Отзывы на книгу «Внутренняя сторона ветра. Роман о Геро и Леандре»

Внутренняя сторона ветра та, которая остается сухой, когда ветер дует сквозь дождь (с).
Несмотря на то, что после дождя внутренняя сторона ветра остаётся по-прежнему сухой, роман о Геро и Леандре такого впечатления не оставляет. Что-то после него меняется в восприятии действительности: кто знает, может, открывается, какое-то внутреннее зрение на пространственно-временной континуум. Ты начинаешь понимать, что вещи не таковы, какими они кажутся на первый взгляд, а всё можно познать через открытие самого себя.
Я ведь никогда ещё не читала книгу вверх ногами. Очевидно, что люди, наблюдавшие за мной, когда я с неподдельным интересом читала о судьбе Геро, поставили диагноз. Но это всё равно.
Главное, что рано или поздно всему придёт конец, и единственно в этом конце можно познать бесконечность.

"Внутренняя сторона ветра" была первым моим знакомством с постмодернизмом в литературе. Впереди меня ждали другие романы Павича: роман-кроссворд, роман-словарь, роман, в котором финал зависит от пола читателя; впереди были и "Игра в классики" Кортасара и многое другое, но то впечатление было, пожалуй, самым сильным.

Эта книга перевернула моё мнение о литературе. До "Внутренней стороны ветра" я понимала книгу только как линейное произведение, с сюжетом, с завязкой и развязкой, с главами по порядку. Ни сам термин "метатекстовость", ни сам метатекст мне никогда не встречались. Книга в моём сознании жила в рамках истории, рассказанной внутренним голосом по ходу чтения. Сама бумага, книга, физическое воплощение были лишь средством для донесения этой истории до сознания. Физическое воплощение не было частью авторского замысла, частью смысла.

Поэтому новость о том, что книгу можно читать до середины, а затем - перевернуть вверх ногами и начать читать с другого конца, привела меня к когнитивному диссонансу. Мало того, книгу можно было читать с любого конца. Это совсем не укладывалось в моё представление о том, как можно читать книги, ведь я даже в конец книжки никогда не заглядывала, чтобы пораньше узнать финал. Всегда терпеливо читала страничку за страничкой, не пропуская ни единого абзаца.

С "Внутренней стороны ветра" чудесный мир постмодернизма, авторской шизофрении, метатекстовости и интерактивности захватил меня с головой. Павич прочитан весь и горячо любим. Так и живу :)

Флэшмоб 2012.
Всех мыслимых и немыслимых благ lillyt , отворившей для меня дверь в мир Милорада Павича!

Это - книга-омут. Погружаешься в нее с головой, впрочем, выходить совсем не хочется. Цвета этой книги - охра, мед и серебро, а пространство - настолько трехмерное, что плоская серая реальность становится кислотно-отвратительной.
Это - книга-колокол. "Бомм!" - звенит колокол, я читаю историю Леандра. "Бомм!" - погружаюсь в видения Геро. Звенит, звенит колокол одной из церквей, построенных Леандром. Серебром луны омыт, огнем выплавлен, звучание его заставляет резонировать камни старой церкви. Песня этого колокола сохранилась на внутренней стороне ветра, на той, которую прочитал однажды Милорад Павич.
А он оказался

даже не Орфеем, заставлявшим слушать его музыку зверей, камни, руды, дерево, огонь и смолу, завывание ветра в ракушке и кишки животных. Он был еще мощнее – он заставил всех их отозваться, заговорить в его инструменте, как на каком-то алтаре, где в жертву музыке были принесены не только они с их утробой и костями, но и рука жреца...

Постмодернизм здесь в том, что книга двустороняя и написана длинными, туманными, малозначительными фразами, под абсурдом которых должен таиться некий скрытый смысл, уходящий корнями в мифологию. Но мне этот роман Павича дико напомнил Пауло Коэльо, сторона о Геро - "Вероника решает умереть", сторона о Леандре - какого-нибудь "Алхимика" или "Пятую гору", но если у Коэльо есть претензии на философский смысл, хоть и для домохозяек, то у Павича есть претензии на абсурдность и намеренно напыщенную, до предела вздутую бессмысленность. Видимо, тонкие и изощренные метафоры, моча с запахом сандала, потеря невинности с помощью свечи, отрезанные безымянные пальцы, невидимые дети и т.д. каким-то невероятным, сложным образом должны действовать на подсознание читателя, отсылать его разум в мир древних мифологических архетипов... Но на меня всё это впечатления не произвело. Никаких эмоций, кроме легкого раздражения.

Геро и Леандр – персонажи древнегреческого мифа о влюбленных, разделенных по воле судеб, случая, богов проливом Геллеспонт. Каждую ночь Леандр переплывал пролив, чтобы соединиться со своей возлюбленной, а Геро зажигала огонь на башне, чтобы указать ему направление. И однажды огонь погас.

Тезки античных любовников в романе Павича связаны узами намного более крепкими, а разделяет их нечто гораздо фатальнее, чем несколько километров водного пространства. Их истории – отдельные, не пересекающиеся, заканчиваются там, где встречаются – в середине книги, чтобы перетечь одна в другую как лента Мебиуса.

Если бы у меня была необходимость описать впечатления от этого романа, который выпал мне на флэшмоб благодаря Galaturia лишь одной фразой, я бы использовала три слова – не для меня. Не для меня цветут сады слов Павича. Не для меня он метафорирует и аллюзорничает. Не для меня моча благоухает сандалом, в качестве рожка для обуви используется кончик собственной косы, а юных дев лишают невинности при помощи свечи. Не для меня.

Магический реализм – довольно расплывчатый и чуть затертый термин, но, по сути, у меня нет предубеждения к этому течению – мне нравится Маркес, Альенде, Эскивель. Или, взяв географически более близкое имя – от кружевной прозы польки Ольги Токарчук душа (ну или что у меня там есть) звенела, но вот завитушечные истории серба Павича (как и его соотечественника Горана Петровича) оставили совершенно равнодушной. Дело в национальности, возрасте, гендере? Риторический вопрос.