© М. Е. Устинов, 2018

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2018

Немилосердные рассказы

Открытие сезона

– Ну что, Савельев, как ты смотришь на охоту? – сказал вдруг командир.

Начальник штаба стукнул, задвигая, ящиком стола.

– Дело. Моя уже все уши прожужжала: когда зайца привезешь? – Он взглянул в окно. Пронзительные краски ранней осени окропили деревья, и даже сквозь стекло потянуло чем-то таким сквозящим и свежим, что он порывисто вздохнул.

– И кота своего захвати. Как его – Барсик?

– По следу пустим, Алексей Федорыч? – засмеялся ему вдогонку начальник штаба.

Ефрейтор, водитель командирского газика, разыскал старшину штабной роты:

– Вечером на охоту, мать ее. Пригляни там, чтоб расход оставили.

– С Батей?

– Ну. И Сову с собой берет.

– А-а, – сказал старшина. – Ты там устрой ему охоту.

У КПП газик тормознул. Начальник штаба открыл заднюю дверцу.

– Кота не забыл? – обернулся командир.

– Здесь.

Из-за борта ватника выглядывала сонно-безразличная кошачья морда.

– Ефрейтор, давай за ту деревню… ну, еще поля такие годящие проезжали… как ее – Герциг?

– Херциг, – щегольнул водитель.

– Ишь ты! Ну и хрен с ним. – (Водитель прыснул.) – Жми.

Машина тряслась по лесной дороге, поддоном приминая росшую меж колеями траву; на развилке свернули на асфальт, водитель прибавил газ.

– Смотри-ка, Савельев, еще один! Начальник штаба повернулся к заднему окну.

В кювете лежал опрокинувшийся мотоцикл, но людей вокруг не было видно.

– Дороги чересчур хорошие, вот и бьются.

У нас так не погоняешь.

– Не скажи. Наши тоже могут, – не согласился командир.

На проселке машина снова запрыгала. Стало темнее, водитель включил ближний свет. Когда свернули на поле, начальнику штаба пришлось ухватиться за стойку, по которой был натянут брезентовый верх, – сзади трясло. Коротко скошенная трава шуршала под колесами.

– Хорош, – остановил наконец командир. – Где там кот твой? Барсик, Барсик… – потянулся он.

Начальник штаба уже все понял, и понял, что знал это давно, но само вырвалось:

– Зачем?

– Примета есть, не слыхал? Барсик, брысь!

Кот не думал отходить от газика.

– Давай задний ход, – почему-то шепотом приказал командир водителю.

Барсик побежал было за машиной, но, передумав, остановился и сел намывать лапу.

– Дальний вруби!

Два жестяных конуса света с мечущимися внутри пылинками разделили темноту, стерня стала мутно-серой. Только белая грудь кота выделялась. Командир вышел из газика, – перекатился какой-то ненастоящий выстрел, – переломил ружье и, вытащив гильзу, подул в ствол.

Двустволка Савельева стукнулась о металл переднего сиденья, он вздрогнул и внимательно стал ее осматривать.

– Можно и начинать. – Командир вернулся в машину.

Водитель приподнял лобовое стекло и укрепил его, завинтив барашек на боковом изогнутом кронштейне. Машина тронулась с выключенным светом. Савельев обрезом ствола сдвинул фуражку на затылок и, прижавшись щекой к вороненому холоду стали, рассеянно смотрел перед собой. Когда по полю впереди пробегала тень, командир приказывал: «Врубай!» – и, если конусы выхватывали зайца, тот обалдело замирал, приникая к земле и пряча за спиной уши, а командир стрелял, не выходя из машины.

– Вот дурак! – удовлетворенно повторял он, и Савельев созерцал в эти моменты горбоносый казацкий профиль. – А интересно, что с ними происходит? Будто пыльным мешком, а?.. Врубай же, мать твою!

Русак застыл, он выстрелил – тот отчаянно рванулся в сторону и исчез. Савельев услышал жалобный, выскабливающий сердце детский плач.

– Туда свети, туда! – возбужденно крикнул командир.

Водитель развернул газик, свет выхватил вздрагивающее тело зайца. Он был ранен и тонко повизгивал. Командир выскочил из машины.

Савельев увидел в свете фар взлетевший и опустившийся приклад, и плач оборвался. Командир бросил под заднее сиденье еще одну тушку.

– Заскучал? Ну-ка давай вперед.

Начальник штаба уже пропустил две свои очереди и теперь пересел. Выставив ствол под лобовое, он ждал тени впереди и появления охотничьего азарта. Но только слышал, как прохладно и растерянно пахнет недавно убранное поле. Газик бросало по кочкам.

– Да ты что спишь! – толкнул его сзади командир и рыкнул на водителя: – Врубай!

Заяц замер. Конечно, надеялся, что так его не заметят. Савельев ощутил, как все подобралось, напружинилось внутри, и натянул взгляд меж стволами от целика до мушки. Но заяц вдруг мяукнул, и ствол опустился сам собой.

– Уйдет! – Командир стукнул по спинке переднего сиденья. – Давай за ним!

Машина понеслась по полю. Русак отмахивал впереди, не останавливаясь, но не соображал выскочить из мертвящего света. Трясло, и было трудно прицеливаться. Савельев поднимал ружье, но нажать на спуск не решался – слишком далеко.

– Быстрей, быстрей, – подгонял он водителя.

Внезапно опора провалилась, Савельева бросило вперед, боль выстрелила у виска, и свет потух.

Разлилось красное, пошло радужными кольцами.

«Вот и всё», – даже не подумал, а как-то сверху посмотрел на свое недвижное тело Савельев. И стало окончательно ясно: всё. Но сквозь красное надвинулось лицо командира с пристальными глазами.

«Ты и здесь… – захрипел Савельев. – Мало тебе, что из-за тебя солдаты ненавидят – ты отец родной, а порядок пусть другие… мало, что убил его, и меня… так ты и здесь…»

Оскалив зубы, он рванулся к ненавистному лицу – но пылающий жгут боли охватил и сплющил череп, и он рухнул навзничь в колючую стерню.

– Как ты? – Командир был встревожен.

– А-а… глаза только щиплет.

– Это ничего, это водка. Ты лбом прямо в кронштейн влетел, пришлось промыть. Пригодилась фляжка-то, – засмеялся он. – Встать можешь? Ефрейтор, помоги.

Водитель подошел, держась за ушибленную о баранку грудь, и с кряхтеньем подставил начальнику штаба плечо.

– Алексей Федорыч… фляжку… – выговорил Савельев.

– Вот это мне любо. Ну ты напугал. Не двинешься – думаю, неужто Богу душу отдал? А ты езжай, да осторожней! На канавы хоть смотри.

– Папа, а мне лапку привез? – из своего детского сна протянул младший сын.

– Тише ты, спи. – Жена еле сдерживала истерику.

– Я ведь взрослый человек, майор, у меня дети… Да я скоро подполковником стану! – встрепенулся Савельев и тут же поморщился.

– Тебе нельзя говорить. Ложись, вот так, вот так…

– Сова со шрамом еще лютее стал, – сказал старшина. – Ты уж больно круто его.

– Ты что, думаешь, я нарочно? И себе грудь нарочно рассадил?

– Ладно-ладно. Грудь, – подмигнул старшина.

1976