие раритетные факты. У книги не самый широкий круг возможных читателей: москвичи да филологи, тщательно изучающие историю отечественной литературы первой половины ХХ века. Но те, кому важны затронутые темы, могут почувствовать себя в той самой Москве, из чёрно-белых фильмов.

«Это было среди Казахских нераспаханных земель, где теперь стоит город Целиноград. Жёны дипломатов и писателей, маршалов и командармов, пианистки и певицы, актрисы и балерины, домашние хозяйки были брошены на распахивание твёрдых степных земель. Красивые, умные, образованные Мирра Фройд (племянница Фрейда), Кира Пильняк (жена писателя), первая жена Гайдара, сестра Тухачевского. Вечером, после двадцати часов работы, после раскалывания льда, чтобы напиться, счищая изморозь со своих подруг, измученных тяжкой работой, они всё-таки садились кругом и устраивали литературно-музыкальные вечера».