С почти детской непосредственностью Лермонтов проводит прямую аналогию между нищетой (физической) и нищетой (скажем так, морально-гуманистической)..
"-Несколько нищих и увечных ожидали милости богомольцев; они спорили, бранились, делили медные деньги, которые звенели в больших посконных мешках; это были люди, отвергнутые природой и обществом (только в этом случае общество согласно бывает с природой); это были люди, погибшие от недостатка или излишества надежд, олицетворенные упреки провидению; создания, лишенные права требовать сожаления, потому что они не имели ни одной добродетели, и не имеющие ни одной добродетели, потому что никогда не встречали сожаления.
Их одежды были изображения их душ: черные, изорванные."
Из этой же категории и главный герой - Вадим (вернее, не то чтобы главный, но главно-упёртый):
"-нищий стоял сложа руки и рассматривал дьявола, изображенного поблекшими красками на св. вратах, и внутренно сожалел об нем; он думал: если б я был чорт, то не мучил бы людей, а презирал бы их; стоят ли они, чтоб их соблазнял изгнанник рая, соперник бога!.. другое дело человек; чтоб кончить презрением, он должен начать с ненависти!"
Да.. так вот, до последнего времени с чисто гуманистических позиций такая "детская непосредственность" вызывала, скорее всего улыбку (да и сейчас конечно же вызывает).. Но.. как всегда.. появляются эти "но": в свете тектонических сдвигов (бурления черных и левых инсургентов в штатах и других странах "золотого миллиарда") и глобального кризиса неолиберальной идеологии, как раз такие "детские непосредственности" представляются сегодня не такими уж и детскими.. Вот в чем, собственно, основная мысль романа тогда, и актуальная репрезентация её сегодня..
Месть сладка.. пещеры глубоки.. любовь побеждает.. все дела..