Глава 3

Костас смотрел на пьяненькую Полю, быстро её развезло, однако. Полчаса не прошло, а щёки раскраснелись, глаза повеселели, движения стали расфокусированными.

– Как твои дела, кстати? – спросила Поля, сдув упрямый локон, упорно лезущий в глаза.

Смертельно захотелось убрать его, заодно прикоснуться к нежной коже щеки, а что она нежная, никаких сомнений не возникало.

– С последней нашей встречи ничего не изменилось, – ответил Костас.

– Ты всё ещё с той девочкой?

– Какой именно? – уточнил на всякий случай Костас.

Мало ли в Бразилии Донов Педро…

– После нового года я приезжала к тебе в офис, тебя ждала такая… молоденькая, с кудряшками, пухленькая, симпатичная.

Точно, приезжала, столкнулась с Юленькой. Костас забыл об этом инциденте, вернее, значения не придал, даже если бы Поля передала родителям, что сынок не хранит целибат, никто бы ему ничего не предъявил.

Основное правило – не приводить в дом кого ни попадя, читай, не гречанку.

Остальное – пожалуйста, сколько угодно. Главное, чтобы без последствий для здоровья и нежелательного продолжения рода.

– Как бы, да, – неопределённо ответил Костас.

– Не стыдно тебе девочку обманывать? – нахмурилась Поля. – Нехорошо это. Кармы не боишься? Ай-ай-ай, – сощурилась Поля, погрозив указательный пальцем.

– Не-а, я смелый, – беспечно ответил Костас.

– За смелость, – провозгласила Поля.

Сама себе налила коньяк, чуть покачиваясь, добралась до холодильника, выудила замороженную черешню, кинула в бокал вместо льда, подумав, добавила шампанское.

Боже, адова смесь…

– Поль, может не надо это пить? Завтра плохо будет, – ухмыльнулся Костас.

– Надо, Федя, надо, – шлёпнулась на стул Поля, сделала глоток, скривилась, дёрнула плечами. – Я, между прочим, совсем не пьяная. Приходи завтра в девять, блинов напеку.

– Вечера? – засмеялся он. – Раньше вряд ли будешь в состоянии.

– Утра! – возмутилась Поля, надув щёки.

Облокотилась на стол. Разрез на шёлковой кофточке разошёлся, верхняя пуговица расстегнулась, явив миру вид на ложбинку между грудей. Мягких, белых, манящих, обещающих столь много, что сидеть стало неудобно. Брюки узкие, как назло.

Поля прогнулась, открывая лучший обзор, стало понятно, что бюстгальтер она проигнорировала. Взяла прядь волос и начала наматывать на палец, томно смотря на Костаса.

Ему же не показалось, нет?

– Ты меня соблазняешь, Полюшка? – широко улыбнулся он.

Вот это грузовик с пряниками на его улицу заглянул. Вот это повезло, так повезло.

– Я? – Поля дважды моргнула, как в замедленной съёмке, облизнула призывно пухлые губки, заставляя прижатый брюками и трусами член Костаса дёрнуться. – Блинами, что ли, Кость?

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок… – проговорил он хрипло, не очень-то веря народной мудрости. Существовал путь короче и надёжней.

– Сдалось мне твоё сердце, – улыбнулась Поля, показав край зубов, между которых мелькнул влажный язычок.

– Тогда тем более неправильно соблазняешь, – повёл он бровями.

Поманил рукой, после перехватил тонкое запястье, потянул на себя на удивление податливое тело.

Поля встала, несколькими шагами подошла к нему. Встала вплотную, ожидая чего-то или примеряясь к его крупному, по сравнению с ней, телу. Покачнулась, упёрлась руками в плечи Костаса, сдавила тонкими пальцами с алым маникюром. Он смотрел на происходящее, не веря себе.

Быть не может…

Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, обнял женскую талию, едва не заскулил от восторга – вау чистой воды – потянул на себя, вынуждая оседлать его, усевшись на колени, лицом к нему.

Горячая промежность Поли оказалась ровно на члене Костаса, спрятанном одеждой. Он качнул бёдрами, вбирая воздух сквозь зубы, она ответила точно таким же движением.

– Охренеть, – выдохнул он неразборчиво.

В ответ женская ладонь обхватила стояк. С силой сжала, от чего член налился сильнее, провела сверху вниз, довольно улыбаясь.

– Так и знала, что у тебя всё, как надо… – выдохнула, довольно покачиваясь, ёрзая, обхватив рукой ствол, плотоядно облизываясь при этом.

Да это не грузовик с пряниками, это целый автопоезд Тонар!

Костас, ведомый инстинктами, быстро расправился с пуговицами на кофте Поли. Она повела плечами, освобождая себя от шёлка. Он впился взглядом в то, что видит:

Твою мать, почему он считал, что грудь у Поли максимум полторашка? На него смотрели шикарные груди с острыми светлыми сосками почти третьего размера, налитые, упругие. Чёртовой, идеальной формы.

Обхватил ладонью одну из них, задел пальцами сосок, сдавил, слушая протяжный стон удовольствия. Со сладким наслаждением наблюдал, как выгибается Поля, продолжая безостановочно скользить по его члену, который того и гляди придёт к логическому завершению.

Нет-нет, второго шанса скорей всего не будет, так что только долго, только хардкор.

Только заглянуть, разглядеть, залапать.

Целовать везде, где возможно, каждый участок тела, каждую клеточку, молекулу каждую, а не позорно кончить в трусы.

Впился губами в призывно открытый рот. Моментально впитал запах и вкус, который выбил дух, заставил толкнуться языком в сладкий рот, бесцеремонно хозяйничать там. Целуя, тараня, прикусывая.

Впитывать жаркий ответ, дуреть от него, дуреть, дуреть…

Всё, тумблер переключён. Хода обратного быть не может.

Костас встал, подхватывая Полю под ягодицы. Она обхватила его талию ногами, продолжила ёрзать в поисках разрядки. Двинулся в сторону лестницы, не отрывая губ от губ, яростно целуя. Прерывался только за тем, чтобы вдохнуть, опуститься поцелуями на щёки, шею, уши.

Жадно слизывал запах, вкус, лакал его. Сходил с ума.

Дверь в комнату открылась легко. Быстро огляделся, не приходилось бывать в комнате Поли во взрослом возрасте. Поставил её на кровать на колени, к себе спиной, обхватил груди, прокрутил с силой соски, нежно сдавил саму мягкость, едва не рыча от наслаждения.

Полюшка, ты прекрасна! Лучшее, что случалось с ним за тридцать четыре года.

Быстро сдёрнул шёлковые шорты сразу с трусами, пройдясь ладонью по стройным женским ногам. Опустил ладонь вниз живота, к гладким, истекающим соками половым губам, накрыл вместе с лобком, проникая между пальцем. Почувствовал, как стекает горячая, вязкая влага.

Невероятно!

Нервным движением расправился с пряжкой своего ремня, наблюдая, как оглядывается Поля, нетерпеливо переминаясь на коленях, приоткрыв пухлый рот, ещё влажный от его жрущих поцелуев.

Не выдержал, вставил палец между этих губ, хрипло прокомментировав:

– Соси.

Поля послушно охватила палец, начала сосать, втягивая в себя, облизывая, играя языком. Прогнулась в пояснице, подставляя себя сзади. Потёрлась ягодицами о стоящий колом член, готовый, как никогда.

Фантастика какая-то, похоть за гранью разумного. Он так не хотел в сопливой юности, так не кайфовал с очень горячими цыпочками, не дурел при самых откровенных экспериментах.

Дёрнул презерватив, без которого в принципе не выходил из дома, раскатал по члену. Коленом раздвинул ноги Поли, вынуждая ещё чуть прогнуться, так что стал виден самый смак – с ума сойти, и там идеальная!

Провёл несколько раз пальцам по половым губам, между ними, сознательно не задевая клитор. Судя по дыханию, движениям, Поля балансировала на грани, ему же требовалась больше, чем оргазм от его пальцев.

Вошёл пальцем, следом вторым, повторяя движение пальца во рту. Перехватил за талию, резко вытащил палец из гостеприимного рта, почувствовав, как Поля начала заваливаться в бессилии.

Одним синхронным движением вошёл членом, сразу на всю длину, не церемонясь, слушая восторженный стон. Пальцы, которые секунду назад были между ног, отправил в приоткрытый в восторге рот, повторив требование:

– Соси.

Второй рукой хватал, сминал, удерживал. Рычал от непередаваемого, запредельного удовольствия.

Вынудил Полю бессильно повиснуть, принимая его сильные, бесконечные толчки с покорной радостью, глубоко дышать, отпуская на волю пошлые стоны, перемешанные с требованием: «ещё, ещё, сильнее», пока не она взвилась в оргазме, изогнувшись, обхватив его шею, вскинув руки вверх, подставляя грудь под беспощадные руки, которые сминали, грозя оставить синяки.

После опустил Полю на колени. Она распласталась, хрипя, вцепилась в подушку, обхватив руками, предоставляя откровенный вид на себя.

Костас продолжил трахать, остановившись лишь на несколько секунд, позволяя немного прийти в себя.

Надавил пальцем на колечко ануса. Поля недовольно замычала, давая понять, что против, тело же ответило согласием. Вошёл сначала одним пальцем, внимательно следя за реакцией, второй показался лишним, но убирать не стал. Начал двигаться, наращивая темп, чувствуя, как расслабляется колечко, готовое продолжить.

От одной мысли потемнело в глазах. Не то, чтобы его можно было удивить анальным сексом, но аналом с Полей можно было убить.

– Кость, Кость, Кость, – залепетала Поля, когда он увеличил амплитуду пальцев, синхронизировав с членом. – Кость, я кончить хочу. Пожа-а-а-алуйста, – заныла она.

– Пожалуйста, – хрипло ответил он.

Сменил угол, быстрыми толчками отправляя Полю туда, куда она просилась.

Обойдётся он без анала, и так случилось то, чего не должно было произойти никогда в жизни.

Это вам не Новый год, не падение метеорита, не какое-то редкое природное явление.

Это секс с самой Пелагеей, свет, Николаевной…

Умницей, толчок, красавицей, толчок, ещё, ещё, ещё…

Остро ощущал, как пульсирует вокруг члена лоно Поли. Сдохнуть что ли, не сходя с места, всё равно ничего лучше в жизни уже не случится.

Костас улёгся на спину, посадил сверху Полю, посмотрел на неё, – со следами от поцелуев, хватания, слюней, с раздражением от щетины – вытраханную и оттраханную.

Счастливую.

– Покажешь класс, Полюшка? – проворковал он, усаживая расслабленное тело на собственный член, который только этого и требовал.

И Полюшка показала…

Ушёл Костас домой, когда забрезжила заря. Поля спала крепким сном, посапывая, уткнувшись в подушку.

Глава 4

Переспал с Полей – мысль, которая заставила подорваться в восемь утра и не давала покоя.

Он, естественно, бесконечно рад, ему льстит, прёт. Он беспардонно счастлив, но… что-то с этим нужно делать.

Или не нужно? Или?..

Голова взрывалась от предположений, мыслей, выводов, снова догадок и зудящих идей, что теперь с этим делать. Жениться?

Ну нет. Нет же!

Даже если опустить за скобки основную причину не реализуемости плана – национальность Поли, – существовало сотня, а то и тысяча причин, почему нет.

Пелагея Андреева – головная боль всех детей семейства Зервас, начиная с Ираиды – лучшей подруги Поли, заканчивая вашим покорным слугой – Константиносом.

Когда-то, когда детей этих не было и в проекте, зато пятнадцать союзных республик сосуществовали в мире и согласии, на просторах Краснодарского края жили-были два закадычных приятеля – Колёк Андреев и Санёк Зервас.

Ходили в одну школу, эту же школу дружно прогуливали, получали звездюлей от родителей и учителей, строили нехитрые планы на будущее: ПТУ, в крайнем случае техникум, работа на предприятии, квартира от завода, жена, дети, до этого счастливого момента помацать пару симпатичных девчонок, если сильно повезёт – не только помацать…

Большей части планам не суждено было сбыться. СССР ушло в небытие, вместе с квартирами от завода и постоянной работой. Повзрослевшие Колёк и Санёк вышли в свободное плавание, кто как мог, куда унесло попутными ветрами. Каждый жил, как получалось.

Николай рванул на север, трудился то здесь, то там. Сколотил небольшой бизнес, прогорел, начал снова, опять прогорел, связался с преступным миром, пронесло, обошлось без отсидки. Вовремя свалил на родину, в Краснодарский край.

Александр отправился в Грецию, решив, что на исторической родине ждут его с распростёртыми объятиями. Жизнь показала, что у поговорки «В Греции всё есть» существует окончание «…да не про вашу честь». Несолоно хлебавши, вернулся в городок детства, усыпанный садами, в окружении плодородных полей, в каких-то ста километрах от моря и гор.

Там-то и встретились снова два закадычных друга. Осмотрелись вокруг, уже битые жизнью и обстоятельствами. Начали совместный строительный бизнес, заодно взяли в пользование карьер по добыче щебня и песка.

Дело оказалось прибыльное, развивалось и росло, как и росли семьи Колька и Санька.

Сначала родился Лукьян у Андреевых, в ту пору уже решивший, что он казак один бог знает в каком поколении. Может, так оно и было, Андреевы жили в городке, когда тот ещё была станицей. Костас смутно помнил их деда с выразительными усами, действительно похожего на казака с иллюстрации в детских книгах.

Через пару месяцев родился Констатинос у Зервасов, к тому времени проникнувшихся идеей национальной идентичности.

Большая диаспора греков в здешних местах была всегда, со времён Царской России. В бытность Советского Союза хоть и держались вместе, помогали друг другу, на браки с чужаками смотрели благосклонно. Нежелательно, но катастрофы никто не видел, просто как-то сами собой складывались мононациональные пары, потому что росли рядышком, бок о бок. Позже всё изменилось, большинство зациклилось на сохранение чистоты рода, уклада, традиций.

Подтянулся ещё один сын у Зервасов – Деметриос. Двумя же девчонками с разницей в год Андреевы и Зервасы закрыли вопрос деторождения.

У Зервасов росла Ираида, у Андреев Пелагея, быстро ставшая для своих Полей.

И была эта Поля не просто больной мозолью, а здоровенной занозой для всей дружной, подрастающей компании.

Поля была идеальным ребёнком, настолько, что даже старшие Лукьян и Костас получали от её сияния.

Поля хорошо училась, идеально. Не было предмета, по которому бы она не успевала. На отлично шли гуманитарные и точные науки. Круглогодично, порой казалось, круглосуточно, слышалось:

«Поля блестяще написала олимпиаду по геометрии»; «Полюшкино сочинение выиграло краевой конкурс»; «Поля отлично знает английский», а ещё португальский и за каким-то хреном финский.

Зачем финский язык на Кубани? За-чем? Поля выучила.

Поля занималась во всех возможных кружках, начиная с оригами, заканчивая музыкальной-и-изо студией. Посещала цирковую студию, бальные танцы, художественную гимнастику, садилась на шпагат.

Без шуток, Костас и Лукьян, будучи уже подростками, всерьёз опасались, что однажды их заставят сесть на этот самый шпагат. Провисной и отрицательный, блин, ведь Полюшка…