© Шиловский М. В., 2016

* * *

«Мировой пожар. Вторая Отечественная война» (плакат 1914 г.)

Введение

Изучение проблемы «Первая мировая война и Сибирь», в том числе в ее военной составляющей (мобилизация, участие сибирских соединений в боевых действиях, подготовка пополнения, социокультурный облик призванных и т. д.), а также с точки зрения военной повседневности сибирского тыла, имело специфику, прежде всего связанную с состоянием отечественной историографии этого глобального вооруженного конфликта. Поскольку война породила социальный катаклизм 1917–1920 гг., а отношение к ней пришедших к власти большевиков было изначально негативным (империалистическая и захватническая), ее история в межвоенный период (1920–1941 гг.) разрабатывалась фрагментарно. Не случайно в четвертом томе «Очерков исторической науки в СССР» (1966 г.) посвященный этому времени дореволюционный раздел завершается революцией 1905–1907 гг. и анализом внешней политики России второй половины XIX – начала ХХ в., а собственно война во всех ее проявлениях отсутствует.

Военные тогда изучали организацию вооруженных сил царской России и ход боевых действий с целью практического использования накопленного во второй половине 1914–1917 гг. опыта для использования в РККА, боевой подготовке военнослужащих, формирования мобилизационных ресурсов. Параллельно в эмиграции офицеры и генералы императорской армии создавали «свою» историю войны, в основном путем написания мемуаров. В контексте социальной истории Первую мировую войну начали изучать с целью выявления предпосылок для свержения самодержавия. Своеобразной «матрицей» для всех последующих сочинений вплоть до начала 1990-х гг. стала первая глава первого тома «Истории гражданской войны в СССР» (1935 г.), в которой эти предпосылки перечислялись: захватнический характер военного конфликта, неподготовленность армии и страны в целом, военные поражения, экономический кризис, резкое ухудшение положение основной части населения, активизация стачечной борьбы пролетариата, политический кризис и окончательное банкротство самодержавия.

Принципиально ситуация не изменилась в 1940–1980-е гг. Характеристика собственно «военной составляющей» войны получила окончательное воплощение в фундаментальном исследовании А. А. Строкова^[1]. В обобщенном виде она повторяется, наряду с анализом социально-экономического развития империи, а также описанием общеполитического кризиса, в отдельной главе 6-го тома «Истории СССР» (авторы: В. А. Емец, А. Л. Сидоров, С. В. Тютюкин)^[2].

Характерно, что в упомянутых исследованиях имеются специальные разделы, посвященные состоянию вооруженных сил Российской империи накануне войны, но отсутствуют сведения о подготовке пополнения и состоянии дел в тыловых гарнизонах в ходе нее.

«В России, – заметил в 1999 г. американский исследователь Д. Орловски, – Великая война погружена в молчание, кроме описания военных операций и других трудов по военной, дипломатической истории и т. п., она в значительной степени осталась белым пятном, достоянием томов, пылящихся в библиотеках и архивах. На протяжении всего советского периода имело место подавление человеческой памяти, желание забыть не только Великую войну, но и павших в ней, и смерть как таковую»^[3]. И это – несмотря на большое количество литературы, нашедшей свое отображение в библиографических сборниках^[4]. Соответственно, для большей части россиян война оставалась неизвестным сюжетом отечественной истории. В 1993 г. из 500 опрошенных читателей популярно-исторического журнала «Родина» лишь 6,6 % решились ответить, что Первая мировая для них является более или менее известной^[5].

Применительно к Сибири проблематика войны 1914–1918 гг. стала изучаться со второй половины 1950-х гг. в плане выявления предпосылок социального катаклизма 1917 г. Промежуточные итоги этого процесса подводятся в отдельной главе третьего тома «Истории Сибири» (1968 г.), состоявшей из двух разделов: «Влияние войны на экономику Сибири» (В. Г. Тюкавкин) и «Революционное движение в Сибири во время войны» (А. А. Мухин, В. П. Сафронов, А. А. Храмков), а также в соответствующих главах очерков истории рабочего класса и крестьянства региона дореволюционного периода (Д. М. Зольников и А. Я. Воронина)^[6]. Они заложили основу для анализа экономических и социальных процессах в избранных хронологических рамках. Эти сюжеты получили дальнейшее развитие в работах Л. М. Горюшкина, В. П. Зиновьева, И. И. Кротта, Г. А. Ноздрина, В. А. Скубневского и др. Вместе с тем, военная проблематика свелась только к перечислению количества воинских призывов и указанию общего числа мобилизованных в армию (до 1 млн чел.).

Параллельно начинается исследование мобилизации, призывов в армию во время войны, расквартирования ополченческих формирований и запасных батальонов (полков)^[7]. Основное внимание обращалось на негативные явления тыловой армейской повседневности – плохие жилищно-бытовые условия содержания призванных, отвратительное питание, издевательства офицеров и унтер-офицеров, порождающие массовое дезертирство, масштабные выступления мобилизованных в июле 1914 г., тяжелые и массовые заболевания, негативное отношение к войне и самодержавию. Отмеченная тенденция начинает преодолеваться. С начала 1990-х гг. появляются работы, более объективно и полно освещающие отдельные сюжеты истории региона в рассматриваемый период^[8]. Увидели свет публикации, затрагивающие ратный подвиг сибиряков и сибирских формирований на фронте^[9]. Разделы, посвященные войне 1914–1918 гг., стали обязательными для очерков истории и энциклопедических изданий отдельных городов и территорий региона. По проблематике Первой мировой войны защищены докторские диссертации Ю. П. Гореловым, И. А. Ереминым, П. А. Новиковым, кандидатские – С. Ю. Шишкиной, А. В. Полуаршиновым, О. В. Чудаковым, Т. А. Кижаевой.

Несмотря на серьезные подвижки, в историографии проблемы имеются существенные лакуны, дискуссионные вопросы, недостаточно изученные сюжеты. Что касается сибирских фронтовых объединений (дивизий и корпусов), в самом общем виде П. А. Новиковым описан боевой путь 2-го, 3-го и 7-го сибирских армейских корпусов, но ждет своих исследователей история 1-го, 4-го, 5-го и 6-го сибирских армейских корпусов, воевавших в составе всех фронтов, за исключением Кавказского. Дискуссионным остается вопрос о масштабах и характере выступлений мобилизованных сибиряков в июле 1914 г. Пожалуй, менее всего изучена система подготовки призванных в армию в запасных формированиях Омского и Иркутского военного округов. Известно лишь об их дислокации и о численности гарнизонов сибирских городов, об агитационно-пропагандистской деятельности радикалов среди военнослужащих; есть разрозненная информация о фактах дезертирства, неподчинения командирам, самовольных отлучках и т. д. Как и насколько эффективно осуществлялась подготовка новобранцев и ратников ополчения, мы не знаем, поскольку данный вопрос практически не изучался.

Применительно к гражданской сфере не установлены параметры вовлечения экономики Азиатской России в военное производство, влияние войны на потребительский рынок, воздействие «сухого закона» на ситуацию с потреблением спиртных напитков. Требует серьезного изучения влияние анализируемого явления на повседневную жизнь аборигенов, пришлых этносов, диаспор, конфессиональную ситуацию; практически не изучен вопрос о реквизиции «инородцев» на тыловые работы. Необходимо обстоятельно проанализировать пропагандистское обеспечение военных действий, эволюцию настроений различных социальных групп местного населения (горожане, крестьяне, рабочие, интеллигенция, молодежь), политических и неполитических объединений. Практически не затронутым оказался сюжет о состоянии органов местного государственного и общественного (городского и сельского) управления.

Решение перечисленных проблем потребует усилий не одного поколения историков, издания большого количества монографий. Естественно, их нельзя исчерпывающим образом решить в предлагаемом исследовании. Учитывая научную значимость и состояние разработки темы «Сибирь и Первая мировая война», автор попытался в плане постановки в очерковой форме рассмотреть ее компоненты: вклад сибиряков в военные действия; экономика; военная повседневность (раненые, инвалиды, семьи призванных, военнопленные, беженцы, организация социальной помощи им), связь фронта и тыла; общественно-политическая и культурная жизнь.

Хронологические рамки включают период от начала мобилизации во второй половине июля 1914 г. до Февральской революции 1917 г., в необходимых случаях затрагивая и первую половину этого года. Объектом настоящего исследования является Азиатская Россия, ее сельское и городское население. Предметом – события Первой мировой войны в регионе. Цель предпринятого анализа – реконструировать событийную сторону изучаемого военного конфликта на уровне крупного региона как тылового района, участие в нем различных социальных и этнических групп местного населения, властных структур, политических и общественных формирований. Территориальные рамки включают, кроме собственно сибирских территориально-административных образований (Тобольская, Томская, Енисейская, Иркутская губернии, Забайкальская и Якутская области), Акмолинскую и Семипалатинскую области Степного генерал-губернаторства (Степного края), поскольку его столицей являлся г. Омск и они входили в Омский военный округ, и на этой территории находились отделы Сибирского казачьего войска. Кроме того, Степной край после сооружения Транссибирской и Алтайской железных дорог, развития судоходства по Иртышу был интегрирован в социально-экономическое пространство сибирского региона^[10].

Корпус источников по проблеме участия Азиатской России в Первой мировой войне 1914–1918 гг., как опубликованных, так и архивных, можно разделить на две группы – исходящие от органов государственного, том числе военного, управления разных уровней, и образовавшиеся в процессе деятельности субъектов повседневной милитаризированной жизни региона в избранных хронологических рамках (органы общественного самоуправления, кооперативные организации, политические и неполитические – прежде всего экономические, благотворительные и т. д. – объединения, а также отдельные лица).

К первой группе относятся законы и нормативные акты верховной власти (указы, манифесты, высочайшие повеления), приказы, распоряжения, инструкции, предписания, объявления министерств и ведомств, а также местных органов государственного управления (генерал-губернаторов, губернаторов, командующих войсками военных округов, прокуратуры, судебных инстанций, жандармских и охранных управлений и подведомственных им структур), делопроизводственные и отчетные материалы (рапорты, отчеты, докладные записки, обзоры, следственные материалы, телеграммы и т. д.), в том числе отражающие процесс подготовки маршевого пополнения для действующей армии в запасных частях гарнизонов Омского и Иркутского военных округов. Регулярное оперативно-агентурное наблюдение правоохранительных органов за партийными структурами, политическими ссыльными, неформальными объединениями, отдельными лицами давало определенный «улов», отложившийся в виде агентурных донесений, перлюстрированных писем, изъятых при обысках и ликвидациях прокламаций, отчетов, протоколов собраний, конференций и т. д.

Делопроизводственные документы властных структур страдают субъективизмом и отличаются стремлением составителей снять с себя ответственность за происходящее.

Значительная, подчас уникальная, информация о разных сторонах изучаемого явления содержится в источниках личного происхождения (письмах, дневниках, воспоминаниях) очевидцев и современников, как участников боевых действий, так и проживавших в Сибири во второй половине 1914–1917 гг. Среди них «бесценным и уникальным свидетельством драматических событий Первой мировой войны»^[11] являются дневники иркутского ученого и общественного деятеля И. И. Серебренникова (1882–1953), хранящиеся в Государственном архиве Иркутской области и изданные в 2008 г. Они написаны человеком, обладавшим большим информационным ресурсом, поскольку Иван Иннокентьевич не только наблюдал, но непосредственно участвовал в повседневной жизни Иркутска рассматриваемого времени, активно вращался в управленческих структурах, был знаком со многими чиновниками, общественными деятелями, руководителями муниципальных структур.