© Mister X, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дело о манекене-убийце

Не все бывает тем, чем кажется с виду.

Мандрейк – герой комиксов, колдун

1

Тридцать градусов по Цельсию. Ну и жара! Это ж сколько по Кельвину?!

Инспектор Филькин ворочался в своей постели, когда раздался звонок на его горячий телефон.

Филькин нащупал рукой трубку и поднес ее к губам:

– Да, слушаю!

– Филькин, быстро одевайся! – раздался в трубке сердитый голос шефа. – Сейчас за тобой приедут. Убит писатель Король в своем доме. Нам позвонил его сосед.

– А, черт! – грубо выразился инспектор. – Хорошо. Все равно не спится из-за этой чертовой жары. Можно даже не одеваться по такой погоде.

– Ну, форму натяни хоть, не позорься.

– А трусы надевать? – шутя спросил Филькин.

– На голову себе. – Шеф положил трубку.

Спустя пятнадцать минут подъехала полицейская машина, и Филькин, прихватив пистолет и удостоверение, двинул на место преступления.

Вскоре он очутился у шикарного загородного особняка, который окружали довольно мирные на вид саженцы тополей, не чета Тополям-М.

Филькин вошел в дом вместе со своим напарником – сержантом Перцевым, усатым щеголем и бабником. Дверь им открыл слуга, почтенного вида старик-кореец в оранжевом, как верблюд из песни, кимоно. От прихожей он провел их по коридору к месту происшествия. В прихожей и коридоре стояло много картин в стиле ню. На них были изображены обнаженные девушки с персиками, абрикосами и урюками. Огненная брюнетка с одной из картин сидела за столом в неглиже, держа в руках сочный «пэрсик» – как сказал бы любой грузинский поэт с любого базара.

– Что здесь произошло? – попытался заговорить со слугой-корейцем сержант Перцев.

Слуга ничего не ответил, потупив взгляд.

– Он не говорит по-русски, – сделал вывод вслух инспектор Филькин.

– Ему отрезали язык на его родине, в Северной Корее, за критику Вождя товарища Ким Чен Ына. – Это сказал вышедший навстречу полицейским мужчина высокого роста, с грустным взглядом карих глаз.

– Это вы вызвали полицию? – спросил у незнакомца сержант.

– Да, – подтвердил мужчина, – я сосед Короля, я гостил у него сегодня. Моя фамилия Буков, – представился он.

– Моя фамилия Филькин, а это сержант Перцев, – представился инспектор и представил сержанта. – Что случилось, господин Буков?

– Не знаю. Ужас какой-то! – округлил глаза Буков. – Вместе с дочерью мы нашли бездыханное тело Кондратия в его же комнате. Вся его грудь была в крови. Похоже на выстрел.

– А где находится его комната? – спросил инспектор.

– Вот она. – И Буков указал на прочную дубовую дверь вблизи от инспектора и сержанта.

Перцев надел перчатки и дернул за ручку двери, чтобы открыть ее.

– Дверь заперта! – удивленно произнес сержант.

– Именно! – подтвердил Буков. – Дверь заперта на задвижку, и мы не стали ее отпирать, чтобы никак не помешать полиции. Попасть в комнату к Кондратию можно лишь через соседнюю комнату его дочери. У них смежные комнаты, дверь между ними есть, но ее нельзя запереть. Именно Анна первой нашла тело отца.

– Пройдемте туда! – двинулся вперед инспектор.

Все четверо, включая слугу, вошли в комнату дочери. Она лежала на постели, напротив открытой двери в комнату отца и рыдала, упершись лицом в подушку. У ее ног противно скулил белый пудель. При появлении людей, она медленно встала, но затем резко бросилась Букову на шею и разревелась.

– Ну не плачь так! – попытался ее успокоить Буков. – Полиция приехала, сейчас разберется.

Полицейские прошли мимо дочери, прямо в комнату покойника. Перед ними предстало неприятное зрелище: посреди комнаты, богато уставленной, с антикварным столиком, креслами и книжным шкафом, прямо на полу ногами к вошедшим лежал благообразный седой господин, на котором из одежды были лишь трусы. Вся грудь его была в свежей, как январский фреш, крови. Под ним кто-то постелил одеяло, которое также испачкалось кровью.

Сержант Перцев наклонился к покойнику:

– Выстрел. Прямо в сердце, – озабоченно сказал он.

– Сержант, взгляните налево, – попросил инспектор, сам смотревший туда.

Сержант взглянул и обомлел.

В паре метров от трупа на полу сидел, прислоненный к стене, манекен, который представлял собой голую женщину во всех подробностях и довольно красивую, белокурую с маленьким носиком. Но самое ужасное заключалось в том, что в руке у манекена находился миниатюрный дамский пистолет с серебряной рукоятью и глушителем.

– Вот это да! – поразился сержант. – Манекен пристрелил человека.

– Что делал голый манекен в комнате писателя? – вслух спросил инспектор, подойдя вплотную к огромной кукле и прикоснувшись к ней. – Очень плотный материал, – заметил он про себя.

– Она была необходима ему для вдохновения, – ответил вошедший в комнату Буков. – Король был писателем, а писателю нужна муза. И нет ничего лучше голой, вечно немой женщины для этого. Так он сам это объяснял.

– Похоже, покойник любил окружать себя бессловесными. То немой слуга, да еще к тому же кореец, то манекен в роли музы, – с легкой ухмылкой заметил Филькин.

– Так может манекен того, пристрелил писателя за домогательство? – спросил сержант, но затем, увидев грозное лицо инспектора, добавил. – Может это самоубийство? Писатель выстрелил в себя, а затем вложил пистолет в руку манекену.

– Исключено! – вмиг отрезал инспектор. – Манекен в паре метров от писателя, а тот, наверняка, умер после выстрела мгновенно. Хотя медик приедет – уточнит.

Инспектор внимательно взглянул в лицо манекену:

– Знакомое лицо какое-то!

– Возможно, – предположил сержант, – этот манекен делали как копию какой-нибудь актрисы, но я никогда не видел этого лица. На Мерлин Монро похожа, но не очень.

– Вы не знаете, – обратился инспектор к Букову, – как давно этот манекен в кабинете у писателя?

– Не знаю, – развел руками Буков. – Уже много лет. Когда мы познакомились, он был уже у него.

– А разве манекен обычно полулежал, прислоненный к стене? – задумчиво спросил инспектор.

– Нет, кажется, обычно он стоял.

– А кто постелил под покойником одеяло?

– Не знаю, – отрицательно покачал головой Буков, – но точно не я.

Вскоре приехали медик, баллистик и фотограф. Пока фотограф делал снимки, баллистик осматривал орудие преступления, а доктор вертелся около трупа, инспектор подошел к книжному шкафу и принялся вынимать оттуда книги авторства покойного, читая их названия:

– «Любовник леди Мюсли», «Синий дурман», «Снеговик-убийца», «Не сыпь мне сахар в чай», «Кий». – И такими книгами был завален весь шкаф. Более ста томов. – Да, автор был богат на выдумку.

Филькин открыл одну из книг и прочел начало: «Черный, как нефть марки Brent, негр слепил белого, как его зубы, снеговика».

– Графомания, – скривился инспектор и поставил книгу с черно-белой обложкой в аккуратный ряд.

Затем инспектор подошел к двери и подергал задвижку. Она была плотно задвинута, и ее никак нельзя было отодвинуть снаружи, только изнутри. В весьма широкой замочной скважине, какие встречаются в старых дверях, не было ключа. Филькин взглянул вниз: дверь не дотягивала до пола всего пары-тройки сантиметров. Филькин просунул свой нос в эту щель, как заправская ищейка.

Затем инспектор внимательно осмотрел окно, также запертое изнутри на шпингалетную задвижку. Филькин покрутился у стола с бумагами, осмотрел ноутбук, но ничего подозрительного не заметил.

– Мгновенная смерть чуть более часа назад от выстрела в сердце, – обратился к инспектору доктор Фил, как его называли, сокращенно от имени «Филипп».

– Спасибо, док! – поблагодарил инспектор.

Затем подошел баллистик, от которого несло порохом и серой, как будто он только что побывал в аду вместо писателя.

– Ну что же, – деловито начал баллистик, – выстрел был сделан на уровне сердца, перпендикулярно, под небольшим углом с правой стороны от покойного. Но странно, что в пистолете не хватает двух патронов, а выстрел был сделан лишь один: пуля осталась у покойного в теле, а гильза от патрона нашлась рядом. Теперь о пистолете, это старая модель под названием «Колибри», стреляет мелкими трехмиллиметровыми пулями.

– Спасибо, балл! – поблагодарил и его инспектор.

Из смежной комнаты пришел сержант Перцев, поглаживая свои пышные усы:

– Ну что, инспектор? Пошли, допросим дочку! – предложил он.

– Пошли! – согласился инспектор.

Они вошли в смежную комнату. Дочь убитого все так же, не переставая, плакала. Ее глаза уже раскраснелись от частого вытирания слез. Насколько можно судить, она не была красотулей, но являлась вполне милой девушкой примерно лет двадцати.

Подле нее сидел утомленный и как будто надломленный Буков.

– Буков, выйдите, пожалуйста, – приказал инспектор, – нам надо допросить госпожу Король.

Буков медленно встал и вышел.

– Итак, – начал допрос инспектор, – госпожа Король, расскажите мне все по порядку, как это произошло?

Дочь покойного Анна устремила свой взгляд на инспектора:

– Вечером мы поели, как обычно, – подавленно заговорила она, – потом разошлись по комнатам. У отца горел свет, как я заметила, взглянув под дверь. Он работал как обычно. Потом он выключил свет и лег спать. Минут через десять раздался шум от падения чего-то тяжелого. Я вскочила с постели и пошла поглядеть, что произошло. И там увидела, о ужас, моего отец мертвым! Я, должно быть, вскрикнула, и тут примчался наш сосед Буков, гостивший в этот день у нас. Он и вызвал полицию; я была не в состоянии…

– Понимаю, – мягко произнес инспектор, – а вы сразу заметили пистолет в руке у манекена?

– Нет, потом. – Она сделала короткий жест. – Мне его показал Буков. Но я сразу узнала свой пистолет.

– Вот как! – удивленно воскликнул инспектор. – Так это ваш пистолет?

– Да, мой «Колибри», – уверенно ответила Анна. – Он хранился у меня в тумбочке. – И Анна указала на тумбочку подле ее постели. – Но, инспектор, глушитель на пистолете не мой.

– Интересно, а когда вы видели свой пистолет в последний раз?

– Пистолет с глушителем мне сейчас показали, а до этого я его видела примерно неделю назад.

– А глушитель?

– Повторяю, инспектор, глушитель не мой! Я его в первый раз вижу.

Инспектор обратил внимание на пару тонких перчаток, лежавших на тумбочке.

– Это что за перчатки? Зачем они вам? – грозно спросил Филькин.

– Понимаете, инспектор, по ночам у меня мерзнут руки и ноги. Сплю я в носках, а на руки перед сном надеваю перчатки.

– Получается и сегодня ночью вы были в перчатках?

– Да, была, но уже сняла их.

– А когда вы в последний раз до случившегося видели манекен, он в каком положении находился?

– Он обычно стоит около стены, таким я его и видела.

– И вы слышали шум только от одного падения, перед тем как прибежать к отцу?

– Да, мне так показалось.

– А могло ли так случиться, что ваш отец и манекен упали одновременно?

– Вероятно, да.

– А что за одеяло было под вашим отцом? – динамично допрашивал инспектор.

– Не знаю. Это одеяло, которым он обычно укрывался в постели. Что оно делало на полу, я понятия не имею.

– Что вы сами думаете по поводу случившегося? – поинтересовался инспектор, внимательно глядя Анне в лицо.

– Вы знаете, об этом страшно говорить, но я думаю, что моего отца убил манекен, – заявила Анна в некотором смущении. – А что мне еще остается думать?! Знаете, она меня всегда пугала. Однажды, когда я убирала комнату отца, мне показалось, что она движется и наблюдает за мной.

Сержант присвистнул от таких слов, а инспектор, как ни в чем не бывало, продолжал допрос:

– Манекен мне кого-то напоминает. Вы не знаете, случайно, чья это копия?

– Не знаю, но она немного похожа на мою покойную мать.

– Ваша мать давно умерла?

– Лет пять назад, она упала с лошади.

Филькин встал и обратился к Перцеву:

– Сержант, останьтесь с госпожой Король здесь.

Сержант кивнул, а инспектор направился в комнату Букова, которая располагалась прямо напротив комнаты писателя.

Буков сидел на диване, как будто чего-то дожидаясь.

– Так-с, – сухо произнес инспектор, – теперь вы, Буков. Рассказывайте все по порядку.

– Ну, я лежал, дремал, – начал Буков. – И вдруг, услышал как вскрикнула Анна. Я метнулся к ней в комнату, ее в комнате не было, а дверь в комнату отца была открыта. Я забежал туда и увидел ее рыдавшую над отцом. Он был мертв. Потом я взглянул налево в сторону манекена и обомлел. У него в руке был пистолет. У меня из-под ног будто почва ушла, когда я все это увидел, – и во взгляде Букова засквозил страх.

– Как давно вы знали Короля?

– Года три, – в задумчивости ответил Буков. – Понимаете, Кондратий Король – это его псевдоним. Настоящее его имя Иннокентий Печенюшкин, но он не любил распространяться об этом.

– Почему?

– Не знаю, вероятно, стеснялся своей фамилии.

– Понятно, – сухо улыбнулся инспектор. – А кто мог его убить?

– Не знаю, черт возьми! Этот чертов манекен! – и Буков бросил на инспектора строгий взгляд. – Аня невиновна, в этом я уверен. Вы же не подозреваете ее?

– Подозреваю, но скажите лучше, у вас тут дом неподалеку?

– Да, – недовольно ответил Буков. Его расстроило подозрение инспектора. – У меня поместье, примыкающее к этому особняку.

– Возвращайтесь к себе в поместье, – приказал инспектор, – а завтра я вас навещу.

Буков промолчал, только кивнул.

– Да и еще… – Инспектор встал. – Откуда у писателя такой шикарный особняк?

– Хорошие гонорары, насколько я понимаю. Вы разве не читали Короля?

– Да вот прочел, – с печалью произнес инспектор. – Ладно, до завтра. Будьте у себя в усадьбе, никуда не уходите.

– Хорошо, – пробормотал Буков.

Филькин вышел и вернулся в комнату дочери.

Он подозвал сержанта и шепотом спросил его, глядя на Анну и ее белого пуделька:

– Ну, что думаешь?

– Думаю, надо арестовывать дочь. Только она могла убить. Только из ее комнаты можно было попасть в комнату писателя. Она убила, а затем собиралась завернуть тело в одеяло и спрятать его где-то, но не выдержала и вскрикнула. На шум прибежал сосед. И осталось лишь ей: все валить на манекен.

– Согласен, в кандалы ее! – прогремел инспектор.

– Будет сделано, – с легкой улыбкой произнес сержант.